Только в моей голове

«Я, наверное, очень плохой человек». Эта мысль заглядывала на огонек в голову Энди каждый раз, когда по той или иной причине у него оставалось время наедине со своими раздумьями. О нет, он его не выкрадывал, как делают занятые люди, чтобы разложить все по полочкам и не сойти с ума. Он старался избегать его любыми способами, ведь каждый раз, когда такое время оставалось, совесть вгрызалась в его внутренности, заставляя воспоминания жечь душу, точно кислотой. Он сам не понимал, как такое обостренное чувство справедливости и его подлая, завистливая натура могут уживаться под одной оболочкой. Хотя, о чем это я, они не могут. Эта гремучая смесь всю жизнь доводила его чуть ли не до депрессии за считанные часы, стоило Энди остаться наедине со своими мыслями. Так просто — подумаешь о чем-то, а эта мысль зацепит другую, та — следующую, и вот эта вереница, градус накала которой несётся по нарастающей, везет тебя раскочегаренным локомотивом прямо вниз с обрыва. Иногда он даже вскрикивал или начинал говорить сам с собой, что выглядело, как настоящий психоз. «Всё, заткнись, заткнись, не думай об этом!» — и хватания за голову в попытке урвать клок собственных огненно-рыжих волос. Точно даже они воспламенялись от такого накала. Хорошо, что рядом обычно никого не было, иначе набрали бы скорую без раздумий. Но с психикой у Энди все было в порядке. А вот с совестью — не очень. Не знаю, можно ли его в этом винить. Буквально в один момент его жизнь не просто скатилась, а точно сорвалась с обрыва. У отца было очень хорошее состояние, старик был настоящим бизнесменом — человеком дела. Но чужие успехи нравятся немногим. Особенно, если речь идет про деньги. А бизнес Томпсона-старшего понравился… криминальному авторитету. Он захотел часть денег себе, так мол и так, говорит, либо моя крыша, либо таких палок в колеса своих грузовиков получишь, ни прибыли, ни костей не соберешь. Но Джеффри Томпсон был человек чести. Теперь его принципы лежат под шестью футами холодной глинистой почвы после якобы несчастного случая, от роскошного дома осталось жуткое пепелище, а Энди после университета разносит пиццу по району или раздает листовки в костюме гигантского доллара. Это стало для него главным жизненным уроком, из которого он вынес, куда и как глубоко надо прятать порой мораль и честь, чтобы каждый божий день судорожно не считать помятые бумажки в переднем кармане джинсов. Казалось бы, куда хуже? Мать с горя пропила и растратила почти все сбережения, ладно хоть учебу оплатила. Приходилось работать все свободное время. Но вновь сработало золотое правило: если думаешь, что ты на дне и хуже быть не может, лучше перестань. Потому что никакого дна нет. Энди еще со школы дружил с Майком, умным, симпатичным парнем с кроткой улыбкой и пышной каштановой шевелюрой. Сошлись они, как ни странно, в учебе — оба любили математику. Даже криптографией увлекались. Но проблемы в семье не дали Энди стать вторым Аланом Тьюрингом, так как внимание с его абстрактных машин резко переключилось на вполне реальные грузовики отца, которым не суждено было долго приносить привычную прибыль. А вот у Майка таких проблем не было. Он развил идеи, которые они так живо обсуждали днями и вечерами напролет, пока Энди был свободен, тогда он и думать не думал, как все выйдет. Майк поработал над ними, вывел их в прекрасную научную работу и получил вполне заслуженный грант. Теперь ему пророчат хорошее будущее, сыплют предложениями, вручают награды и беспрестанно жмут руки важные и не очень персоны. Всё вполне честно, идеи общие, наработки общие, а у Энди не было времени ими заниматься, так что же им теперь, пропадать? Нет, такого Энди допустить не мог, поэтому и дал добро, когда Майк пришел поговорить