Nightmare

      Ты в раю, Томас. Это место – и правда настоящий рай. Уголок Земли, не поражённый Вспышкой. Место, где нет шизов, и куда ПОРОК не доберётся. Здесь остались лишь имунные, те, кто смог выжить в этом сожжённом дотла мире. У каждого, кто сейчас здесь – своя история. Все они пережили утраты и лишения, потеряли своих родных и близких. Здесь люди, чей путь к зелёному берегу океана был долгим и тернистым. И ты – один из них.       Ты невероятно устал, но теперь всё позади. Все ужасы той жизни, все утраты, все побеги и преследования, – всё это ты можешь оставить в своей старой жизни. Выбросить все свои воспоминания о ПОРОКе в темные волны океана, скинуть с обрыва на острые камни или закопать поглубже в прибрежный песок. Теперь ты можешь жить спокойно. Можешь спать, не беспокоясь за свою жизнь и жизнь дорогих тебе людей. Вот только у тебя не выходит.       Потому что как только ты проваливаешься в сон, ты видишь меня. Я неизменно прихожу к тебе каждую ночь, стоит тебе закрыть глаза. А ты с нетерпением ждешь моего прихода, как последний дурак. И каждый раз засыпаешь с надеждой на то, что именно этой ночью все изменится.       Вот только все твои надежды напрасны.       Ты засыпаешь, и тебя окутывает вязкий темно-серый дым. Он клубится и стелется, закрывая собой все окружающее тебя пространство. Кроме этого странного тумана не существует ничего: ни пола, ни твердой земли под ногами, ни потолка, ни бескрайнего неба над головой. Дым обволакивает тебя плотной пеленой и словно пытается поглотить. Он проникает в твои легкие, оседая на стенках, он пролезает к тебе под кожу. А ты стоишь, словно оцепеневший, не в силах пошевелить даже пальцем. Так начинается твой кошмар.       К этому ты привык. Ты прекрасно знаешь, что будет дальше, и ждешь, затаив дыхание.       У тебя потеют руки, когда дым перед тобой сгущается, и ты уже видишь чуть расплывчатый силуэт. Мой силуэт. У тебя слегка трясутся коленки, потому что ты напуган. Я знаю это. Но в то же время ты жаждешь снова увидеть моё прекрасное лицо и холодные глаза.       После смерти я изменился, и ты заметил это в первую же нашу встречу здесь, в объятиях серого тумана. Не знаю, во что ты влюбился, когда мы встретились в Глейде, но вряд ли это осталось прежним. Возможно, теперь я стал ещё красивее, чем раньше, вот только моя кожа – бледная и почти светится, а глаза – абсолютно пустые. Ты постоянно заглядываешь в них, надеясь разглядеть хоть каплю теплоты и человечности, но там совсем ничего не осталось. Ни любви, ни сострадания, ни боли, – просто безжизненная пустота.       Туман под нашими ногами превращается в твердую землю, и вот я подхожу ближе, а ты снова глупо улыбаешься, увидев меня. Влюбленный идиот. Хоть бы раз попытался отвернуться или убежать. Но после всего пережитого ты остаешься до безобразия наивным придурком, который может улыбаться своему мучителю, надеясь, что все будет хорошо.       Не будет, Томас. Только не здесь. Не в твоих кошмарах.       Я вижу у тебя в глазах этот безумный страх, но на твоих дрожащих губах все ещё держится легкая улыбка. И я подхожу ближе, при этом нежно улыбаясь. Хотя, возможно, вся моя нежность больше похожа на хищный оскал дикого зверя, но ты немного успокаиваешься. Ты действительно думаешь, что этой ночью что-то изменится. Ты думаешь, я изменюсь.       Но все не так просто, Томас. Я – твоя самая большая слабость. И теперь именно я – твой самый сильный страх.       Я наклоняюсь к тебе, и ты сам подаешься вперед, навстречу мне. Твой поцелуй мягкий и осторожный, почти невесомый. Я знаю, что ты напуган, потому что твои губы пересохли и заметно подрагивают. Ты боишься, что твой кошмар снова повторится, но почему-то не оставляешь своих пустых надежд.       