очаровательный

Я не помню, как это началось. Просто в какой-то момент его привычка закусывать высунутый кончик языка, когда он сосредоточен на чем-то, начала казаться мне безумно милой. Его руки начали казаться мне невероятно изящными, глаза – чертовски привлекательными. Во всем, в каждой частичке его души, в каждом его движении или озвученной им мысли я начал видеть то, насколько он прекрасен. Он всегда был ярким и открытым людям. Мог до последнего отстаивать свою точку зрения, активно жестикулируя. Его смех всегда казался мне заразительным, шутки – забавными. Он был таким искренним и смешным, даже не стараясь. Он был из тех людей, на которых хочется смотреть и наслаждаться. Все считали его до мозга костей позитивным человеком, чуть ли ни не способным на грусть и слезы. Все, кто не знал его так, как знал его я. Но Джерард не был таким. Он только казался, хотел казаться. Он хотел помогать людям жить своими шутками и настроем, хотел быть примером для других, всем своим видом крича: "Хэй-хэй, не надо унывать!" Он хотел что-то значить. Этот человек иногда резал себя. Не запястья, нет, он не хотел, чтобы кто-то знал об этом, а запястья – слишком видное место. Как-то я просто увидел довольно свежие порезы на его плече, когда футболка слегка спала, а он, как ни в чем не бывало улыбаясь, выдал что-то вроде: "Эй, Фрэнки. Это просто царапины. В мире столько проблем, не стоит переживать обо мне". Нет, Джерард, стоит. Он пытался помочь всем. Но кто поможет ему? В тот день я, кажется, начал понимать, что он не безразличен мне. Мы не были друзьями, нет, мы не были даже знакомыми. Мы были в одном классе по английскому и зарубежной литературе, и он общался со мной не потому, что между нами были какие-то приятельские отношения. Он просто общался со всеми. Я решил, что я во что бы то ни стало должен подружиться с ним. Такое детское, наивное желание. У Уэя не было лучших друзей последние пару лет. Несмотря на свою общительность, он никого не подпускал слишком близко к себе после того, как его лучший друг БиДжей переехал с семьёй в Нью-Йорк. – Эй, Джерард. – Да? – он оторвал глаза от экрана смартфона. – О, привет, Фрэнки. – Слушай. Как у тебя с французским? – блять. Каждому, черт возьми, второкласснику известно, что Джерард Уэй – лучший ученик в классе иностранного. – Ну, пока неплохо, – он ответил с улыбкой. Как и всегда. – Я хотел попросить тебя...ну, подтянуть меня. Мы в разных классах, поэтому, знаешь, ну, не так неловко просить тебя. Я бы не хотел заниматься с одноклассником, так что...да. Вот, – что ты только что сказал, Айеро? – Хм, хорошо. Встретимся и обсудим это в четверг? В библиотеке после уроков, ладно? – Спасибо. Я мечтал узнать получше этого человека. И мне удалось. Прошла пара месяцев, и каждый второй, с кем я общался, вместо "пока" говорил "передавай привет Джерарду!" Я не знаю, почему и как этот солнечный человек подпустил меня к себе так близко. До сих пор это остаётся для меня загадкой. Я начал узнавать Джи с новых сторон. Он не любит клоунов и не в восторге от комедий. Его любимый шампунь не вымывает красный пигмент из волос, поэтому и остается любимым. Джерард боится иголок и пахнет чем-то ягодным. А ещё кофе. А ещё иногда Джерард хочет убить себя. – Черт, Джер, что ты делаешь? – Фрэнк, уйди, – я слышал дрожь в его голосе. – Пожалуйста. – Что. Ты. Делаешь? – медленно и с расстановкой повторил я. Я застал его в школьном туалете сидящим на полу и высыпавшим все содержимое своего рюкзака. Его глаза были красными и немного опухшими, волосы грязными и спутанными. Он не появлялся в школе с начала дня, не отвечал на звонки и смс-ки. Он зашел на урок английского по прошествии десяти минут от начала, просидел пять минут, молча встал, собрал свои вещи и вышел. Конечно же, никто ничего не понял. Я не мог сидеть спокойно на уроке, так что вскоре тоже подорвался со своего места и выбежал за дверь. – Джер? – Уйди, Фрэнки! Иди! – его голос сорвался на крик, потом я услышал приглушенные рыдания. Он кусал рукав своей любимой сине-желтой толстовки, пытаясь остановиться. Вдруг он схватил с пола ножницы и начал судорожно пытаться порезать себя. В области запястья. – БЛЯТЬ, УЭЙ! Мы сидели на холодном кафельном полу уже около десяти минут. Скоро должен был закончится урок, и сюда в любой момент смогли бы зайти ученики. Его голова была на моем плече, я слышал его всхлипывания и перебирал пальцами пряди красных волос. – Эй...эй, Джер. – Джи, – его голос сел. И все еще дрожит. – Что? – Я-я хочу чтобы ты назыв-вал меня Джи. Я л-люблю, когда те, кт-то мне нравится, з-зовут меня так. Он заикался и кое-где хрипел. Но его голос по-прежнему заставлял что-то в моем животе переворачиваться и содрогаться. Я увидел, я убедился, что этот человек не такой жизнерадостный и беззаботный, каким я привык видеть его. Все привыкли. Но он оставался тем Джерардом, смех которого был звонким и заразительным, глаза, сейчас опухшие и красные от слез, все равно оставались блестящими. Он оставался собой. Оставался очаровательным.