Собственность Питера Пэна

— Никто не покинет этот остров без моего разрешения, — произнес Питер. Она заводила этот разговор вот уже который раз. И уже который раз он заканчивался именно на этом моменте. Моменте, когда на ее вопрос «Как мне покинуть остров?», он отвечал чистую правду, на которую ей нечего было возразить. А, возможно, она просто боялась это сделать. Но сегодня все иначе. — Так разреши мне. — Еще чего захотела, — он рассмеялся ей в лицо, с интересом ожидая, что же еще она скажет. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, — Не разрешу и не отпущу. — Но почему? — с мольбой в глазах воскликнула она. — Не хочу, — он пожал плечами, как бы сетуя на ее непонимание. Ведь это же так просто. Так же просто для него было погубить чью-то надежду. Ее надежду. Она разозлилась. Впервые показывая свою ярость перед ним, а не склоняя голову в повиновении, как он привык, и отчеканила, глядя прямо в ужасающие, так сильно пугающие ее, зеленые глаза. — Моя свобода уж точно не будет зависеть от желаний какого-то жестокого и эгоистичного мальчишки! — О, правда? — вопросил он с притворством в голосе, подходя практически вплотную и нахально ухмыляясь. — Но она уже зависит. — Никогда, — ей пришлось поднять голову, чтобы не отвести взгляд и не проиграть в этой битве, как бывает обычно, когда они устраивают словесные раунды или молчаливые баталии. И хотя это было крайне неудобно, это все же была мельчайшая из ее проблем. — Моей жизнью могу распоряжаться только я сама. Не кто-то другой. Не ты! — она практически выкрикнула это ему в лицо. — И знаешь почему? Она перевела дыхание, зная, что Питер подождет, пока она не договорит. Потому что она впервые открыто бросила ему вызов. Потому что ему по-настоящему интересно, что она скажет. Потому что она заинтересовала его. — Все дело в том, что я не твоя собственность, — она выдохнула это практически ему в губы, так как в какой-то момент он наклонился слишком близко к ее лицу. Питер хищно, даже как-то предвкушающе усмехнулся. — А вот это мы еще посмотрим. И на ее удивленный взгляд щелкнул пальцами, что никогда не предвещало ничего хорошего. Вот и теперь в его руке появилось что-то похожее, на обычную ручку для письма. Но верить, что на этом острове может быть что-то обычное было бы очень глупо. Вот и у этой ручки был какой-то странный наконечник. Слишком длинный, слишком тонкий, слишком острый… Все в нем было слишком. Девушка попятилась, отходя с каждым шагом все дальше от Пэна и этого странного орудия в его руках. Но и Питер не стоял на месте. Он повторял каждый ее шаг, подходя все ближе. И так до того момента, пока она не врезалась спиною в ближайшее дерево. Пэн тут же оказался непозволительно близко. Так близко, что при каждом глубоком вдохе (а из-за этой близости каждый ее вдох был глубоким) она прижималась своей грудью к его. И от этих прикосновений ей становилось чертовски страшно. Она уже пожалела, что завела этот разговор. Что не остановилась, как обычно. Конечно, это когда-нибудь произошло бы в любом случае, но неужели она не могла выбрать момент получше? Когда хозяин острова будет в духе или, хотя бы, когда небо освещают яркие лучи солнца, а не жалкие крохи лунного света. Пэн же тем временем явно наслаждался страхом своей жертвы. А как еще назовешь глупую девушку, что попала в его сети? Он с каким-то садистским наслаждением провел рукой по ее щеке, вызывая дрожь по всему телу. А потом снова щелкнул пальцами прямо перед носом, из-за чего она подпрыгнула, а он рассмеялся. Когда через минуту ничего не произошло, девушка уже спокойно выдохнула, но не тут-то было. Как только Пэн отошел от нее на шаг, давая такую призрачную, но все же надежду, ее тело начали опутывать лианы, приковывая к дереву. Они обвились веревками вокруг ее за запястий и щиколоток, опутали ее над грудью и у бедер. Одна лиана даже прижала ее за шею, чтобы она не могла вертеть головой. В ее глазах застыл ужас. Ужас стал ярче, когда Пэн пропал из ее поля зрения, садясь на корточки. Ужас сковал похлеще лиан, когда Питер расстегнул ее ремень и ширинку и немного припустил шорты, оголяя низ живота. А потом он прикоснулся к ее, покрытой мурашками коже, холодным лезвием. И вот тут она закричала. Ее крики разносились над всем островом, будя не только зверей и птиц, но и потерянных мальчиков из лагеря, как бы напоминая им, что бывает с теми, кто перечит Питеру Пэну. Точно не зная, сколько это длилось, мгновение или целую вечность, девушка лишь надеялась, что это прекратится как можно скорее. И когда же экзекуция закончилась, она уже охрипла от криков. Ее горло горело огнем, но не это главное. Ей было так чертовски больно, будто Пэн резал ее заживо или выжигал на ее теле узоры. Но она не чувствовала ни крови на своем теле, ни запаха паленого мяса. Так что же? Когда лианы по щелчку пальцев хозяина отпустили ее, она безвольной куклой упала на колени. Питер Пэн все так же сидел рядом с ней на корточках, а в его руках покоилось орудие пыток, с наконечника которого упала единственная капля крови. Ее крови. Он, как будто нежно, провел рукой по ее лицу, убирая прядь мокрых от пота волос за ухо. Как будто нежно. Как будто это возможно. Пэн приблизился и прошептал ей на ухо, обдавая кожу своим дыханием: — Уж теперь-то никто не усомнится что ты моя… — и отстранился, глядя прямо в глаза, а потом закрыв свои, вплотную приблизился к ее губам, касаясь в притворном мимолетном поцелуе, и на выдохе закончил, — …собственность. Он резко встал, из-за чего до этого пребывающая в прострации девушка шарахнулась назад, больно ударяясь головой о дерево. Но это уже не волновало ни его, ни ее. Он еще раз одарил ее взглядом полным превосходства, прежде чем оставить одну в темном непроглядном лесу. Потому что она это заслужила. Потому что никто не смеет ему перечить. А она наконец перевела взгляд на свой живот, где внизу, немного слева, на покрасневшей коже, виднелись на глазах заживающие красные полосы, оставляющие за собой шрамы. Шрамы, которые останутся с ней навсегда. Шрамы, ставшие клеймом. Клеймом ее принадлежности ему. И она горько заплакала, прикрывая рукой постыдную надпись. Надпись «Собственность Питера Пэна».