Самый худший омега

      Бакуго ненавидел омег настолько, насколько вообще мог ненавидеть эту сущность человек, не признающий и отрицающий любые намёки на слабости. Омерзение внушала уже одна только мысль, что какие-то сучьи гормоны способны враз похерить всю закаляемую годами выдержку и принципы.       В тот самый первый день в своей запертой и фактически разнесённой комнате Бакуго целый вечер заходился отчаянным злым матом и самыми жуткими проклятиями, посылая родителей, свою сущность омеги и весь этот мир с ебанувшейся физиологией, как будто природа мало развлеклась с причудами. Хотелось разорваться на части, развеяться дымом, лишь бы не видеть яркую полную баночку с таблетками-подавителями, лежащей на краю треснувшего и опалённого стола. Страшно было вспомнить, какие слова сами вырвались, когда мама, столь неестественно тихая и сдержанная, попыталась объяснить сыну, для чего они нужны. Бакуго на тот момент исполнилось тринадцать лет, и он с воем драл зубами подушку, избивал в ярости матрас на кровати, лишь чудом не взрывая мебель и отчаянно не желая признавать эту несправедливость. Блядь, да сошла бы даже причуда послабее — это же невъебенный и непревзойдённый Бакуго, любую дарованную способность сумеет сделать сокрушительным оружием, но какого чёрта именно омега?!       Вот только против физиологии не пойдёшь. Ежемесячно жар, слабость и до тошноты обострявшееся обоняние не оставляли никакого выбора. Приходилось давиться таблетками, со стыдом и ненавистью бесславно проглатывая с ними заодно и собственное твёрдое убеждение, что он — точно не какая-то очередная зависимая от альфы подстилка, и никакой ёбаной течке не размягчить его мозги и стальные яйца…       В двенадцать-тринадцать лет, пока цикл только начинал набирать обороты, течку ещё можно было терпеть как обычное недомогание, после же физическая потребность в близости с альфой начинала верно и катастрофически прогрессировать. Затихал понемногу процесс лишь годам к двадцати. К двадцати пяти-тридцати, когда он становился полностью переносимым и управляемым, большинство омег, как правило, уже благополучно находили своих избранных альф, обзаводясь счастливыми и довольными семьями.       — …Омегам в плане выбора значительно проще — они намного раньше и лучше чувствуют запах подходящей им пары, — разглагольствовала учительница монотонно перед сонным пятым классом. Карябающая по листу ручка замерла. Бакуго остановился, не в силах повернуть голову туда, где сидел Мидория. В голове вспыхнуло исторгнутое было переменчивой детской памятью воспоминание о своём неосторожном падении, протягивающем руку обеспокоенном Деку и внезапно донёсшемся от него пихтово-мятном аромате.       Запах этот, как оказалось, никуда не исчез. Пока что он казался просто приятным и притягательным. Но через несколько лет эти тёплые хвойные нотки, столь мягко и волнительно щекочущие рецепторы, заставят любого омегу забыть о всяческом контроле… Ручка в судорожно сжавшейся руке издала предсмертный треск. Но прежде чем поймать на себе недоумённые взгляды, Бакуго закрыл глаза. Так было легче игнорировать всклокоченную зелёную макушку. Чёртов Деку. Мало того, что альфа-феромоны от него улавливаются уже сейчас, так ещё и запах настолько яркий, глубокий, естественный и подходящий к… Так, нахуй, просто сосредоточиться на запахе и ничего больше. Думать о запахе… Блядь, да хоть трижды будь он охуительным, чёрта с два Бакуго станет это терпеть! По альфа/омега-разделению никакой дискриминации нет, Бакуго поступит в UA, которая безпричудному лузеру в жизни не светит, станет героем и навсегда отделается от этого недоделанного альфы. Отличный план!..       …Мидория-таки набрал проходной балл на вступительном. Явление его на занятия последующим утром доказало, что это был не обман зрения, грёбаный Деку пробился в элитную академию для героев. Гениальный в своей простоте и надёжности план избавления от нахрен сдавшегося претендента на задницу с треском провалился. Деку заимел мощную причуду, поступил в UA и продолжал оставаться истинным альфой со всё тем же ярким свежим ароматом, в котором уже чётко улавливались характерные крепкие мускусные вкрапления… Так, блядь, а ну хорош нюхать!       