Крошка Айк

Крошка Айк. Крошка Айк. Крошка Айк. Чертова Бэбе, которая это сказала. Я ее ненавижу. Я ненавижу ее. Теперь это навсегда засело в моих мыслях. Теперь, как только я вижу Айка, у меня в голове, где-то на правой стенке головного мозга, высвечиваются громадные неоновые буквы «Крошка Айк». Я несколько раз чуть не назвал его так вслух. Эй, Вы осознаете это? Нет-нет. Вы точно все понимаете? Нет, Вы себе только представьте. Вот это разве нормально, называть своего младшего братишку, блядь, младшего брата, «крошкой»? Нормально, я Вас спрашиваю? Вашу ж мать. Не, ребята. Это не нормально. Не нормально, слышите? А. Ну вот и наш герой пожаловал. Айк. И что ему не сиделось в своей комнате, а? Читал бы там свои умные книжки и не мешал мне смотреть телевизор. Крошка, блядь. — Кайл, тебе еще долго? Да, черт тебя дери, долго. Дольше некуда. Вали отсюда, недоносок. — Кайл. Ты опять весь день смотришь телевизор. А я молчу, между прочим. Я еще не послал его нахуй. Вы только посмотрите, какой я примерный старший брат. — К тому же. Что это за фильмы? Мама… — Срать. Срать я хотел на маму. И не делай такие глазки, слышишь? Только не говори, что сам во всем ее слушаешься. — Но я… — Айк. Заткнись. — Кайл, ну для чего… «Бабушка, а бабушка? Для чего это у тебя такие большие уши?» «Чтобы лучше тебя слышать, деточка». Этому уродцу не хватает только платьица и корзинки с пирожками. С пирожками, да. А кстати. — Айк. Что есть из еды? Блядь, ну не моргай ты так своими ресницами. Ну надо же стыд иметь, в самом деле. — Мама оставляла пирожки, их можно разогреть и… Блядь! Да что ж это все против меня? Разве это честно? Эй, слышите, разве это честно, мать вашу? — Ну так разогрей. — Кайл. — Что Кайл. Иди и накорми старшего брата. Вперед! Вы только посмотрите на его надутую мордашку. Ах, нашу маленькую девочку обидели, ну просто куда деваться! Ага. Побегу я сейчас ей сопли подтирать. Сейчас-сейчас, только еще пару фильмов посмотрю, и побегу. Да что он там возится? Гремит. — Айк, твою мать! Чем ты там занимаешься? Когда я вхожу, он роняет кастрюлю. На кой хер ему понадобилась кастрюля? Нет, я даже спрошу. — На кой хер тебе эта кастрюля, Айк? — Помыть… Господь всемогущий! Да что ж этот недоумок такие глаза-то огромные делает? Испуганные. Можно подумать я монстр какой. Ага, волк. Рыжий, блядь, волк. — А. Ну мой. Стоит. Смотрит. Окееей, я тоже на тебя посмотрю. Что ж ты тощий-то такой, а? Ребенок еще. Малыш. Вашу мать, да что это такое? Можно подумать, мне крошки было мало. Теперь еще и малыш. Черт. Ох, что ж ты глазками-то так хлопаешь? Бесит, как же все это бесит. Лапочка. А волк-то про себя думал: «Эта маленькая, нежная девочка — славный будет для меня кусочек». Могу его понять. Могу его понять. Еще как могу. Тот еще кусочек. Лакомый, ага. Пойду-ка я отсюда. От этих всех красных шапочек, крошек-лапочек. — Пирожки-то когда будут? — А. Сейчас. Сейчас разогрею. Не, ну что за хрень, а? Кто-нибудь мне ответит? Но это еще что. Это еще куда ни шло. А вот когда этот маленький монстр появляется на пороге комнаты с тарелкой с пирожками. Не-не-не. Это слишком. — Эээ, Кайл? Ты чего так сморишь? «Ах, бабушка, а глаза-то у тебя какие большие!» — А это, чтобы я тебя лучше могла рассмотреть. — Что? Кайл? Поиграем, крошка Айк? Чтобы все было по сценарию, да? Что там у нас дальше? Руки? Ага, руки. Ууу, как он сжался. Ну ладно-ладно. Слишком сильно ухватил, был неправ. Синячки на запястье останутся. Здорово, наверное. Ты только не пугайся так, крошка Айк. Ты только не плачь, Красная Шапочка. — Кайл, мне больно. Зачем ты меня держишь? Похнычь