с ним об этом. Отчасти он и не переживал, ибо идеи эти были очень сырые и сумбурные, требовалась упорная работа, чтобы довести их до ума. Но теперь, когда всё было кончено, Энди не покидала досадная уверенность в том, что он справился бы ничуть не хуже, будь у него прежнее время, деньги, возможности… Прежняя жизнь. И не мог он вынести чужого успеха, особенно зная, что вполне способен был разделить лучи славы и, что куда важнее, кругленькую сумму гранта. Поэтому общение с самым близким в этой жизни ему человеком мало-помалу сошло на нет, скатилось кубарем до дежурных фраз при встрече. Вроде и ссоры не было, а все уже не так, как прежде. Само собой. Он часто думал об этом. Как бы все было, будь он на месте Майка. Если честно, в глубине души он надеялся, что без него у Майка ничего не выйдет, что один он не вытянет. Но ошибался. Майк предлагал помощь, но Энди его отшил. Это была не гордыня, нет. Энди просто не знал, как далеко всё зайдет. Первое время, когда ты резко теряешь свои привычные комфортные условия, кажется, что это просто шутка. Ну не может такого быть! «Плевать! Пусть сейчас жизнь дала мне промеж ног, но мы еще посмотрим, кто выйдет из этой схватки победителем» — отшучивался он. «Подумаешь, если Майк возьмет эти идеи в работу один, у меня-то сейчас есть дела поважнее. Еще придумаю, тем более, что у меня уже есть несколько намёток» — так рассуждал Энди первое время. Но когда масштабы бедствия окончательно сопоставились с картиной мира в его голове, было поздно. Майк, как олимпийский спринтер, уже бежал в так рьяно открывавшееся ему светлое будущее, в то время как Энди застрял и остался гнить в реалиях своего бесконечного, ненавистного настоящего. Всё-таки намного проще справиться с неприятностями, когда есть, кого винить. Но здесь все было иначе, и едкая, мерзкая зависть душила Энди вечерами, когда он приходил домой, валясь с ног от усталости. Он больше не читал университетскую газету, не смотрел местные новости, мимо ушей пропускал любые разговоры о «юных дарованиях». И каждую ночь, в те минуты, когда Морфей еще не спешил забрать его в свое царство, голова Энди наполнялась отчаянными мыслями об упущенных возможностях. Он сводил зубы, щурился, ёрзал на мятой простыне, но не мог перестать каждую чёртову ночь терзать себя и слепо ненавидеть судьбу за её повороты. И Майка, за то, что он сумел ими воспользоваться. Хотя и сам понимал, что винить его глупо. Но чувствам так не скажешь, хоть он и пытался, изо всех сил пытался. «Теперь такая обуза, как я, вряд ли нужна в компании «молодого перспективного ученого». Да и пошел он, не он первый, не он последний». Вот уже два года каждый день для Энди похож на ночной кошмар любого молодого парня с хоть какими-то амбициями. С учебой туго, ведь нет ни сил, ни времени, мать в больнице, а условия подработок не прибавляют ни желания работать, ни, в общем-то, желания жить. Рутина совсем загоняла его, и теперь от былого энтузиазма не осталось и капли. Он просто бегает в колесе, даже не собираясь выпрыгивать. Выпрыгивать. Если только из окна высотки. Он быстро понял, что честным трудом много не соберешь. Теперь он не гнушается любыми способами заработка вплоть до мелкого мошенничества. Спокойно врет в глаза любому, если это поможет выручить немного шуршащих купюр. Днем он оправдывает себя тем, что злодейка-судьба сама толкнула его ко лжи и обману. Неужели честно, когда в один миг твоя жизнь точно отражается в негативе? Неужели справедливо терять все не по своей вине? Ничего из этого делать не пришлось бы, будь все тогда немного иначе. Однако эта вечная частица «бы» была бессильна ночью, когда жужжащий рой мыслей стремительно отбивал сознанье Энди от сладкого забытья, и все грешки сами всплывали наружу.