Бакуго хватило ровно до первого же продолжительного физического контакта. Мидория, который пытался прорваться вместе с почти оглушённым подрывателем к выходу с поля, чтобы обойти Всесильного и получить «зачёт», не сразу понял, что повисший на нём Бакуго дышит подозрительно глубоко и часто, утыкаясь в шею. Уловить неладное заставил мучительный озлобленный стон за спиной.       — Каччан?.. Ты в по…       У Мидории перехватило дыхание. Лихорадочный блеск глаз и ощутимо повысившаяся температура говорили сами за себя. Он часто думал, каково это — почувствовать свою возможную половинку, поскольку буквально лишь в последние месяцы в качестве альфы начал постепенно различать чужие запахи. В первую очередь обычно замечались запахи конкурентов, которые могли варьироваться, но для самих альф всегда обладали предупреждающей вяжущей терпкостью, помимо того самого основного запаха, что привлекал омег. Омеги и беты же почти не различались, часто естественный запах бет даже путал юных и неопытных, только привыкающих к изменениям организма альф. Другое дело, когда оно касалось течки. Которая, как правило, всегда чувствовалась заранее, и таблетки-подавители успешно справлялись со своей задачей ещё до того, как у омеги проявлялся назойливый сладковатый аромат, а либидо резко зашкаливало за все допустимые нормы.       Вообще, тема принадлежности считалась крайне деликатной, и обсуждение её всуе было грубейшим нарушением приличий. С появлением причуд и разделения пришли новые понятия норм поведения: омеги обязаны были отслеживать и контролировать свой цикл, для альф же недопустимо было принуждение к близости и пользование слабостью омег к их запаху… Похвальная попытка защиты граней приличия, но, как и в случае с причудами, новые ограничения имели свои слабые стороны. Если омега каким-то образом пропускал сроки, игнорируя все верные предупреждающие признаки близящейся течки, то в итоге физически не мог противиться своей природе, а, значит, и вменить альфе принуждение было нельзя…       Всё это Мидорию утешало слабо. Ещё в детстве, уловив тонкости понятий разделения и принадлежности, он искренне не понимал, почему альфа-ген достался ему, такому слабому и неразвитому физически. Может, в качестве компенсации за отсутствующую причуду? Но даже если и так, такого «дара» парень совсем не желал. Альфа-ген, способный влиять на чужое сознание и сокровенные желания, способный, возможно, лишить кого-то собственного осознанного выбора, не приносил ни малейшей радости от открывающихся возможностей и желания этим воспользоваться. Такая вот ирония — использования единственной доступной изначально «силы» хотелось избежать насколько это было возможно.       Учитывая, что до сих пор запах Бакуго никак не ощущался, Мидория пребывал в твёрдой уверенности, что тот является бетой. А сейчас наконец прояснилась причина давней и так резко возросшей агрессии… И хотя издевательства это мало оправдывало, инстинктивное желание защититься и оградить себя от всяческих нежеланных посягательств невозможно было не понять.       — Просто захлопнись, пока не прибил, — прошипел Бакуго угрожающе. Мидория послушно и неловко замолчал. Сейчас не до разговоров, оба не в том состоянии для выяснения личных отношений. Это естественная реакция омеги на близость альфы, выбранного ею в качестве истинного, то есть осознанно признанного самым сильным в окружении и наиболее подходящим для продолжения рода… Ну охренеть теперь, спасибо, Каччан, вот уж облагодетельствовал!       Уже после битвы Всесильный лично убедился, что ребятам у Исцеляющей девы оказана вся требующаяся медпомощь. Бакуго вылетел из медпункта, даже не оглянувшись на Мидорию, который только сокрушённо покачал головой и, попрощавшись со взрослыми, заторопился следом за ним. Дева сделала для себя последние отметки и, закончив с документацией, от души приложила отвлёкшегося Тошинори тростью по пояснице.       — За что?! — скорбно схватился он за пострадавшее место.       — Я всё понимаю, дети должны учиться и преодолевать себя и трудности, но и ты знай меру! Бакуго все внутренности практически отбило!       — Всё было под контролем, я бы никого не покалечил! — запротестовал учитель.       — Ещё пара-тройка ударов, и даже я не смогла бы исцелить эти травмы без последствий! Будь это альфа или бета, я бы не переживала, но для омеги такое может обернуться довольно плачевно, если ты понимаешь, о чём я…       — Не понимаю, — недоумённо отозвался Тошинори и тут же подскочил на месте, как будто снова получив пониже спины. — Бакуго — омега?!       — Ты не знал? — удивление на лице Девы тотчас сменилось праведным негодованием. — Принадлежность указывается сразу перед описанием причуды и сопутствующих мутаций в медицинской карте! Которая подаётся при поступлении вместе со всеми остальными документами! Ты что, не смотрел?!       — Смотрел! — вяло возразил всё ещё потрясённый новостью Тошинори. — Но, видимо, как-то упустил из виду…       То, что Мидория — альфа, тоже некогда удивляло, но было ясно с самого начала. Принадлежность Бакуго оказалась куда большей неожиданностью. Определённо, к организации командной работы теперь надо подходить с куда большим вниманием и осмотрительностью…       — …Выметайся! Свалил нахрен отсюда! — Бакуго отказывался верить в столь вопиющую наглость. Как вообще утырку этому хватило смелости завалиться в его комнату?! После переезда в общежитие академии Мидория долго набирался храбрости, но сейчас оттягивать было нельзя. Вчера от Бакуго повеяло пока ещё тонким, слабо угадываемым сладковатым запахом, мимолётным и почти неуловимым, который можно было заметить, если только намеренно обратить на это самое пристальное внимание (нет, Мидория совсем не принюхивался, пытаясь различить и разобрать запах Бакуго). Но уже завтра-послезавтра каждый альфа точно заметит и ощутит аромат омеги, которому осталось меньше недели до начала течки. Таблетки, конечно, помогали перебить омегам усиливающийся запах и задержать течку на строго рассчитываемое определённое время, чтобы перенести процесс в более-менее нормальных условиях (не посреди рабочего, учебного дня или в общественном месте). Но подавить течку полностью возможным не представлялось: продолжительное принятие подавляющих препаратов могло грозить тяжелейшей передозировкой.       Рассчитывать, что Бакуго так просто примет помощь, было глупо. Но ведь должен же он понимать, что рядом с истинным альфой переносить процесс намного легче — организм омеги «запоминает», привыкает к определённому запаху, так что очаг возбуждения сосредотачивается целиком на знакомом альфе, а не палит омеге последние тормоза всепоглощающим беспорядочным желанием всех и каждого.       Мидория был близок к отчаянию. Совершенно очевидно, что любые разумные доводы, красивые слова и обещания в итоге заставят Бакуго бомбить ещё больше. Такое упрямство задевало и обижало. Неужели этот осёл считает, что альфа только и думает, как бы воспользоваться своим превосходством в отместку за все прошлые унижения?       — Ты сам меня выбрал! — не выдержал Мидория. — Как я вообще мог мечтать о подобном?!       И когда огрызаться научился?.. Молчал бы в тряпочку. Стал альфой, стал героем, нацелился на первое место, как будто имеет шансы…       Запах летнего утреннего леса ласково овеял полыхающие щёки.       — Б-бесишь! — выдохнул Бакуго. Он резко рванулся вперёд. Мидория только и успел сдавленно пискнуть и попятиться к самолично закрытой ранее двери. Но вместо ожидаемого удара или взрыва его бесцеремонно сгребли в охапку.       С трудом уверившись, что прямо сейчас его не убьют, Мидория в ответ неуверенно коснулся ладонями чужой спины, оглаживая вздымающиеся в такт глубокому нервному дыханию лопатки и опускаясь к бокам, следя, как медленно расслабляются напряжённые до предела мышцы.       Бакуго закрыл глаза, зарывшись лицом в мягкие, раздражающе курчавящиеся волосы. Не видеть бы этого глупо недоумевающего лица. Не слышать выводящего из себя своей искренностью и участливостью голоса. Взорвать бы, развеять без остатка. Но даже тогда, наверное, останется запах, что не позволяет отвести глаз и забыть. Который тревожит нервы и что-то глубоко в груди, не давая понять, что такого особенного в его обладателе и почему без него никак нельзя.       