мне еще. — Это для того, чтобы я тебя легче обхватить могла. — Да что ты вообще говоришь такое? Паникуешь, братишка? Вы только посмотрите, он паникует. — А ты не узнаешь? Слушай дальше и угадывай название. Думаешь, твой старший брат сошел с ума? Ну что же, может быть и так. Как будто бы это еще имеет значение. — Но бабушка, зачем же у тебя такой большой рот? Айк все еще не понимает. Что за дети пошли? Да, кстати. Мне одному кажется, что Красная Шапочка вовсю флиртовала с волком? Все эти вопросы: а зачем тебе то, а зачем тебе другое. Вы думаете, она была просто любопытной маленькой девочкой? Ага, как же. — А затем, чтобы я тебя могла съесть! Я договариваю последнее слово. Немного медлю. И. Как Вы думаете, что я делаю? Ну конечно же. Ну разумеется. Я его целую. Блядь, я тупой озабоченный придурок вот прямо здесь, вот прямо сейчас, вот прямо целую своего вот прямо брата. Событие, мать его, века. Когда я его отпускаю, я могу полюбоваться на трогательный румянец. На широко распахнутые глазки. На влажные дрожащие губки. Я могу послушать его, ха-ха, ангельский голосок. — Блядь, Кайл! Ого, впервые слышу, чтобы он матерился. Ну, скажи мне, крошка. Скажи мне, какое я говно. — Как я сразу не догадался! Это же «Красная Шапочка»! Я тупой или просто чего-то не понимаю? Эй. Э-эй! Ругай меня! Можешь меня даже ударить пару раз. Ну, как должен поступить нормальный человек в подобной ситуации? Ну? — Надо же быть таким идиотом! А с чего это ты ее вспомнил, Кайл? Может быть, он чего-то не понял. Может быть, он чего-то не заметил? Скажите, а это реально – не заметить, что тебя целуют. Кроме того, я ж его не в лобик поцеловал, нет. Я ж его поцеловал как следует. То есть, так не следует, то есть… Он не мог не заметить! Но на вопрос я отвечу, да. — Пирожки. — А, пирожки… Мне кажется, или в его голосе и правда разочарование? Да что это такое происходит? — Пирожки, и только? Значит, я не похож на маленькую миленькую девочку? Не, ребята. Это слишком. Не, ребята. Пойду я отсюда. Когда я выхожу из кухни, Айк бежит за мной. Хватает меня за руку. Разворачивает к себе. — Эй, Кайл. Ты чего? Ну, с девочкой я переборщил. Ну, не уходи. Либо я схожу с ума, либо одно из двух. — Послушай, Айк. Я говорю спокойно и внятно. Я изо всех сил стараюсь говорить спокойно и внятно. Черт знает что. — Что тебя нужно, Айк? Ты чего-то хочешь? Скажи. А Айк вздыхает. Горестно так. Маленькая дрянь. Айк опускает глаза. Здорово у него это, кстати, получается. Для тринадцатилетнего ребенка, во всяком случае. — Кайл, извини. Но ты же сам… В общем. И эта маленькая пакость приподнимается на носочки. Тянет меня вниз. А я, как дурак, наклоняюсь. А впрочем, кто знал, что он меня сейчас поцелует? Он и сам, должно быть, не был уверен. Ладно-ладно. Теперь крошка Айк так просто не отделается. Ох, не отделается. А Вы знаете. У него такие трогательные ребрышки. В них так забавно тыкать пальцем. Особенно, когда он так хохочет. А еще у него мягкая кожа на животе. На животике. Нет, на самом деле, у него вообще везде кожа вся такая мягкая и нежная. Но на животе особенно. Кстати, если вылизывать его пупок, он тоже смеется. Звонко так и радостно. А еще у него такие тонкие ножки. А на ножках у него знаете что? На ножках у него носочки. Белые носочки, Вы себе представляете? У меня даже рука не подимается их снять. Красная Шапочка, а Красная Шапочка. Ты носочки-то подтяни. И нет-нет-нет. Нет, блядь. Я не буду думать о фартучке. Ни слова о фартучке, хоть он бы и был тут кстати. Черт, ни слова! А крошка Айк выглядит довольным. Может быть… Нет, ни мысли о фартучке.