12 часов

Усталость, ненависть и боль, Безумья тёмный страх… Ты держишь целый ад земной, Как небо, на плечах. Ария. Там высоко. Усталость давила на плечи, властно смыкала веки. Усталость пульсировала в мозгу въевшимся навеки ржавым гвоздём. Оставалось 12 часов. Надежда на то, что Лилит удастся прикончить клинком Руби, слабела с каждой минутой, уступая место отчаянию. Дин умирал. Он ещё улыбался и зубоскалил по всегдашней привычке, старался держаться молодцом, - но кого он этим хотел обмануть? Год прошёл в поисках ответов и решений. Целый год Сэм твердил, что они отыщут спасение. И искал – искал до потери сознания, просил помощи у книг, охотников, даже демонов. И не получал. Год казался таким большим сроком, невеликим для того, чтобы пожить, но достаточным, чтобы придумать, как спасти жизнь и душу. И вот год прошёл, часовая стрелка вышла на последний круг, а ответа так и не было. Сэм закрыл глаза. Впервые в жизни он стоял на пороге капитуляции и не чувствовал в себе сил бороться дальше. Он не сдался и не опустил руки после ссоры с отцом и Дином, не ушёл в себя, похоронив Джессику, не возненавидел этот мир, каждый день пересчитывая по пальцам смерти невинных. Просто шёл дальше и делал то, что считал нужным. И вот его бесперебойный источник начал иссякать. Мыслей не было, только глухая, ноющая боль где-то глубоко внутри. У этой боли было имя брата. Дин спал, откинувшись на несвежие мотельные подушки. Даже во сне лицо сосредоточено, невесёлая складка меж бровей. Ему уже начали являться кошмары, Сэм знает это, потому что замечает, как по нескольку раз в день взгляд брата останавливается на его лице с неподдельным ужасом. Он что-то видит – монстра, демона или, может быть, морду адского пса, - но не говорит, не хочет расстраивать. Как будто Сэм не терзается ещё больше, ловя на себе такой взгляд. Во сне его преследуют псы Ада, Дин дёргается, иногда вскрикивает – и каждый раз в этот момент его рука машинально накрывает кулон на груди. Этот кулон Сэм подарил своему брату в одну Рождественскую ночь в далёком детстве, которую они оба одиноко проводили в грязном, дешёвом мотельчике, безнадёжно ожидая отца. Бронзовая голова полубыка-получеловека должна была охранять Дина от любой нечисти, с которой Винчестерам пришлось бы иметь дело в настоящем и будущем. С той ночи Дин никогда больше не снимал этот амулет. Интересующихся он отшивал короткой фразой, что артефакт обладает магической силой и служит ему оберегом. И только Сэм знал, что этот кулон – не только оберег, он – осязаемое свидетельство той невыносимой, почти наркоманской зависимости обоих Винчестеров друг от друга. Ни один человек не касался амулета, даже отец. Никто не знал, чей именно дар Дин с сатанинским упрямством таскает на шее. Но каждый раз, когда его пальцы скользили по блестящей поверхности, Сэм знал, что брат чувствует его поддержку. Сейчас его рука легла на грудь, полностью закрыв ладонью оберег. Сэм закусил губы. Кулон не защитит от адских псов, не укроет от беды. Вся мучительная, пылающая любовь Сэма окажется бессильной перед неизбежным. Он подошёл к кровати, осторожно склонился над братом, прижимаясь щекой к животу. Дин не вскрикивает, значит, пока можно не будить. Сэм прильнул крепче, расслабился, прислушиваясь к стуку сердца совсем рядом. Разве он не закрыл бы Дина своим телом от любой беды? Разве не бросился бы на любую амбразуру, в любое пекло, чтобы защитить брата и не дать ему умереть? Он был готов отдать всё, всё, что у него было, хотя и было-то немногое – жизнь да душа. Но демон отнимал то единственное, без чего ни жизнь, ни душа не имели смысла. Дин. Ни отец, ни Бобби, ни кто другой не имели такого влияния на Сэма, как его старший брат. Дин был его поддержкой и вдохновением, его землёй и его небесами, его главной болевой точкой и единственным источником силы и веры. «Ты так на меня смотришь, - сказал он однажды со смехом, - словно я своими руками Луну на небо повесил». Сколько раз за этот год Сэм молил Бога не отнимать у него брата, молил, задыхаясь, захлёбываясь в слезах, обещая самые немыслимые вещи, веря и не веря, что его молитвы будут услышаны. И ходил на перекрёсток предлагать свою душу, зная, обмен неравноценен, но слепо надеясь на чудо. И расшифровывал записи бессмертного доктора, хватаясь за последний шанс, веря в него за двоих сразу, потому что у Дина уже не оставалось сил верить. Дин не должен был умереть. Но умирал. После того, как пробьёт полночь, Сэм не видел ничего. Он обещал, он поклялся, что ничего с собой не натворит, брат накачал его валерьянкой по самые уши и потребовал самой страшной клятвы. Конечно, он выполнит обещание. Но как – этого Сэм не знал. Там, за чертой, клубилось какое-то марево, кровь, огонь и тьма. Дин пойдёт в ад на веки вечные, за то, что не смог жить без своего брата и предпочёл разменять душу за его жизнь. А Сэм найдёт свой ад на земле, при жизни, бессильный что-либо изменить. Знакомые пальцы коснулись пушистых завитков на затылке, легко зарылись в волосы. - Сэмми… - Да? - Всё будет хорошо. - Когда? - Не знаю. - Обещаешь? - Да. - Люблю тебя.