После недели сложных и напряжённых тренировок классу просто необходимо было расслабиться на школьной экскурсии. И Всемогущий, назначенный ответственным за поездку, ждал её, кажется, не меньше своих ребят.       — …Бакуго, мальчик мой, ты уверен, что не хочешь ехать вместе со всеми? — сокрушённо поинтересовался Всемогущий, когда подошедший после занятий парень в последний момент вдруг сообщил, что остаётся в эти выходные в общежитии.       — В другой раз, — буркнул Бакуго неохотно. К счастью, герой вовремя вспомнил о недавнем открытии касательно принадлежности ученика и правильно сопоставил это с сонливостью и раздражительной апатией — частым эффектом принимаемых подавителей.       — Я тоже остаюсь, — подал голос явно намеренно задержавшийся Мидория. Нетрудно было догадаться, о чём Каччан хотел поговорить с учителем.       — Отказано! Бакуго позволительно остаться в общежитии одному только по состоянию здоровья, — Всемогущему было не занимать деликатности и желания избежать конфликта. И потому безрассудное вмешательство преемника не могло обрадовать.       — Поэтому я и должен быть с ним!       Всемогущий замешкался, ожидая неминуемого взрыва: Бакуго просто не мог проигнорировать подобный выпад в свой адрес. Однако учителя ожидал очередной сюрприз: тот лишь раздражённо цыкнул и отвёл взгляд. И всё. Никакого протеста и многословных непечатных возмущений.       Всемогущий решительно не знал, что и подумать.       — Согласно правилам, ученик не может…       — Согласно правилам, истинные пары имеют право на регистрацию отношений вне очереди, — еле слышно заявил Мидория, боясь повернуться к Каччану.       — Даже с предложением лажанулся, никчёмный Деку, — бросил Бакуго после долгого напряжённого молчания. У него сейчас не было ни сил, ни желания спорить и вообще вникать в происходящее. Запах альфы, кажется, впитался в самые плоть и кровь, витая по венам концентратом убойнее самого крепкого вина.       — Дети мои… — только и выдавил Всемогущий. Героически приложив последние силы до истечения лимита на то, чтобы совсем не по-геройски осесть прямо на месте, схватившись за сердце.       …До комнаты Бакуго добирались всё в той же неловкой тишине. Течка у омеги могла начаться уже в любой момент, а другие ученики ещё не уехали. Так что лишние свидетели и конкуренты сейчас совсем ни к чему.       К счастью, на остаток вечера обоим удалось занять себя домашним заданием. Бакуго даже в самом лучшем своём настроении не смог бы развлечь незваного гостя пустой болтовнёй или типичным дружеским трепом. С Деку куда уютнее и правильнее было молчать. Потому что можно снова закрыть глаза и отдаваться одному лишь запаху.       Бакуго не заметил, как задремал животом на кровати, прижавшись щекой к очередному свежему выпуску комиксов про супергероев. Заплюхавшийся от волнения Мидория закончил с домашней работой значительно позже и, закрыв наконец с облегчением тетради, хотел было о чём-то спросить Каччана, но тут же замолчал и невольно улыбнулся открывшейся картине.       Как можно тише пересев на кровать, он потянулся к светлым торчащим волосам спящего. А затем переключил внимание на лежащую перед до неузнаваемости расслабленным лицом руку. И осторожно накрыл её своей.       Бакуго завозился, но Мидория не отстранился. Поэтому несколько растерялся, когда запястье неожиданно резко и крепко сжали. Каччан, мучительно простонав, приподнялся, и не сразу сонный мутный взгляд сфокусировался на альфе. Мидория неловко и настороженно улыбнулся.       В чуткий нос альфы ударил пронзительный и ошеломляющий запах карамели и костра. Который обжигал дыхательные пути и вызывал в животе локальный пожар — настолько горячим и болезненным было ощущение незнакомого доселе возбуждения. Мидория догадывался, что терпеть течку омеги — нелёгкая задача, но даже не представлял, что будет готов практически задохнуться и вырвать скручивающиеся внутренности, только бы не лишиться рассудка от желания.       — Деку. Деку!.. Деееку… — с каждым разом зов звучал всё невыносимее и лихорадочнее. Мидория не знал, каким чудом не позволил утянуть себя на кровать. Вид Каччана слишком ошеломил его. Невероятно открытый, доступный, такой желающий и желанный.       Попятившись, Мидория шлёпнулся на пол, насилу вырвавшись из цепкой хватки горячих сильных рук. Это не должно быть так. Каччан за себя не отвечает. И стоит только дать слабину — всё будет утеряно безвозвратно. Если его состоянием сейчас воспользоваться, Каччан будет иметь полное право ненавидеть своего альфу по-настоящему.       Эта мысль помогла немного охолонуть. Страх потерять друга и самого дорогого человека оказался сильнее.       — Каччан, всё хорошо, ладно? Просто оставайся там, где сидишь, — одними пересохшими губами произнёс Мидория. Кое-как он отполз обратно к письменному столу и ожесточённо потёр ладонями пылающее от жара лицо.       — Деку. Ты слишком далеко.       — Каччан, ты сам не понимаешь, что говоришь.       — Мне жарко, Деку.       — Мне тоже.       — Тогда иди сюда.       — Каччан, лучше сходи прими душ.       — Идиот! — разозлился Бакуго. — Я же не против! Сам предлагаю!       Мидория зажмурился, стараясь вдыхать аромат течного не слишком глубоко. Как же хотелось поверить в эти слова! Да, он всё бы отдал, чтобы услышать подобное… Но не когда Бакуго сам не свой от сумасшедшего возбуждения.       — Деку, ты слышишь?! — раздражение сменилось откровенным нетерпением. Мидория выдохнул. И, сделав усилие, приблизился к кровати. И снова взял Каччана за руку.       — Я буду рядом. Никуда не уйду. Скоро тебе станет легче.       Бакуго явно хотел возразить. Но сдержанность и спокойствие альфы всё-таки подействовали. Нестерпимое желание потихоньку прекращало припекать, так что уже не хотелось наброситься на альфу сию же секунду, не оставив тому ни малейших путей к отступлению. Поэтому омега вновь крепко сжал его ладонь, прижимаясь к ней лицом. Мидория на миг напрягся, но его запах, видимо, на самом деле действовал успокаивающе. Наверное, всё дело в темпераменте взрывного. Энергия и агрессия выплёскивались в огромных количествах, так что у организма просто физически не оставалось ресурсов, чтобы провоцировать активную течку. Да и внушительная школьная нагрузка не могла не сказаться.       Бакуго поразительно послушно и тихо приник к буквально затаившему дыхание Мидории. По-хорошему, течного без промедления требовалось отправить отмываться, но беспокоить его в такой момент показалось преступным. Аромат омеги продолжал вгрызаться в нутро, тревожа и бередя все инстинкты альфы, однако сейчас можно было смело сказать, что они справились.       Удивительно, насколько легко и быстро организм человека оправлялся после столь мощного гормонального всплеска. Бакуго по пробуждении уже чувствовал обычную лёгкость без единого намёка на постэффекты от подавителей. Однако обоняние сразу дало понять, что на своей территории он не один.       И точно, рядом поверх одеяла безмятежно растянулся прямо в своей повседневной одежде так и не успевший переодеться Деку, не выпустивший его руки.       Вчерашняя сцена мигом всплыла в памяти. Бакуго лихорадочно зарылся в ней, будто боясь, что подсознание отодвинуло неприятное на самые закоулки. Однако по мере пробуждения забившие тревогу инстинкты затихли. Вчера и правда ничего не было. Деку не повёлся на ту убийственную чушь, что понёс чуть не поехавший омега. Впрочем, рано радоваться, цикл ещё только входил в силу. И посмотрим тогда через пару-тройку лет, что станется с этой похвальной выдержкой…       — Подъём! — грубо прервал Бакуго безмятежные дрёмы спящего. Мидория вздрогнул и встрепенулся, осоловело хлопнув глазами. И, наткнувшись на знакомую, неизменно хмурую рожу, робко улыбнулся.       — Доброе утро…       — Утра, — буркнул Бакуго, не зная, что можно сказать после произошедшего. «Спасибо» в словаре взрывного давно затерялось блеклой карандашной пометкой на фоне плотных и чётких бесконечных списков изощрённых ругательств.       