***

Однажды, приползя домой промозглым дождливым вечером, Энди увидел в почтовом ящике конверт. Там было приглашение на вечеринку от подруги детства по случаю ее переезда в Европу. «Да, к чертям это всё. Двадцать первое число. Суббота. Пойду развеюсь, а то скоро с такой жизнь мне останется разве что на шнурках повеситься». Всю неделю он думал, действительно ли ему стоить туда идти. Но желание напиться, наконец, в компании в решающий миг пересилило сомнения, и в назначенный день он всеми силами заставил себя начать собираться. «М-да, эта одежда видала лучшие времена. Но нужно же выглядеть прилично. Хотя, не думаю, что меня там сильно ждут. Кэрол, или как её там, явно позвала меня лишь для приличия. Может, чтоб в один момент будто бы участливо спросить: «А кто знает, что там с Энди? Я отправляла приглашение, но у него, видимо, есть дела поважнее…» На что ей бы непременно ответили: «Ох, Энди, какой Энди? А-а-а, тот самый Энди, да он в полной заднице!» Ну, или как-то так» — с этой мыслью парень вышел из дома. Его всё-таки терзали сомнения. А стоит ли ему вообще являться туда, где соберётся куча бывших приятелей, ведь, судя по всему, для его психики это настоящее самоубийство. С другой стороны, порой его начинает всерьез душить одиночество. Не так давно он неделю провалялся дома с жуткой температурой. Лишь кузина Дебби навещала его раз в пару дней, принося продукты и лекарства. Тогда он дни напролет думал о том, как же все так сложилось, что самые лучшие дни своей жизни, самые молодые, свежие дни он проводит так паршиво. Растерял всех друзей, забыл увлечения. Поначалу-то думал, что выкарабкается, и все встанет на круги своя. «Я что, действительно собрался просто завалиться туда, ко всем этим призракам прошлого?» — он снова унесся в бурные раздумья о причинах и следствиях своих поступков и чуть не попал под колеса старенького кадиллака. «Да уж, старик, видимо, ты и правда в отчаянии». На улице уже темнеет. Серый пасмурный день плавно перетекает в не менее унылый вечер. Отблески дешевых фонарных ламп с неестественно-бледным белёсым светом мерцают в дорожных лужах. Энди почти на месте. Он запоздал, и не потому, что времени было в обрез, но потому, что специально тянул со сборами в ожидании чего-то необъяснимого. Глупая ситуация, когда ты вроде бы знаешь, что уже точно собрался и точно пойдешь, но по неведомой причине хочешь отложить момент действия, прекрасно осознавая, что делаешь только хуже. Теперь к неловкости встречи прибавится еще и неудобное положение опоздавшего. «Ну не зря же я пришел. Нет, нет, нет, даже не думай о том, чтобы взять и развернуться, черт тебя дери! Не думай об этом! Давай, вдох-выдох. Ты собрался, ты переборол себя, ты пришел. Теперь стучи». — С этими мыслями и невнятным бормотанием под нос он переступал с ноги на ногу на пороге дома Кэрол. Ему и раньше было неловко вливаться в компании, а теперь это и вовсе казалось непреодолимым барьером. Но вот костяшки пальцев всё же делают два отчетливых движения, и в мыслях Энди зависает скомканная пауза. «Господи, идиот. Кто услышит это посреди вечеринки? Да я отсюда слышу эту дерьмовую музыку, которая рубит во всю мощь. Есть же звонок, в конце-то концов!». Два пальца плавно жмут на кнопку. Губы отчего-то предательски дрогнули. «Иду-иду!» — Энди слышит знакомый голос. В голове всплывают воспоминания о средней школе. Беззаботные деньки. Дверь открывается, и парень видит расплывшееся в улыбке лицо прелестной молодой девушки. Она уже не та нелепая восьмиклассница со странной мелированной челкой на пол-лица и прыщами на щечках. — Боже, Энди! Я уж думала, ты не придешь. — Она бросается обниматься. «Я и сам так думал». — Кэрол, сколько лет, сколько зим! Выглядишь очаровательно. — Проходи скорей, тут как раз начинается всё самое интересное! — Ага, самое интересное будет, когда Стив нажрется как скотина и начнет