Некроманты. Ученица Принца

Слово «ведьма» вызывало В людях злобу и жестокость! Король и Шут «Невеста палача»

— Она признана виновной в колдовстве и черной магии! Она совершала злодеяния против жителей нашего благочестивого города! — кричал, надрывая голос и тряся жирными раскрасневшимися щеками, толстый человек в длинном плаще, мэр нашего шотландского города Брихин. — Мы столько времени жили в страхе, но не пошатнулись верой в Господа нашего, и вот, наконец, с благословения Господа, Святая инквизиция поймала ту, кто черной магией умерщвляла жителей нашего города, вручая их чистые души в руки демона! Она отказалась от христианской веры! Она приносила в жертву демону животных и птиц! Демону Марбасу были принесены в жертву девять петухов и глаза девяти павлинов! Тела убитых птиц были расчленены и разложены по перекрёсткам городских улиц! Она по ночам встречалась с демоном и просила у него советы в колдовском искусстве! Она оскверняла по ночам церкви! Она наносила порчу здоровью людей! Она заколдовала до смерти и смертельных болезней четырех видных и уважаемых мужей нашего города и их детей, продав под видом лекарств заколдованные мази, порошки и свечи! Материалами для этих вредоносных деяний служили черви, ногти мертвецов, внутренности принесённых в жертву дьяволу петухов, волосы, мозги и части савана некрещёных детей, различные травы и «прочие мерзости». Все эти ингредиенты смешивались и варились в сосуде, сделанном из черепа осуждённого вора! Она принесла души убиенных ею в жертву демону Марбасу, обещавшему, что все богатства этих несчастных достанутся ей! Но Святая инквизиция раскрыла эту лукавую грешницу, вступившую в сговор с порождением Сатаны, — буйствовал мэр, тряся пергаментом с обвинительным приговором замершей от ужаса толпе. — Взгляните в глаза этой прислужнице дьявола, — оглядываясь на епископа, надрывался мэр таким диким голосом, что можно было подумать, будто он боится, что если его голос хоть немного станет тише, то он тут же тоже окажется на костре как подручный ведьмы, рядом со мной. — Магистрат получил уведомление от Святой инквизиции, что сия грешница, отказавшаяся примириться с Церковью и вернуться в ее лоно, осуждена за ересь, отлучена от церкви и как неподсудная более суду Церкви отпускается на волю в связи с окончанием возможности прямого вмешательства Церкви в ее судьбу. Церковь ничего не могла более сделать, чтобы загладить прегрешения виновной и просила светскую власть «debita animadversione puniendum», «да будет наказана по заслугам», — пояснил мэр толпе собравшейся на площади. — И даже несмотря на всю тяжесть вины, полное изобличение злодейств и нежелании раскаяться, Его Преосвященство, Епископ, ведомый христианнейшим милосердием, смиренно обратился с прошением, в котором заклинал светские власти и суд пощадить жизнь и тело этой отпавшей от церкви, дабы не проливать кровь, — возопил уже начинавшем хрипеть голосом мэр, простирая руку к Епископу. Толпа ахнула и стала креститься, шепча «благочестивый, праведник, святой». Хотя были и те, которые боялись меня. Они осеняли себя святым Крестом и выкрикивали: — Сжечь ведьму! — Пособница дьявола! — Осквернительница могил! Мэр поднял руку, и толпа послушно заткнулась. — Она разрывала могилы наших предков, проводила богоосквернительные ритуалы! Эта женщина будет сожжена! — на последнем дыхании прохрипел мэр. Я нашла взглядом в толпе моих родителей. Отец, городской лекарь, смотрел на меня с презрением и злостью. Конечно, к отцу ведьмы теперь никто не придет лечиться. Мать, заплаканная и замученная жизнью женщина, смотрела на меня со страхом, не забывая беспрестанно креститься. Внезапно я ощутила жгучую ненависть ко всем жителям города, но в этот момент я больше всего ненавидела своих родителей. В нашей семье было семеро детей — и младше меня, и старше. Я уже их почти не помню. Они все умерли, я — единственная, кто выжил. А теперь умру и я. Словно Всевышний решил наказать меня за то, что я не смогла последовать за ними. — Проверьте костер! Нужно сжечь это демоническое отродье, пока она не вызвала своего хозяина! — мэр начал командовать, но мне было все равно. Я устало посмотрела на заранее сооруженный костер, закрыла глаза и начала молиться Господу о спасении моей грешной души. Бог милостив, я верую в него. Если мне угодно умереть, то я умру. Умирать не страшно. Страшно потом перед Господом стоять. — Живей, живей! — продолжал мэр, внимательно наблюдая за мной. — Она уже начала свой призыв! Ведьма! — он размахнулся и ударил меня по лицу. Голова мотнулась, но я не издала не звука. За прошедшую ночь меня пытали так, что этот удар был ласковым касанием. Я подняла голову и посмотрела на небо. Закат. Какое прекрасное время. Всегда любила эту грань между днем и ночью. А ночь любила еще больше. Господи, прости же меня за нечистые мысли! Ночь — время демона, значит, я полна греха и заслуживаю столь позорной смерти. — Теперь ее! — палач и его два помощника грубо схватили меня и начали привязывать к позорному столбу. Вот и закончится моя жизнь. Безгрешная и короткая. Я снова начала молиться. Боже, отпусти все мои грехи, вольные и невольные! А особенно грех тот, что привел меня сюда. Еще два дня назад я, Гермиона, дочь лекаря Якова из рода Грейнджеров, семнадцати лет отроду, даже не подозревала, что когда-то