Гость ноябрьского вечера

Ноябрь. Потоки холодного воздуха врываются в комнату сквозь рамы старых деревянных окон. Огонь на плите немного мерехтит. Мурашки бегут по шее, заледенелые пальцы бесконечно водят по краю чашки, кофе в которой уже давно остыл. Свет на кухне не включен. На улице вечер, и стены изнутри мрачно залиты синим светом, а некоторые углы комнаты – в абсолютной тьме. Если посмотреть со стороны, то покажется, что это – картина, грустная замершая постановка. Только плавно двигающийся огонь на конфорке напоминает о том, что все, на самом деле, живое, настоящее. Чонгук сидит спиной к окну и чувствует, как сквозняк проходит через него, но не собирается ничего с этим делать. Он давно смирился с мурашками, что бегают по всему телу от холода; смирился с тем, что, каждый раз дотрагиваясь до себя, ощущает еще больший мороз по коже; смирился с паром от своего дыхания, который видно в воздухе. Чонгук сидит на стуле, опираясь плечами о подоконник, и завороженно смотрит на огонь в ожидании дверного звонка. Ждет. "Ты не против, если я зайду завтра? Примерно в семь. Я, оказывается, вещи некоторые оставил". Голос человека, которого Чонгук не видел уже три месяца, неосознанно воспроизводится в голове и больно отдается где-то в груди. Он уже давно привык пытать себя, поэтому проигрывает эту фразу снова и снова. Вдруг ветер за окном резко усиливается, и часть его тревожит кухню, залетая внутрь и сдувая огонь на плите. Это отвлекает Чонгука от болезненных воспоминаний. Он переводит взгляд на стол – на белой тарелке разложено печенье с шоколадной крошкой. Его любимое. Это печенье высыпалось на тарелку и возвращалось обратно в упаковку три раза. Окончательным решением было таки оставить еду на тарелке. Чонгук смотрит на часы и понимает, что с минуты на минуту ему придется встать, пройти к выходу, открыть дверь, впустить человека и делать вид, что он в порядке. Он решает подняться со стула сейчас и заходит в ванную. Подходит к зеркалу, смотрит на свои волосы и тянется за расческой. Затем понимает, что не помнит, где она лежит. Когда он последний раз ею пользовался, тоже не помнит. Растрепанные и запутанные – такими он видит свои волосы последнее время. Внешний вид его абсолютно не беспокоит. Вот только сегодня вдруг почему-то захотелось привести себя в порядок. Кое-как подправив волосы пальцами, Чонгук выходит из ванной и идет ко входной двери. Звонка еще не было, но он уже стал там, чтобы ждать. Знает, что ждать долго не придется потому, что он всегда приходит вовремя. Вдруг из пустой лестничной клетки слышатся шаги. Чонгук подходит к глазку. Он видит худого парня в длинном пальто, с русыми волосами и рюкзаком в руках. Этот парень подходит к двери очень медленно. Но все равно не достаточно медленно, чтобы Чонгуку хватило времени унять внезапно появившуюся тревожность, которая участила его дыхание и забушевала внутри. Он смотрит в глазок, опершись рукой сверху, и пытается успокоить вздымающуюся грудь. Наконец, слышится дверной звонок, и Чонгук понимает, что все происходящее – не сон. Ситуация, предысторию к которой он тысячи раз придумывал у себя в голове, стала реальностью. А в реальности все не так приятно, как в фантазиях. Чонгук закрывает глаза, глубоко вдыхает, считает до десяти. Дверь открывается, и парень снаружи, который до этого просто смотрел вниз, поднимает голову и делает шаг вперед, становясь на порог квартиры. Чонгук открывает рот, чтобы произнести обыкновенное приветствие (хотя, можно ли назвать приветствие, отрепетированное десять раз в голове, обыкновенным?), но парень, стоящий в шаге от него, оказывается быстрее. – Привет, – кратко здоровается он, перекладывая свой рюкзак из руки в руку. – Привет, Тэхен, – отвечает Чонгук и старается так сильно не рассматривать его лицо. Лицо, которое когда-то было первым, что он видел, открывая глаза по утрам. – А, проходи, – выпаливает Чонгук и быстро отходит в сторону, указывая рукой в коридор квартиры. Тэхен проходит внутрь, начинает тянуться к своим шнуркам. – Можешь не разуваться, – говорит Чонгук, приглаживая себе волосы. – Точно? – спрашивает Тэхен, не поднимая