Твоя дрожь немного утихает, и ты расслабляешься. То, что ты целуешь меня, кажется тебе чем-то волшебным. И ты наслаждаешься каждым мгновением, просто растворяешься в этих холодных поцелуях, которых тебе всегда будет мало. Ты ведь так мечтал об этом. С нашей самой первой встречи в Глейде ты прожигал во мне дыру своими взглядами и страстно желал поцелуев.       Получай, Томас. Получай то, чего ты так сильно хотел.       Теперь ты заперт в клетке своих собственных мыслей и самых тайных грёз, и выбраться из неё уже вряд ли получится. Здесь, в твоем кошмаре, нас никто не увидит, и мы можем делать все, что захотим. Я могу делать все, что захочу. Я – воплощение твоих страхов. Ведь мне не нужна ни вода, ни еда. Для моего существования мне нужен только ты. И это вовсе не романтичная метафора. Это – моя правда. Так происходит на самом деле. Пока ты живешь, могу жить и я, воплощая в реальность твои кошмары. Я – в твоей голове, сотканный из твоих мыслей, страхов, воспоминаний и желаний.       Я перехватываю инициативу, начиная целовать тебя жестко и требовательно, с силой прикусывая твои податливые губы. И когда у тебя по подбородку скатывается первая капля крови, ты понимаешь, что ничего не изменилось. Этой ночью все будет так же, как и десять, и двадцать ночей назад. Кошмар повторится, я ведь пришел не просто так. А ты застрял здесь, в этом бесконечном круге страха, который я создал специально для тебя. И ты не сможешь просто разорвать его. Ты – мой заложник, и я гораздо сильнее тебя.       Я хватаю тебя за руки, с нечеловеческой силой сжимая запястья. Мы оба знаем, что после моей хватки на твоих худых руках с выступающими венами останутся синяки. Твои губы соленые от крови, и когда я отрываюсь от них, я слышу крик, вырвавшийся из твоей груди. Как будто бы ты серьезно думаешь, что меня это остановит.       Я спускаюсь к шее, оставляя за собой алые разводы. Я с силой прикусываю кадык, снова вырывая из тебя крик. Кричи, Томас. Кричи громче, тебя все равно никто не услышит. Кричи громче, прошу. Твои крики – наслаждение для меня.       Хочу спуститься ниже, оставляя за собой краснеющие укусы, но твоя чертова футболка мешается. Это даже смешно, Томас. Как будто ты и правда думал, что кусок ткани защитит тебя от меня. Глупо, очень глупо. Вещь с треском разрывается по швам, и я слышу твой крик:       – Не надо!       Ты разве не понял, что это не поможет? Но продолжай, я с удовольствием послушаю твои крики.       Открывшееся передо мной тело – как чистый лист. Простор для творчества. Могу оставлять укусы и синяки там, где захочу.       Толкаю тебя в грудь, и ты падаешь на серую землю, сильно ударившись. Не давая тебе времени ни на какие раздумья, сажусь сверху, прижимая твои ноги к земле. Ты полностью в моей власти. В моей руке сам собой появляется нож. Да, мои зубы невероятно острые, и ими можно без труда прокусить твою загорелую кожу, но ножом можно оставлять ровные и красивые порезы, из которых будет равномерно сочиться кровь.       – Не надо, Ньют. Пожалуйста, не надо. Ньют! – бормочешь ты, увидев, как блеснуло лезвие.       Я легко провожу острием по твоей груди и наблюдаю, как выступают крошечные капельки крови.       Томас, ты помнишь, как заставлял нас верить в то, что ты вытащишь нас из всего этого? Ты говорил, что когда-нибудь мы все сможем спокойно жить за пределами чертова Лабиринта. Ты говорил, что осталось немного, и все обязательно будет хорошо. Говорил, что мы переживем все ужасы, которые стоят на нашем пути, и вместе выберемся на свободу.       Радуйся же! Ты действительно пережил все это. Вот только я потерялся где-то в пути. Я не имунный, как ты. Я не смог выжить.       Я оставляю у тебя на груди ещё один порез, на этот раз он короче и немного глубже. Я внимательно слежу за тем, как мелкие капельки собираются вместе и вытекают из раны, прокладывая на твоей коже красную дорожку.       