буду гореть на костре. А ведь именно два дня назад произошло то ужасающее событие, которое и привело меня сюда. Умерла отцова мать, бабка моя. Отпел ее священник, повезли мы ее на кладбище. И, когда пришел мой черед прощаться с ней, покойница вдруг открыла глаза и встала с гробу. Первой заголосила моя мать, потом ее поддержали все женщины. Я же стояла и не могла пошевелиться. Трупов я не боялась, а даже наоборот, увидев убитую птичку или зверька, внимательно рассматривала. Отец, лекарь, никогда не думал, что я, девка, продолжу его дело, но все равно что-то да рассказывал мне, тем более, что замуж меня никто почему-то не брал. Как я ни умоляла отца отправить меня в Салернскую врачебную школу или в Болонский университет учиться на лекаря, ведь и деньги у семьи были, и самой его большой мечтой в жизни было основание рода великих лекарей, он не соглашался, хотя все мои братья умерли в младенчестве. Отец, казалось, просто начинал терять рассудок только от одной мысли, что женщина может быть лекарем. Как я проклинала, что не родилась в благословенной Италии, где женщины-лекари были не просто обыденностью, а зачастую лучшими лекарями, чем мужчины. Женщин-лекарей приглашали возглавлять кафедры в школы и университеты. Приглашали к знатным дворам, когда другие не могли вылечить властителей. Я случайно нашла в тайнике отца запрещенные в Англии книги по медицине и прочла их, неоднократно запомнив каждое слово, каждую иллюстрацию. И поскольку эти книги нашли у меня, то они стали доказательством моей связи с демоном — отец же сказал, что ничего не знал о них, хотя сам и привез эти книги из Европы. Когда мой ступор прошел, бабка уже подошла ко мне. Я могла лишь молча взирать в ее открытые, но пустые и мертвые глаза. Я видела синюшное лицо, видела мертвую кожу тянущихся ко мне рук, видела, что она не дышит, но ничего не могла сделать. Я ничего не понимала. Только когда она приблизилась ко мне почти вплотную, я вдруг закричала не своим голосом: — Стоять! — бабка послушно замерла, а я резко выдохнула. — Ложись в гроб обратно! — удивительно, но она послушалась. Легла в гроб, скрестила руки. — Ты мертва! — и бабка перестала шевелиться. Я медленно повернулась к перепуганным родственникам и знакомым. Они смотрели на меня с ужасом. — Ведьма! — вдруг закричала одна женщина. — Ведьма! — закричала толпа на площади, и я вынырнула из тяжелых воспоминаний. Распахнутые глаза трупа… Мэр взял факел и приложил его к сухим дровам. Те мгновенно вспыхнули. Языки пламени начали лизать мои ноги, но, к моему удивлению, сильной боли они не причиняли. Было только неприятное покалывание по всему телу. — Ведьма! — снова закричала толпа. Я увидела, что мои родители тоже кричат. Снова накатила ярость. — Горите вы все в Аду! — хрипло прокаркала я. — После тебя, ведьма! — прошипел мэр, но я его отчетливо расслышала. — Убирайся к дьяволу! — присоединилась к нему толпа. — Там тебе самое место! — я посмотрела на небо — солнце почти зашло. — Монстр! — последний лучик солнца исчез. Наступила темнота. — Прокля… — договорить какой-то мужичок не успел. Внезапно с неба прилетел черный смерч. Упав на землю неподалеку от меня, он принял облик дьявола — черные волосы до плеч, черные злые глаза, мертвенно-бледное лицо. За его спиной развевались огромные черные крылья. Люди упали на землю и начали креститься еще сильнее. Я тоже зажмурилась и начала читать молитву. — За что вы убиваете эту невинную девушку? — спросил дьявол мягким, бархатистым голосом, в котором, однако, ощущалось обещание скорой смерти, у мэра. Тот затрясся и побледнел, хотя до бледности дьявола ему было еще далеко. — Она… в-в-ведьма… — прохрипел мэр. Дьявол посмотрел на меня. Довольно улыбнулся, хотя его улыбка была больше похожа на оскал. Он взмахнул рукой, и пламя мгновенно погасло. Еще одно движение — и упали веревки, удерживающие меня. Я мешком свалилась со столба. Захрипев об боли во всем теле, я попыталась встать. Демон увидел, что я не могу встать, и быстрым шагом приблизился ко мне. Я смогла получше рассмотреть его весьма непривлекательное лицо. Он тоже несколько секунд рассматривал меня, его глаза словно пронизывали меня насквозь, потом что-то едва слышно пробормотал и поднял меня на руки. — Не эта девушка — монстр, — зло произнес дьявол. — Монстры здесь — это вы! Он, придерживая меня одной рукой, взмахнул другой, и мэр упал на землю, громко крича от боли. Я же, с мстительным наслаждением понаблюдав за ним, повернулась к демону. Оказалось, он вовсе не отличался от обычного человека, а то, что я приняла за крылья — был просто какой-то странный плащ. — Больно? — ядовито поинтересовался дьявол, и я отвернулась от него, чтобы снова посмотреть на мэра. — А теперь представь, что чувствуют невинные женщины! — Пощадите! — застонал мэр, когда демон прекратил свое воздействие. — Неприятно? — продолжил издеваться дьявол. — Вот поэтому не нужно нас трогать! — громко рявкнул он. — Вы сами выковали мне новый клинок из этой безгрешной души! Демон прихватил меня поудобнее и, превратившись в черный смерч, устремился в ночь. Поняв, что мы летим, я, хоть и мечтала о таком, уже не смогла нормально реагировать на происходящее. Глаза медленно закрылись, и последнее, что я услышала, прежде чем потеряла сознание: — Хотела учиться, значит, будешь учиться у лучших учителей!