головы. – Да, все в порядке, – отвечает Чонгук, сумев даже выдавить из себя смешок. Все, и вправду, в порядке, учитывая то, что он не убирался дома уже долгое время. Тэхен выпрямляется, смотрит на Чона и содрагивает уголки своих губ. – Это в моем кабинете, я посмотрю? – Конечно, – говорит Чонгук и указывает рукой на дверь, а потом понимает, что Тэхен прекрасно помнит, где находится его кабинет, и опускает руку. Тэхен заходит в нужную комнату, сначала запинается на входе, оглядывая помещение, но потом стремительно напрявляется к столу и начинает выдвигать ящики в поисках чего-то. Чонгук, засунув руки в задние карманы и опершись боком на дверной косяк, наблюдает за действиями Тэхена. Ему становится еще больнее. Тэхен кажется таким чужим в этом кабинете, гостем, не более. Он смотрит на то, как парень в пальто роется в столе, и не может поверить, что это тот же человек, которому он когда-то приносил чай, ставя на этот самый стол; что это тот же человек, который когда-то обнимал его за талию, сидя на этом столе; что это тот же человек, которого он когда-то целовал каждый день в этом кабинете. Картинки воспоминаний, как фотопленка проскакивают в голове. Чонгук еще раз кидает взгляд на Тэхена и гадает – не думает ли он о том же? Увидев круглые следы на столе, не вспоминает ли сейчас Тэхен обо всех ягодных чаях, которые Чонгук ему когда-то готовил? Чонгук осознает, каким жалким сейчас является. Ведь в этот самый момент Тэхен занимается уничтожением последних вещей, которые их связывают, а Чонгук стоит и колет себя воспоминаниями. Идиот. Не может ничего поделать. Он страдает и не пытается это остановить, наоборот, Гук полностью растворяется в боли, отдает себя под ее контроль. Он никак не может понять, почему Тэхену так легко? Почему он так холодно зашел в дом и быстро без раздумий занялся поиском каких-то дурацких документов? Почему три месяца назад, сидя на кухне, во время того разговора, у Чонгука по лицу стекали слезы, а все, что смог сделать Тэхен – это выдавить из себя бесчувственное "мне жаль"? Черт, Чонгук такой жалкий, такой слабый, что даже злиться не может. Он хотел бы уметь кричать и беситься, ибо этим он бы тогда и занялся, вместо того, чтобы молча сжимать чашку кофе и вытирать слезы со своего каменного лица. Тэхен стучит бумагами по столу, выравнивая их в стопку. – Я закончил. Спасибо, – говорит он, подходя к Чонгуку. Чон кивает и отходит с дверного проема, пропуская Тэхена. Когда они оба снова стоят у выхода из квартиры, Чонгук потирает затылок и вспоминает о печенье на кухне. То самое, которое он высыпал на тарелку, чтобы угостить Тэхена. Но сейчас в горле – ком, в голове – растерянность, а в груди – не достаточно силы духа. Он продолжает молчать. Тэхен прячет бумаги в рюкзак, а затем поднимает глаза на Гука. – Ну... я пойду, – говорит он и ждет ответа. Чонгук снова вспоминает о печенье, которое может сейчас предложить. Фразы в голове звучат ужасно глупо, поэтому он просто отвечает вялой улыбкой и кивает: угу. Затем открывает дверь, и Тэхен выходит. Чонгук щелкает замком и не может понять свое состояние. Он еще не осознал, что только что произошло – почему так быстро? Почему он ничего не спросил о нем? Почему ему было так мало этого времени с Тэхеном? Такое чувство, будто ему дали на десять минут то единственное, что может подарить счастье. Дали посмотреть и вырвали из рук. Чонгук смотрит в глазок и видит, что Тэхен почему-то все еще стоит там. Не уходит. Чон напрягается. Мысли, с капелькой надежды на что-то хорошее, врываются в голову, и он грубо ругает сам себя за такую идиотскую наивность. Чонгук отходит от двери, не в силах больше мучить себя предположениями, и вдруг слышит стук. И еще один. Сильный. Громкий. Он подходит к глазку и видит, как Тэхен смотрит прямо туда же. Чонгук замечает, что у Тэ красные глаза, и совершенно сбивается с толку. – Почему молчишь?! Почему ничего не говоришь мне?! – чуть ли не крик доносится из-за двери. Чонгук от неожиданности дергается. Он шокированно смотрит вперед и быстро открывает дверь. Тэхен влетает в квартиру, оказывается впритык к Чону и толкает того в грудь. – Ты вообще