Дазай стоял, не в силах поверить в происходящее.
Чуя, тот Чуя, что так хватался за жизнь, стоял на краю крыши. Во взгляде читалось его решение покончить с этим раз и навсегда.
— Почему?
— Если ты никак не можешь умереть, то у меня получится. Надеюсь, ты будешь этим доволен.
«Мы же двойной черный, как-никак».
Двойной черный, напарники, что уничтожили народу больше, чем Черные Ящеры. Напарники, делившие боль и триумф друг с другом. Они дополняют друг друга, даже после предательства одного из них.
Чуя — половинка Осаму. Осаму — половинка Чуи.
Метка на груди обоих неприятно колола, взгляд голубых глаз был полон решительности закончить спектакль.
Было в этих очах что-то, что не давало покоя. Не давало покоя всегда, когда Осаму смотрел в них. Потемневшие со временем, ставшие осколками айсберга. В мафии только так и можно, но почему рядом с другими глаза совсем другого цвета? Осаму же напарник Чуи, почему тот не смотрит на него?
Не верилось, что тот Чуя, что стоит на крыше, настоящий. Скорее всего это иллюзия, да это именно она и есть!
Почему все внутри холодеет от этой решительности?
— Чуя, прошу, не делай глупостей.
— Это много раз говорили тебе, однако слушал ли ты?
Накахара улыбается. Дазай дергается.
Надломленная улыбка потерявшего все человека.
— Послушай, что скажет Кое, когда узнает?
— Мне на это плевать, как и тебе.
Чуя продолжает улыбаться и смотреть прямо в глаза. Это пугает.
Осаму замечает, что его руки дрожат от волнения, но не понимает почему. Ему должно быть все равно, на поступки своего бывшего напарника, зачем же он беспокоится?
Чуе надоело стоять просто так. Он разворачивается спиной к Дазаю и делает шаг в пустоту.
Осаму подбегает к краю, хочет поймать, но пальцы ловят только воздух.
Чуя разбился, продолжая улыбаться.
Дазай падает на колени, неверяще смотря перед собой. В груди стало как-то враз пусто, а метка выжигала остатки каких-либо чувств.
Сегодня погибла его истинная пара. Погиб тот, кто заставлял его дышать и жить. Погибла самая важная часть жизни и души. Так жить уже невозможно.
Но и умирать не хочется совсем.
***
— Удивительно, что ты пришел на его похороны.
— Я не мог не прийти, Мори-сан.
Черные розы, посланники разлуки, лежали на свежевырытой могиле. Не верилось, что под этим слоем земли покоится важная часть души Дазая Осаму.
Когда все кроме детектива ушли, тот вновь, как в день смерти Чуи упал на колени. В этот раз он почти выл от отчаянья, рыдал, не в силах больше сдерживать эмоций.
Погибло три четверти него. Но он должен продолжать жить.
***
Пробуждение вышло слишком резким. Осаму еще не мог понять, где явь, где сон. Он лежал на полу и вытирал слезы, что никак не хотели останавливаться.
— Дазай, эй, Дазай. Все в порядке? — Чуя, живой Чуя, смотрел на него обеспокоенно, сонно моргая.
Не дождавшись ответа от свернувшегося калачиком парня, он вздохнул и сел на пол рядом с ним.
— Все хорошо, Осаму, все хорошо. Что бы ни было, это был лишь сон. Ну же, успокойся, — он гладил его по голове, как маленького ребенка, и вскоре Осаму стал успокаиваться.
— Чуя, пообещай мне, что никогда не будешь совершать суицид, прошу тебя, — не меняя своего положения, сказал Дазай.
В ответ его голову повернули к себе и поцеловали. Это сказало больше, чем могли бы слова.
«Мы две половинки, как я могу тебя оставить, дурачок?»