Поэтому он поспешил сбежать в ванную. Но даже тёплые очищающие струи не принесли ожидаемой ясности. При всём желании невозможно было определиться: радоваться ли тому, что Деку сдержался, уважая личный выбор омеги… или же сожалеть, что ничего не было?       Так и не придя к чему-то определённому, Бакуго покинул ванную, тут же с удивлением практически наткнувшись на ожидающего у двери альфу.       — У тебя что, своей душевой нет? — не очень довольно заметил он. Мидория только покачал головой.       — Каччан… Насчёт вчерашнего…       — Не желаю об этом говорить! — тут же ощетинился парень.       — Я понимаю, дослушай, пожалуйста, — умоляюще попросил Мидория. — Каччан, чтобы ты знал, что я вполне серьёзен… Ты примешь мою метку?       Пальцы вцепились в опоясывающее бёдра полотенце, которое тотчас подозрительно задымилось.       — Охренел?! Я не твоя собственность!       Предложение и принятие метки фактически завершало единение истинной пары. Для омеги это являлось особенно большой ответственностью: метка долгие годы несла на себе след и запах уже выбранного альфы, так что в случае смены партнёра в силу каких-либо обстоятельств это могло серьёзно осложнить начало новых отношений.        — Нет, конечно, нет! Это твой, только твой выбор! — холодная сталь в голосе омеги буквально резала, однако Мидория справился с собой. — Но что бы ты ни решил, что бы ни выбрал, я хочу быть частью этого…       К Бакуго после этих слов пришло осознание, что ни разу Деку не слышал от него ничего хорошего. Ни слов ободрения, ни поддержки. И потому вполне естественно, что Деку так нужна уверенность, что для Бакуго их связь не пустой звук. Целые конечности и черепушка, конечно, аргумент, но этого явно недостаточно. Да и к чему себя обманывать? Никогда ни один запах так не привлекал. Ничей запах так не успокаивал, в то же время заставляя кровь внутри закипать горячее лавы.       Рука сама потянула с плеч полотенце. Открывая крепкие и светлые, чуть покрасневшие после душа плечи и ключицы.       — …Только чтобы потом под одеждой не видно было.       Бакуго слегка склонил голову, давая больший доступ, но вместо этого во влажную, потемевшую от воды копну ласково зарылись чуткие нежные пальцы, а к плотно сомкнутому рту прижались легко и благодарно тёплые сухие губы.       Зелёные глаза засияли чистейшими изумрудами, когда их обладатель понял, что ему отвечают.       И поэтому до метки очередь дошла нескоро. Приняв её, Бакуго накрыл ладонью саднящий алеющий чёткий укус над правой ключицей. И пообещал себе когда-нибудь дать Деку знать, что он ни о чём не жалеет.       Хотя с появлением альфа/омега-разделения людям пришлось во многом пересмотреть гендерные отношения, Бакуго не планировал служить наглядной иллюстрацией счастливой истинной парочки.       Он не хотел спалиться, однако тренировка вышла весьма ожесточённой. Его поставили против Тодороки, и он с восторгом воспользовался возможностью припомнить старый должок, оставшийся ещё с приснопамятного фестиваля. В итоге оба покинули арену основательно побитые, закопченные, слегка дымящиеся, и нельзя сказать, чтобы чем-то недовольные. Всемогущий на этот раз отправил их в медпункт к Деве самостоятельно, не решившись показаться персонально и будучи неуверенным, что и сейчас от лекаря не прилетит за потакание личным счётам учеников.       Деку сражался против Токоями, и впервые Бакуго пожалел, что пропустил бой — спровадив Тодороки, Дева отвела душу, полчаса выговаривая попавшему под горячую руку пациенту по поводу местных методов воспитания. Потому в общие душевые при учебной арене он пришёл практически последним — только Киришима, чья душевая в комнате на днях стала протекать, беззаботно что-то напевал под нос через несколько кабинок. А Бакуго не хотелось тащиться до жилого корпуса в наполовину обгоревшем тряпье, в которое превратился геройский костюм — Тодороки оказался настроен на удивление решительно.       — Эй, представляешь, а Мидория на спарринге сегодня… — восторженно начал Киришима, едва оказавшись у шкафчиков, но тут же осёкся. Потянувшийся было за сменной одеждой Бакуго среагировал на имя альфы и повернулся, забыв об уже налившейся синевой метке. Круглые от удивления глаза одноклассника заставили спохватиться и надеть уже футболку, но было поздно.       — Чего уставился?! — ожидаемо вызверился Бакуго.       — Д-да ничего такого, правда! — опомнившись, Киришима так и замахал руками. — Даже рад за тебя, бро!.. А кто это, скажешь?       — Обойдёшься, — отрезал злящийся на собственную невнимательность Бакуго и поторопился с переодеванием — Аидзава собирал всех на классный час, явно надумав очередное хитроумное испытание для подопечных.       В классе все уже были на месте. Краем глаза отметив, что Мидория после тренировки выглядит вполне целым и бодрым, Бакуго уселся на своё место и стал слушать учителя. Усталость и сонливость накатили резко и внезапно, и он честно старался не поддаваться, но голова сама клонилась всё ближе к парте.       — …И таким образом распределение будет следующим… — Аидзава меланхолично перевернул листочек и нахмурился. — Прошу прощения, кажется, директор забыл выдать мне списки. Кто дежурный? Мидория? Тогда сходи до учительской и передай, что у меня не все документы. А пока ходишь, выскажусь по сегодняшним битвам…       Бакуго уже не слышал, как за ушедшим Мидорией закрылась дверь. Будто во сне он чувствовал вокруг лишь горячий непроглядный туман. Через который вдруг начали сочиться чужие ароматы. Не неприятные — чуждые. От которых хотелось отстраниться, избавиться, но которые тянули на себя. Бакуго не в силах был даже поднять голову, буквально оглушённый этой одуряющей смесью. Кроме него в классе омегой была только Очако. Остальные девчонки были бетами, как и Минеда, а вот остальные парни (учитель в том числе) являлись альфами. Которые не могли не среагировать на течного омегу.       Почему?.. Бакуго выучил фазы цикла назубок и никогда не пропускал сроки, таблетки принимать надо было только с завтрашнего дня, так почему именно сейчас? Гормональный сбой из-за физического перенапряжения в последние дни?.. Вполне вероятно, но не на несколько же дней!..       Уткнувшись перед собой и прикрывшись локтями, Бакуго судорожно искал тот самый запах. Единственный, что помогал держаться. Единственный, который возможно было принять и ощутить на себе. Но Деку именно в такой момент отсутствовал. Метка на груди заныла, отрезвляя, и Бакуго точно спятил бы без этой спасительной ниточки. Он слышал, как парни-альфы судорожно сглатывают и перешёптываются. Послышался и не менее обеспокоенный шёпот Очако, утверждающей, что это не она. Киришима, сочувственно покосившийся в сторону друга, наконец сообразил натянуть воротник формы до самого носа.       Аидзава тоже заметил неладное, хотя не подал вида, что запах течного его беспокоит, но Мидория явился прежде, чем учитель успел вмешаться. Дверь распахнулась с треском, и он буквально влетел в кабинет. Совершенно дикий взгляд прошёлся по классу, а затем остановился на Каччане.       Принесённые листочки беспорядочным скопом полетели на стол, а сам парень кинулся к своей омеге. Без долгих раздумий накинув поверх пиджак, чтобы никто не видел состояния Бакуго, Мидория заставил его подняться. И быстро в гробовой тишине вывел из класса, не утруждая себя дальнейшими объяснениями.       Даже думать не хотелось, что могло случиться, потеряй кто-нибудь контроль. Надо же было отлучиться в такой момент! О причинах внезапной течки Мидория не задумывался, он просто не мог позволить, чтобы кто-то видел слабого и беспомощного Бакуго. Пусть он не услышит благодарности и взаимных слов любви и привязанности, тот мимолётный взгляд, что мелькнул на мгновение из-под дрожащих, влажно блестнувших ресниц, когда альфа ворвался в класс, сказал Мидории больше, чем самые многословные признания.       В комнате Бакуго немного пришёл в себя, не удержавшись от единственного позорного задушенного всхлипа. Мидория с готовностью дал обнять себя, позволяя омеге вволю, жадно и ненасытно вдыхать свой аромат, беспорядочно утыкаясь то в плечи, то в шею, крепко прижимаясь к альфе и под конец с облегчением привычно пряча лицо в зелёных прядях.       Да, омега из Бакуго не самая образцовая, но ему плевать. Потому что его альфа — определённо самый лучший.