рассказывать свои убойные истории. — Сказал проходящий мимо двери парень с бутылкой лимонного пива в руке. Это Бутч, он был страшным задирой в школе. Да и сейчас темперамент из него так и прет. Энди зашел внутрь. Дом был обставлен, как типичное девчачье гнездышко, он уже отвык от такого уюта. — Хэй, парни, кого я вижу! Это же наш старичок Энди, мать его, Томпсон! Чувак, давненько мы с тобой нигде не зависали! — это кричал уже хорошенько поддатый Эд, капитан университетской сборной по баскетболу. Он сунул Энди в руку стакан с пуншем и чуть не окатил, но реакция у этого парня будь здоров, так что на отглаженную с горем пополам рубашку не пролилось ни капли. В целом народу было прилично, и добрую половину Энди точно не знал в лицо. Кэрол представила его гостям и побежала хлопотать с чем-то на кухне. С полчаса Энди поболтал со старыми приятелями, пытаясь скрыть свое практически полное к ним безразличие, послонялся от кружка к кружку, немного выпил. Музыка долбила в уши, а нутро терзало чувство своей практически полной здесь ненужности. Ничего не изменилось с его приходом. Ровным счетом ничего. Ему нечего рассказать, сложно поддержать беседу, да и, если начистоту, тупо неинтересно. Энди делал очередной глоток, как вдруг боковое зрение полоснул до боли знакомый силуэт. «Чёрт побери, да это же Майк! Какого хрена он-то тут делает?». Майк стоял в углу с пустым бокалом и равнодушно пялился в экран новенького смартфона, словно школьница на дискотеке, которую никто не позвал танцевать. «Что-то он не выглядит счастливым. А должен бы, потому что с такой шикарной мобилкой я бы сейчас полуголый качался на люстре и кричал что есть мочи. Забавно, может, и он не ценит свою жизнь так, как я когда-то не ценил свою?» — Энди? Энди опять унесся в дебри своих мыслей так далеко, что не заметил, как минут пять он просто стоял и пялился прямо на Майка. — Ох, Майк… Привет. — Больше всего на свете Энди молился, чтобы этой встречи никогда не произошло. Все его внутренности сжались, а в сердце начал закипать копившийся годами гнев. — Как, эм… поживаешь? «Как я поживаю? Как я, блять, поживаю?! Ну уж явно не так ахуенно, как ты!» — Энди пылал, как куча сухой травы в летний зной, на которую попала искра спички. — Майк, ты что, серьезно хочешь поговорить об этом? — Ну, вообще-то да. Неловко сейчас это говорить, но я скучал по нашему трёпу. — Он сделал паузу. — Как-то хреново все вышло. — Майк казался реально напряженным, слова давались тяжело. «Скучал. Мудила. Почему тогда не звонил?» — Почему тогда не звонил? — Сам не знаю. Не хотел навязываться. У тебя и без моих хотелок проблем было по горло. «Ага, было. Куда они делись-то?» — А я думал, что друзья как раз-таки помогают их решать. Майк отвел глаза. Было видно, что ему больно обо всём этом говорить. «Ага-ага, да он, кажись, переживает. Может он и не такая скотина, какой я считал его последнее время». Подумал Энди и иронично вздохнул, как бы вторя этим мыслям. «Хотя, судя по выражению лица, как у побитого щеночка, может, и правда переживает». Еще секунду назад ему хотелось наорать на Майка что есть сил, но теперь, видя его таким потерянным и сникшим, он даже, кажется, немного жалел его. Жалел того, чью жизнь он примерял на себе бесчисленное количество ночей. Даже забавно. «Ладно, пошло оно всё. Надо снять напряжение». — Покурим? — С удовольствием. Они вышли на прелестную закрытую террасу, половина которой была засыпана разноцветными подушками. Энди спокойно раскрыл одно из окон, достал пачку паршивеньких сигарет и приготовился закурить. — Боже, что за дрянь? С каких пор ты стал экономить на сигаретах? — С тех самых пор, как моя жизнь скатилась в полное дерьмо! — Эй, не кипятись, я просто хотел угостить тебя своими. Майк протянул ему красную, как белки глаз Энди, пачку, и слегка ухмыльнулся. — Что смешного? — Ничего, просто когда-то мы проводили