Is it okay to fall in love?

Саеки всегда думал о том, что ему по барабану на любовь, на чувства, на отношения… Чидори и Одагири, которые вечно плясали вокруг него с этой темой, только смешили или раздражали, цепляя больное место. Ему было не по себе от того, что он оставил отношения на самотек, и в итоге даже не расстроился после расставания с девушкой, которую когда-то, как он думал, любил. И сколько бы его не толкали «попробовать все изменить» или «начать все сначала», он отказывался от этого под предлогом занятости или хлопотности. Он думал, что стал сухарем, толстокожим медведем, не способным больше понять или принять какие-либо чувства. Конечно же, это было не так.  — Давай сбежим? Поедем куда-нибудь далеко, где статус и родство больше не будут иметь цену… — Саеки опустил голову на стол, стараясь не смотреть на Наноку. Не удержавшись, он повернул голову, и увидел растерянность и замешательство в ее глазах. «Боже, и о чем я только думаю? Она ведь просто ребенок!» — Саеки схватился одной рукой за голову и зарычал. Нанока испугалась.  — Извини, — кинул Коширо и вновь отвернулся, не в силах выдержать наивного взгляда сестры. Ему и правда было больно. Раз за разом он вспоминал разговор с Чидори, и каждое такое воспоминание раздирало сердце на куски. И зачем он только сорвался? Зачем сказал ей, как все есть на самом деле? Саеки был уверен, что даже извращенец Одагири не в силах понять всей ситуации… Какова цена любви? Разве нельзя просто любить, отбрасывая предрассудки? Видимо, нельзя…  — Вы с Чидори-сан… Встречаетесь? — тонкий голосок заставил сердце Коширо пропустить гулкий удар. В голове зароились мысли, захотелось плакать, разорвать самого себя на куски. В висках запульсировала кровь, Саеки был уверен, что слышал, как работает каждый орган внутри его тела. В глазах мутнело, в мыслях только: «Скажи, что это так, не ломай ей жизнь. Пусть все встанет на свои места».  — Мы с Канаме… — в голове то и дело звучит: «давай, скажи ей». — Между нами ничего нет. Где-то в глубине души Коширо отпустил себе очень гулкую пощечину. Что он только что сделал? Обрек и себя, и сестру на страдания, пережить которые они не совсем в состоянии… Но, увидев, как Нанока просияла, он почувствовал, как в его душе засели светлые лучики счастья. Только рядом с ней он мог почувствовать теплоту и легкость. Если опустить все те переживания, которые он из-за нее испытал, то только она может подарить ему счастье. Понимать это — так больно и так приятно. Ощущать на себе давление общественной морали и социальных предрассудков убого, но такова жизнь. Саеки понимал, какой груз ляжет на их плечи, и он готов был его принять. Поцелуй обжег губы подобно крапиве. Сердце на миг сжалось в клубок и тут же побежало как бешенное. Коширо чувствовал, что ему плохо. Ему плохо от той нежности, с которой Нанока приобняла его шею, плохо от эмоций, разбушевавшихся внутри. Он боялся признаться себе в том, как же долго он хотел этого поцелуя. Жаждал его каждую ночь, когда перед его глазами возникали видения: ее улыбки, пронзительный пытливый взгляд, мягкий детский голос… Но его это не останавливает: он лишь приобнимает сестру, еле сдерживая слезы, и шепчет что-то о том, что только рядом с ней он чувствует себя счастливым. Конечно же, Нанока разнюнилась, тут же уткнувшись в вязаный свитер и все теснее прижимаясь к уютному братскому плечу. Она шептала о том, что ей все равно, нормально ли это, и что она ни за что не отступится, даже если братик будет отталкивать ее от себя. Коширо не выдержал, пустив слезу, которая медленно скатилась к подбородку и упала на аккуратное плечо Наноки. Какой же он безрассудный… Нормально ли — влюбляться? Нормально ли — любить человека, посвящая ему всего себя? Если нет, то в гробу Коширо видал такой мир…