пытался что-то сделать?! – повышенный голос перешел на крик, содрогающегося от слез, голоса. – Ни сегодня, ни в тот вечер! Ты, – он снова бьет Чонгука в грудь, – просто слабак! Сколько еще собираешься молчать?! У Чона внутри перемешиваются все возможные чувства. Так громко кричит Тэхен, так непонятно гудит в голове, так сильно стучит сердце. Он смотрит на Тэ – влажные щеки от слез, красные глаза, опухшие искусанные губы, но все так же прекрасен. Чонгук делает два шага вперед, прижимает Тэхена к двери так резко, что раздается глухой стук. Он упирается локтями ему в грудь, а ладонями мягко обнимает за голову, ныряя пальцами в волосы. – Я не знаю! – с дрожью в голосе отвечает он и смотрит в глаза Тэхену, который с обидой закусывает губу и хмурит брови. – Я в один миг потерял самое важное на свете и разбился! Я не смог тогда ничего ответить! Ты... ты меня бросил, и я почувствовал себя самым слабым человеком на Земле. Тэхен берет Гука за запястья и отталкивает его от себя. Продолжая злостно смотреть на него и вытирая рукавами слезы, он продолжает: – Именно поэтому я ушел! Так же нельзя, Чонгук, понимаешь, нельзя! Ты начал полностью тонуть во мне! Это... это как-то неправильно. Чонгук сглатывает, и все внутри него замирает. Все бурлящие эмоции останавливаются, выравниваются в одно тонкое спокойное чувство. – И что? – Тихо отвечает он. – Я был ничем до встречи с тобой. И ты дал мне настоящую жизнь. Так что такого в том, что я решил отдать всего себя человеку, которому обязан своим счастьем? Лицо Тэхена потеряло свой злобный оттенок. Он выдыхает, и, наконец-то, его горло перестает сдрагиваться от плача. – Я решил покончить с этим побыстрее. Тебе было бы больнее, если б мы расстались еще позже. По каким-либо причинам. – Тэхен произносит это как-то робко. – Почему ты был уверен, что мы расстанемся? – спрашивает Чонгук, немного возмущенно хмурится. – Какие еще, нахрен, причины? – Да черт. Не знаю я! – Отвечает Тэхен, берется руками за голову и смотрит вниз. – Я испугался. Этого всего. Все зашло слишком далеко. Я подумал, тебе было бы легче... – Если б мы расстались раньше? – перебивает его Чонгук. – Да кто дал тебе право решать за меня? Тэхен молчит. Просто смотрит Гуку в глаза. – И как, сработало? – продолжает Чонгук. – Облегчил мне жизнь? Ты видишь, как хорошо мне стало без тебя? Так хорошо, что я не помню, когда в последний раз искренне улыбался! Я ни дня не прожил, не зайдя в этот чертов кабинет! Ты ушел, но оставил после себя кучу воспоминаний, которые постоянно сжирают меня изнутри! – Чонгук подошел к Тэхену. – И я скажу тебе, кто ты. Ты – трус. Ты испугался того, что начинаешь так же тонуть во мне, того, что начинаешь полностью открываться мне. Да, я слаб. Слаб без тебя. Я люблю тебя больше всего на свете, Тэхен. Люблю, как никого никогда не любил. И я с каждым днем убеждаюсь в том, что мне становится все хуже и хуже без тебя. Но я не трус, раз мне хотя бы хватает смелости признать все это. Чонгук пытается унять тяжело вздымающуюся грудь и смотрит в глаза Тэхену. Они стоят так близко, что чувствуют горячее дыхание друг друга. Тэ кладет ладонь на щеку Чонгука и тихо произносит: – Тогда может мы поможем друг другу? Стать сильнее и... смелее. Чонгук на миг теряется в глазах Тэхена. На миг он чувствует себя спасенным. И легонько улыбается. Не потому, что так нужно, не потому, что заставляет себя. А потому, что именно так он себя сейчас чувствует. Он стирает пространство между ними, обнимает Тэ, утыкивается носом в его шею и целует туда. Медленно движется выше, оставляя теплые поцелуи, и накрывает те влажные искусанные губы своими. Тэхен отвечает на поцелуй протяжно, чувствует чужой рот своим горячим языком и кулаками сжимает одежду Чонгука на талии. Ноябрь. Холодный уличный ветер залетает в какую-то квартиру сквозь щели на старых оконных рамах. В этой темной квартире стоят какие-то два парня, содрогающиеся от холода, но согревающие друг друга своим теплом. Какие-то два парня, запутавшиеся в собственных чувствах, но сумевших найти друг друга. Какие-то два парня, которые, начиная с этого дня, будут становиться сильнее и смелее.