А ведь именно ты виноват в том, что я не дошел до конца. Ты не довел меня до рая, в котором сейчас находишься сам. Ты ведь помнишь, как оборвал мою жизнь? Как ты прижимал пистолет к моему лбу, а моя рука, покрытая язвами, сжимала твое запястье. У тебя не осталось синяков от моих костлявых пальцев? Даже если бы и остались, теперь они уже зажили. Помнишь, как ты зажмуривался, когда я кричал тебе в лицо, какой ты трус? Помнишь, как ты собрал всю свою силу и нажал на курок? А помнишь, какое у меня было тогда лицо? Я очень надеюсь, что все произошедшее там, где-то на окраине Денвера, отпечаталось в твоей памяти на всю оставшуюся жизнь.       Мне надоело сидеть просто так, ведь это слишком скучно.       Силой мысли я заставляю свою бледную кожу покрыться шрамами, царапинами, язвами и грязью. Теперь я выгляжу совсем как тогда. Я снова похож на того обезумевшего шиза, который заставлял тебя спустить курок. Тебе нравится? Я ведь для тебя стараюсь. Стараюсь, чтобы ты ещё долго не смог отойти от своего ужасного сна. Стараюсь, чтобы ты наконец-то понял, что молить меня о пощаде – бесполезно. Безумный ночной кошмар – что может быть ужаснее?       Я крепко хватаю тебя за руку, сразу же перерезая запястье. Несколько секунд крови нет, но потом она начинает ровным потоком сочиться из пореза и стекать по твоей руке. Это красиво, не правда ли, Томас?       Кстати, а помнишь ли ты, как я разбудил тебя утром и повел смотреть на гривера? Ты ведь тогда здорово испугался, верно? Вздрагивал, почти как сейчас. И все-таки сам потом поперся в Лабиринт, навстречу своему страху. Теперь происходит то же самое. Ведь когда ты засыпаешь, ты сам приходишь ко мне. Но тогда у тебя был выбор, а сейчас его уже нет, ведь без сна ты все равно долго не протянешь. Хотя ты мог бы попытаться. От гриверов тебя хотя бы защищали массивные каменные стены, а от меня не спасет ничто. От меня ты скрыться не сможешь. Ну, так что думаешь, кто страшнее: гривер или я?       Я делаю порез на другой руке и уже чувствую, как ты обмякаешь подо мной. Ещё немного крови – и ты ускользнешь от меня, возвращаясь в реальный мир. Нет-нет, подожди, я ещё не измучил тебя как следует. Наша с тобой ночь ещё не подошла к своему завершению.       Ты больше не кричишь, а тихо шепчешь, с трудом шевеля губами:       – Ньют, перестань. Не надо… Ньют…       Серьёзно? Ты называешь меня по имени? «Ньют»? Ты действительно веришь, что это все ещё он?       Ньют, которого ты знал, не был мягким и нежным, но он все равно никогда бы так не поступил. Он не смог бы с наслаждением рассекать твои вены и оставлять синяки на изрезанной коже. Тот Ньют не смог бы разрывать тебя на части с улыбкой на лице. Он любил тебя, Томас. Он ни за что не причинил бы тебе боль.       Вот только перед тобой сейчас не он. Я не тот Ньют, который был готов пожертвовать собой ради тебя. Я не тот Ньют, который верил в твои байки о счастливой жизни. И я больше не тот Ньют, который прижимал пистолет к своему лбу и просил тебя выстрелить.       Он стал твоим другом. Он был тем, кого ты любил. Но ты убил его своими собственными руками. Того Ньюта больше нет. А я – монстр, порожденный твоими мыслями. Я создан, чтобы помочь тебе самоуничтожиться. Я сведу тебя с ума, ведь я – твой ночной кошмар.       Неожиданно я чувствую удар под дых. От него меня сгибает пополам, и я закашливаюсь, скорее от неожиданности, чем от боли. Но что это такое? Кто мог это сделать? Здесь никого нет, только ты и я. Но твои ноги прижаты к земле, а из запястий вытекает кровь. В твоих руках совсем нет силы, они безжизненно лежат вдоль тела, и мне даже не нужно их держать. У тебя нет сил даже на то, чтобы пошевелиться. Так кто же мог ударить меня? Что со мной происходит?       Этот удар был каким-то необычным. Как будто бы откуда-то… изнутри? Но нет, это глупо. Этого не может быть. Что смогло бы выжить внутри у ночного кошмара?       Но где-то за солнечным сплетением как будто кто-то скребется. Как будто хочет разорвать меня и выбраться наружу. Неужели?.. Нет, не может быть. Но неужели это Ньют? Тот Ньют, тот самый Ньют, который был с тобой в Глейде. Неужели он не умер, поглощенный мной, и до сих пор сидит где-то внутри меня?       