Тусклое солнце заменят свечи

      Иногда, желая защитить родных и любимых людей, мы совсем не думаем, что же будет потом. Потом, когда опасность пройдет и придет время возвращаться к нормальной жизни. Можно ли будет к ней вернуться?       Гермиона уже сомневалась. Тогда, уверенно выпрямив руку с палочкой, она совсем не думала о том, что будет, когда война закончиться. Как она вернет все на круги своя, и сможет ли спокойно жить, если это ей не удастся.       Вот уже два года оправданием для неё служило лишь то, что она тогда не знала, закончиться ли война их победой, останется ли она в живых, и, в конце концов, что не смотря ни на что, родители все же были живы.       Гермиона знала, что они живут в Австралии. Знала город, улицу, дом, но так и не решилась войти в их жизнь. Достаточно семи-восьми месяцев чтобы снять обливиейт стало почти невозможно, в Мунго маглов с подобными проблемами не принимают, да и перевезти мистера и миссис Грэйнджер туда будет довольно сложно.       Именно эти три простых причины заставляли самую одаренную ведьму своего поколения каждые выходные проводить не в компании друзей, а за стопками книг.       «Все наладится, как только я верну родителей» — такое объяснение день за днем слышали Гарри, Рон, Джинни и все остальные, кто призывал её хоть немного отвлечься от работы и своих исследований.       Отчаяние подкрадывалось медленно, но верно, принося с собой бессонные ночи в запретной секции (или в министерской библиотеке, или в архивах Мунго или еще где придется…) и тяжелую стеклянную бутылку с янтарной жидкостью. Поначалу приходил Гарри — ставил на стол дорогое огневиски и они забывались до утра. В его понимании это была дружеская поддержка. Но вскоре и этого не стало. Поттеру с его красавицей-женой, высоким постом в министерстве и необъятным личным счастьем напиваться было незачем.       Ровно девять раз Кингсли мягко намекнул, что ему не нравится видеть свою первую помощницу с мешками под глазами, и дал ей долгосрочный отпуск, даже не надеясь, что она потратит его на что-то кроме своих исследований.       Министр не ошибся.       Поэтому когда над ухом раздался до боли знакомый голос, Гермионе почему-то показалось, что она уснула на уроке и увидела дурной сон. Оттого так не хотелось открывать глаза, но голос, будто прочитав её мысли, с легкой издевкой произнес: — Минус двадцать очков Грифидору.       Годами заработанный рефлекс сработал безотказно. — Простите, профессор, я…       Снейп едва ли не рассмеялся, наблюдая, как всезнайка Грэйнджер вскочила и выпрямилась. И как на её лице отразилось все понимание ситуации. — Черт… — пробормотала девушка, потирая занемевшую руку. — Нет, всего лишь я, мисс Грэйнджер. — Старая и не смешная шутка. — Да уж, ей не сравниться с лицами Грифиндорцев, наблюдающих как в их часах алеют падающие рубины. — странно, но в этой фразе не было ни капли ехидства, которого она могла бы ждать.       Впрочем, она не видела его слишком долго, чтобы строить какие-то предположения. С того самого дня, как она вызвалась сопровождать Гарри в Мунго чтобы поблагодарить профессора, она ни разу даже случайно не пересеклась с ним в министерстве. По правде говоря, в этом была не малая доля её собственных стараний. Видеть Снейпа она не могла. Слишком хорошо она помнила ту ноющую боль, при взгляде на его безжизненное тело в хижине, слишком заметными были белые шрамы на ладони, оставленные её же зубами в тот миг, когда крик рвался из груди. — Что же, теперь, когда мы обменялись колкими замечаниями, думаю было бы уместно спросить, что вы здесь делаете? — Я… Профессор МакГонагал разрешает мне пользоваться библиотекой для своих… исследований. — Можно поинтересоваться, что это за исследования? — Да так, личное.       Грэйнджер встала и принялась собирать исписанные пергаменты, и Снейп решил, что стоит ей помочь. Девушка натужно улыбнулась, коротко поблагодарив бывшего профессора. И так бы они и разошлись, не сказав друг другу ни одного лишнего слова, но из небрежно сложенныой кучи вылетел листок и зельевар, подняв его, уставился на выведеную большими буквами заглавную надпись: «Обливиейт»       Гермиона тут же забрала листок, направлясь к выходу, но услышала позади: — Я мог бы помочь вам с чарами забвения, если хотите, Грэйнджер.       Девушка прекрасно понимала, что Снейп с его знаниями в области леггилименции действительно может помочь. И желание во что бы то не стало довести дело до конца заглушило ноющее чувство под ложечкой. — Вы правда поможете, профессор? — Смотря что вы собираетесь делать. Если хотите вернуть память Локонсу, я в этом не участвую.       Гермиона рассмеялась, но не прошло и минуты, как она вновь сделалась той вечной грифиндоркой заучкой. — Тогда… У вас ведь сейчас уроки, а потом, вечером, я могу зайти к вам и все рассказать. И я смогу к тому времени подготовить хотя бы примерный план того, что нам нужно будет сделать…       Она гворила уже скорее сама с собой и Снейпу пришлось прикрикнуть, чтобы вернуть девушку в реальность. — Грэйнджер! — Гермиона остановилась на полуслове, удивленно уставившись на профессора. — Идите и просто поспите. А вечером встретимся здесь же. — Хорошо сэр, а во сколько? — В шесть.       Девушка просияла, направлясь к выходу, но у самой двери остановилась и, обернувшись, окликнула Снейпа, чем вызвала недовольное бурчание бибиотекарши. — Профессор, — мужчина лишь повернул голову слегка кивнув, показывая, что ждет, — верните Грифиндору двадцать очков.       И она ушла, закрыв за собой дверь. А Северус Снейп только покачал головой и, понимая, что ничего другого от неё ждать и не стоило, прошептал: — Грэйнджер…