так каждый вечер. Только без этой компании идиотов и с книгами по теории вычислительных процессов и структур. Энди тоже хмыкнул и ответил: — Вот уж не думал, что тебе сейчас бывает одиноко. Он, конечно, хотел уколоть Майка своей фразой, но не думал, что попадет в самую точку. Лицо у парня поменялось так, словно с него кожу живьем содрали. Губы и мышцы лица предательски дрожали, и он поспешил как можно сильнее втянуть в себя горьковатый дым. — Так значит… бывает? — эта маленькая пытка, конечно, приносила Энди удовольствие, но нельзя сказать, что ему были не интересны причины такого странного поведения своего невольного идола. — Ты… ты просто не понимаешь! — Майк начал было запинаться, глаза слегка покраснели, но после секундной задержки он выдохнул сероватую струйку дыма и продолжил. — Я знаю, как глупо говорить тебе это, но моя жизнь совсем не такая, какой она могла казаться тебе все это время. Мне… мне чертовски одиноко. Иногда просто до одури. Никто не понимает, да особо и не старается, но всем постоянно что-то нужно! Выступить там, помочь с этим, и вроде бы знакомых и друзей навалом, на как дойдет до желания излить душу, становится ясно, что некому. «Интересно, что в нём сейчас говорит громче, алкоголь или эмоции?» — Пф-ф, нашел проблему! — Энди понимал, что Майк совсем не шутит и не притворяется, но какой же ничтожной казалась ему такая «драма», точно перед ним не здоровый молодой парень, а плаксивый подросток. — Я понимаю, как это звучит, но черт возьми, Энди… Ты был единственным, с кем мне нравилось проводить время. Я нелегко схожусь с людьми, ты это знаешь. — Боже, ты посмотри в зеркало, а затем в бумажник, как будто для тебя такая проблема найти себе девушку! — Да причем тут девушки, они и не нужны мне вовсе. Я говорил про нашу дружбу. — Дружбу? Так почему же ты тогда, мать твою, прокинул меня ко всем чертям?! — Я? Да это ты стал жуткой недотрогой, я боялся тебя достать, боялся, что мы поссоримся и вообще перестанем общаться. Хотя, по сути, в конечном счете всё вышло не лучше. После этой фразы Энди на секунду замер. Его лицо перекосило, злоба внутри вскипела с новой силой и больше не собиралась сдерживаться: — Недотрогой?! У меня, блять, жизнь по пизде пошла! Я пахал на трех работах как проклятый, пока ты работал над нашими, сука, идеями за блестящим университетским столом! Я в таком дерьме побывал, какое тебе и не снилось! И все это время, все это ебанное время я ждал от тебя руку помощи, но нет, стоило мне только посметь стать немного раздражительным, как ты тут же повернулся ко мне спиной! Ну прости, что я спал по три часа, чтобы в остальное время хоть попытаться наладить разваливающийся на части бизнес моего мертвого папаши! — он грозно мотал головой и чуть ли не тыкал в Майка тлеющей сигаретой. — И даже не смей после этого называть меня сраной недотрогой! Повисло молчание. Энди остывал после сказанного, в то время как Майк, совершенно огорошенный его триадой, недоуменно смотрел на перекошенное лицо рыжеволосого парня. Помолчав с минуту, он всё же решился заговорить: — Боже, Энди… Прости меня. Я… Я был так зациклен на себе, что совершенно не подумал о ситуации с твоей стороны. Господи, я такой идиот! — он зажмурил глаза и напряженно выдохнул. — Я ни в коем случае не хотел тебя оставить. Я… я думал, что мешаюсь. Всё это время я так скучал по тебе, терзал себя мыслями, что просто тебе не нужен. Сколько раз я сидел на террасе своего дома и всеми силами сдерживался, чтобы просто не набрать твой номер и не закричать в трубку о том, как я скучаю по старым добрым временам, я… Я, блять, любил тебя, Энди! — он выпалил это на последнем дыхании и закрыл голову руками. Теперь Майк сидел на полу и качался вперед-назад. Энди не мог сказать и слова. Он стоял в ступоре и пытался переварить услышанное. — Ты. Ты что? — он ошарашенно уставился на парня и начал судорожно