Идиотизм.       Несмотря на боль, я выпрямляюсь и смотрю на тебя. Смотрю совершенно другим взглядом. Где-то внутри меня сквозит непонятное ощущение. Грудь слева как будто сдавливается. Ведь у людей там находится сердце? Я не знаю, что со мной, но именно этой ночью я в первый раз не хочу резать тебя на куски. Что это? Жалость?       В тебе совсем не осталось сил. Они покинули твое тело, вытекли из запястий вместе с густой кровью. Твои глаза почти закрылись, и в них уже нет того огня, которым светятся глаза у всех живых. Ты с трудом шевелишь окровавленными губами, продолжая неслышно шептать мое имя.       Нет.       Ты произносишь имя того, кого любишь. Имя того, кого ты сам убил. А я просто выгляжу так же, как он.       Ладно, наверное, с тебя на сегодня хватит. Ты дышишь с трудом, порезанная грудь почти не движется. Ты долго не протянешь – максимум пару минут. Я мог бы просто оставить тебя умирать, одного на этой холодной земле. Но я хочу сделать ещё кое-что.       На моих бледных губах – твоя кровь. Я прикасаюсь ими к твоей шее и нащупываю пульсирующую жилку. Сонная артерия, Томас. Тебе ведь все равно, как вернуться в реальный мир? У тебя в любом случае осталось меньше минуты. Умрешь здесь – очнешься на своей кровати рядом с остальными имунными.       Я прокусываю кожу на шее, и прямо в меня бьет фонтан твоей крови. Она такая соленая и приятная на вкус. Но ты, кажется, уже не ощущаешь этого.       Секунда, две – и ты мертв. Ещё через мгновение твое тело исчезает, и я остаюсь здесь один. Серый туман окутывает меня и забирает с собой. До следующей ночи.       А ты в это время с криком просыпаешься и подскакиваешь на своей кровати. Вокруг темно, но небо едва заметно светлеет. Утро наступит ещё нескоро. Только вряд ли ты снова уснешь.       Когда глаза привыкают к темноте, ты различаешь сидящего рядом с тобой Минхо. Он немного испуганно смотрит на тебя и молчит.       – Что такое? – твой голос хриплый и слегка дрожит. Ты ещё не отошел от того, что с тобой только что происходило.       – Шанк, ты снова кричал во сне. Кошмар приснился? – спрашивает кореец. Надо же, какой заботливый. Хотя теперь, в этом маленьком раю, все заботятся друг о друге. А особенно те, кто вместе прошел столько испытаний.       – Д-да, наверное, – произносишь ты, стараясь не выдавать своего страха.       – Ты… ты звал Ньюта во сне. Тебе он приснился? – спрашивает Минхо. Он ведь тоже помнит Ньюта, с которым жил в Глейде. И он не знает, что с ним случилось. Расскажешь ему, Томас? Расскажешь своему лучшему другу, как ты своими руками пристрелил Ньюта?       – Я… не помню, что мне снилось, – резко произносишь ты. Правильно, такая ложь спасет тебя от проблем. Продолжай врать, и Минхо никогда не узнает о том, что его друг мертв, и теперь гниет где-то на обочине дороги в заброшенном городе.       Ты встаешь со своей постели и, отвернувшись от взволнованного корейца, смотришь на светлеющее небо. Минхо понимает, что разговор окончен, и, тихо вздохнув, поднимается и уходит к себе.       Ты облизываешь пересохшие губы и чувствуешь неприятный металлический привкус. Широко раскрыв глаза от испуга, ты прикасаешься пальцами к губам, и чувствуешь засохшую кровь. Поднимаешь руки на уровень глаз и внимательно разглядываешь их. Тебе очень страшно, не так ли? Ты думаешь, точно ли это был просто ночной кошмар?       Твои запястья покрыты синяками и, кажется, на левой руке белеет тонкая полоска шрама.       Ты нервно сглатываешь и переводишь взгляд вдаль, пытаясь избавиться от нелепых мыслей.       А по каменным утесам вдалеке неторопливо ползет темно-серый туман, как будто бы пытается незаметно уйти от тебя. Он понемногу растворяется в свежем предрассветном воздухе. Ты забываешь, как дышать, просто смотришь на странный дым, не в силах пошевелиться.       До следующей ночи, Томми.