Сантименты

      В последние два месяца у Мирона всё чаще наблюдались резкие перепады настроения, сильная головная боль и полная апатия. Всё ухудшалось тем, что по утрам никого не хотелось видеть и тем более разговаривать. Его просто физически тошнило от всего: от людей, дерьмовых новостей, еды, запаха блядских тюльпанов, что продавали около Лиговки и даже от друзей. Поэтому он пил кофе, снова перечитывал «Хребты безумия» и скучал.       Да, Мирон скучал. Скучал так, что темнело в глазах и болело всё тело. Прожив 32 года, он и не догадывался, что можно так глубоко в ком-то утонуть, буквально завязнуть, задохнуться в другом человеке. Конечно, Мирон и раньше испытывал симпатию и даже влюблялся, был женат, у него была Соня. Именно она оставила огромный след в его сердце. Соня и правда была особенной, но всё изменилось, когда появился он.       Некоторые люди бывают предназначены тебе судьбой. И кого бы ты не встретил, что бы с тобой не случилось, где бы ты не был, ты продолжаешь идти к этому человеку. И когда, наконец, ты его находишь, все случайности, весь хаос выстраивается в одну логическую цепочку, и ты понимаешь, что всю свою жизнь шел к нему – к своей судьбе. «Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на Время, Место и Обстоятельства», - вроде так гласила древняя Китайская легенда. Мирон не любил излишнюю сентиментальность, но два раза в неделю щедро разрешал себе похандрить и погрузиться в меланхолию. Сегодня был именно такой день.       Денис. Это простое имя давно перестало быть простым и обычным. Оно волшебное. Сейчас, слыша эти простые пять букв, Мирон реагирует на это имя иначе, ему кажется, что любой человек с таким именем должен быть таким же необыкновенным как и тот Денис. А однажды Мирон поймал себя на том, что просто идет и шепчет это имя как молитву. Просто идет и шепчет. Де-нис…Де-нис…       «Надо лечиться», - тогда подумал он. Но как бы он не злился на себя, на окружающих, на Него – ничего не получалось. Блядское время не лечило (Мирон вообще сомневался в существовании времени), не лечили и другие заменители, замещение, алкоголь, тусы – ничего. А еще хуже было молчать. Молчать и изредка улыбаться, делать вид что всё охуенно, что ты здоров и вполне доволен жизнью. Ваня вроде догадывался, даже пытался расспрашивать, но Мирон отлично сыграл недоумение, даже кажется нагрубил, толком и не вспомнишь. Но Ваня тоже не простак, Мирон всё чаще замечал на себе подозрительный и обеспокоенный взгляд Евстигнеева. «Извини, дружище, не могу рассказать. Слишком личное, постыдное и даже мерзкое чувство во мне, друг… Самому себе сначала признаться бы…» Сегодня Мирон дошел до той самой грани. Ему казалось, что его душу не просто опустошили, но и проехались по нему поездом, закидали камнями, кинули на растерзание собакам – всё болело и ныло внутри. «Так нельзя», - думал Мирон докуривая пятую по счету сигарету. Он тяжело вздохнул и потянулся к телефону. Непослушные холодные пальцы набрали давно выученный номер. - Алло, - на том конце провода послышался немного заспанный, но до боли родной и знакомый голос. Мирон закрыл глаза и чуть не задохнулся от нахлынувших чувств, ладони стали еще холоднее, а по телу прокатился жар. - В Лондоне как всегда дождь? Повисло недолгое молчание. Послышался легкий звук открываемой рамы окна. - Знаешь, нам обещали потепление. </center></right></right>