трепать свою огненную шевелюру. — Я любил тебя. — Добавил тот беззвучным полушепотом. — Мне так стыдно было думать об этом, я ни за что бы не признался. Я ненавидел себя и больше всего боялся, что ты поймешь, догадаешься, и это тебя оттолкнёт. Какое-то время, когда мы перестали общаться, я был даже рад, ведь тогда ты не узнал бы мой позорный секрет. Боже, какой я идиот, зачем я выпалил это сейчас? Чертовы эмоции… — Просто заткнись. — Энди опустился на колени, подался вперед и аккуратно поцеловал замешкавшегося шатена. Майк оторопел. Спустя несколько сконфуженных секунд он вновь поднял глаза на Энди и произнес: — Ты уверен, что хочешь этого? — Да ни в чем я, блять, уже не уверен. Заткнись и не делай лишних движений. Энди вновь накрыл губы Майка своими, властно держа его за копну блестящих локонов. Майк был смущен, но охотно отвечал на столь решительные действия. Энди начал медленно расстегивать пуговицы на его рубашке, не столько из-за желания растянуть момент, сколько из-за трясущихся от волнения рук. Он никак не мог ожидать, что вечер закончится такими событиями. — Погоди, я закрою дверь на защелку, — прошептал шатен и пошел ко входу. — Хотя народ, судя по всему, не сильно обеспокоен нашим отсутствием. — Так говоришь, как будто мне не плевать. — Энди без тени смущения стянул с себя джинсы, рубашку и майку вместе с нижним бельем и завалился на груду подушек. — О да, просто шикарно. А Кэрол знает толк в дизайне! Майк рассмеялся. Он тоже избавился от остатков одежды и присоединился к новоиспеченному любовнику. Мягкие прикосновения рук заставили Энди еще больше расслабиться, и легкая, но вместе с тем волнующе-приятная дрожь пробежала по всему телу. Майк надвинулся на него, покрывая поцелуями шею парня и спускаясь всё ниже к торсу. На крепком животе виднелись соблазнительно-четкие очертания мышц. Энди был в отличной форме. — Ты что, в кой-то веки спортом занимался? — Ага, а как же, конечно занимался! Новый олимпийский вид спорта — бег с четырьмя пиццами в руке! — В голосе чувствовалось раздражение. Энди явно хотелось, чтобы сейчас рот Майка был занят отнюдь не разговорами. Майк послушно опустился ниже. Горячее дыхание приятно усиливало напряжение в паху, и недолго думая шатен накрыл ртом изнывающую до ласки плоть. Плавными, размеренными движениями он заставлял Энди таять и плавиться от наслаждения, как пломбир под жарким июльским солнцем. Даже спустя пару минут темп движений не собирался нарастать, Майк всё также бережно и умело водил вверх и вниз, то вбирая член почти до основания, то почти полностью выпуская его из себя. Энди закрыл глаза и откинул голову назад, всеми силами стараясь не застонать от удовольствия. Ему хотелось кричать, как последняя шлюха, хотелось умолять Майка быть быстрее, но он понимал, что Майк только этого и добивается. Ему хочется этих криков, хочется руководить процессом. Ну уж нет. Энди схватил Майка за гриву и резким движением насадил на свой член до конца, попутно выдвинув бедра вперед. Он это начал, он и водит. Затем обратным движением полностью вышел из парня, получив от последнего острый взгляд исподлобья и игривую ухмылку. Капли слюны блестели на налитых кровью губах, и в приглушенном тёплом свете дешевых переносных лампад лицо шатена выглядело по-особенному притягательно. Энди встал и потянул Майка за собой. Властным движением он прижал парня к стене лицом вперед и рукой начал плавно водить по его вставшему члену. Майк зажмурился и томно вздохнул, всем своим видом умоляя Энди не останавливаться. Прикосновения раззадоривали его всё больше и больше, кажется, он уже не мог стоять на ногах, но Энди давно решил, что ни за что не позволит ему кончить. Не сейчас. В один момент он резко убрал руку, навалился на Майка и вошел в него сзади своим твёрдым и всё еще влажным от слюны членом. Майк чуть было не вскрикнул от неожиданности, но его плоть мягко и покорно впустила Энди в себя. — Ого, сколько ж, блять, парней у тебя было? — Заткнись! Майк уперся лбом в прохладную стену и попытался максимально расслабиться и сконцентрироваться на происходящем. Энди начал как можно спокойнее двигать бедрами, но дикое неконтролируемое желание приблизить кульминацию делало его движения с каждым разом все более небрежными. Ледяными пальцами он обхватил торс Майка и взял еще больше контроля над происходящим. Тот зашипел, словно обжегся, и полностью обмяк в руках партнера. Энди снова запутался в мыслях и на несколько секунд успел задуматься о чем-то отреченном, но глухие постанывания шатена вернули его к реальности. Тот выгибал спину и покорно подмахивал бедрами. Чувствовалось, что он на пределе. Тут Энди резко остановился, войдя до упора в податливого любовника, грудью прижал его к стене, заправил спутанные коричневые пряди за ухо и грозно прошептал: — Скажи, ты думал обо мне? — Какого хуя, Энди? Дай мне, наконец, кончить! — умоляюще выкрикнул парень и, выругавшись, зажмурился от нетерпения. — Если хочешь, чтобы я продолжил, скажи. Ты. Думал. Обо мне? — томно и неторопливо, расставляя все необходимые паузы он шептал это Майку в проколотое ухо, готовый стоять так целую вечность. — Что ты, черт побери, имеешь в виду? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Просто скажи это. — Да! Да, черт возьми, я думал о тебе, каждый гребанный день, когда лежал в кровати! Доволен? — Ты даже не представляешь, как. С этими словами Энди вновь начал двигаться, попутно водя рукой по члену Майка в настолько идентичном темпе, точно где-то рядом стоял метроном. Шатена трясло, как в лихорадке. После всего, что сейчас случилось, ему было плевать, и он уже не пытался сдерживать стоны. Энди был доволен собой, и они кончили почти одновременно. Обессиленный, Майк почти сразу же рухнул на груду подушек, а Энди пошел к окну и закурил. Несколько минут тишину нарушал только шипящий звук его затяжек. Шатен всегда покупал самые крепкие сигареты, так что расслабленному Энди приятно и довольно резко бил в голову никотин. Но вдруг паутину стремительно увиливавших вдаль мыслей полоснул голос: — Скажи честно, ты трахал меня, потому что это была твоя маленькая месть? — Конечно нет. Я хотел, чтобы ты объяснил мне квантовую суперпозицию на примере уравнения Шредингера. Они оба ухмыльнулись. Последовала небольшая пауза. — Так мы снова друзья, или как? — А кот жив, или мёртв? — Энди. — Майк. Снова молчанье. С улицы слышался вой сирен проезжающих мимо полицейских автомобилей. За ним незамедлительно следовал лай собак со всей ближайшей округи. Откуда-то дул прохладный ветер и несло запахом жаренного мяса. Энди так и стоял в окне, совершенно не беспокоясь о том, что сверкает своими причиндалами на весь задний двор. Он самодовольно улыбался и первый раз за долгое время чувствовал себя победителем. Он снова уносился вдаль, вытаскивая из пачки одну сигарету за другой, пока от едкой смеси табачного дыма и непривычного количества никотина его не начало подташнивать. Но Энди было хорошо. Чертовски хорошо. Американский философ Джон Ролз представлял зависть как склонность воспринимать с враждебностью большее благо других, даже в том случае, когда их большая удачливость не уменьшает наших преимуществ. Для Энди зависть была идеальным оправданием собственных неудач. Но теперь он почувствовал освобождение. Каждая клеточка его тела наполнилась сладким чувством эйфории. Не от никотина, не от четвертой фазы сексуальных реакций, но от настоящей свободы — свободы от своих же надуманных бед. Он понятия не имел, что будет с ним дальше. Он просто вдыхал прохладный осенний воздух и уносился в мыслях, первый раз за долгое не боясь уйти слишком далеко. «Всё, черт возьми, станет лучше. Это я себе обещаю. И какая разница, жив кот или мёртв, если все это только в моей голове?»