***
Захожу в подъезд своего дома, мило здороваюсь с пожилой соседкой с первого этажа. А она взамен просит помочь с сумками. Отказывать ей было бы некрасиво, и я с такой же счастливой улыбкой несу пакеты к нужной квартире. Женщина весь этот короткий период расхваливает меня, говоря, какой я воспитанный и хороший парень, спрашивает о невесте, как это и положено в таком возрасте. Не понимаю почему всех всегда интересует чужая личная жизнь, но я лишь вежливо отвечаю, что еще не пришло мое время. Соседка недовольна подобным ответом, ведь по ее словам такого жениха, как я, хотела бы каждая девушка. Затем она вздыхает, качает головой и, еще раз поблагодарив за помощь, захлопывает дверь. В своем районе у меня превосходная репутация и для каждого я приятный соседский парень, у которого всегда можно попросить помощи. Впрочем, таким я и являюсь, если скрыть от глаз основной способ моего зарабатывания денег. Ведь деньги — это, пожалуй, все, что мне необходимо от жизни… Подхожу к лифту, нажимая кнопку. Слышу, как заработал механизм, и через пару секунд двери открылись. Захожу внутрь, надавливая на нужный этаж, и достаю мобильный телефон. Но перед самым закрытием слышу взволнованный женский крик: — Придержите, пожалуйста, двери! Я на автомате не даю лифту сдвинуться с места, пока ко мне в кабинку не присоединяется молодая брюнетка в почтальонской форме. — Спасибо, — улыбается она, пододвигаясь к панели и нажимая тот же этаж, на котором живу я. — Вам на тот же? — спрашивает так дружелюбно, что скрипит в ушах, но я лишь киваю и набираю номер Бэкхена. Нужно узнать, как у него все прошло. Слушаю гудки, пока створки лифта закрываются и старая конструкция со скрипом начинает движение. Наконец на мой вызов отвечают. — Привет, — у него хриплый голос, складывается ощущение, что он все еще спит, а я его разбудил. — Ого, как ты, друг? Она тебя так измотала? — я громко захохотал, не обращая внимания на вздрогнувшую рядом почтальоншу. — Нет, она вырубилась после первого раза. Но вот пьет эта тихоня так, что даже тебе фору даст. Я, кажется, сжег себе горло… — слышу, как он пытается откашляться, и думаю, что все-таки девушки полны сюрпризов. Кто же знал, что эта фанатка GREEN PEACE окажется заядлым алкоголиком. — Ладно-ладно, а сейчас ты где? — лифт приехал на нужный этаж, поэтому я вышел, а следом за мной засеменила и девушка. Я еще раз осмотрел ее и похлопал себя по карманам в поисках ключа. — Я в кафе. Утром мне позвонил очередной клиент, предложил встретиться и обсудить детали сделки. Мы поговорили, он предлагает не такую большую сумму, но и не просит соблазнять ее, лишь просто выбить из нее согласие продолжить знакомство. Только все это надо записать на диктофон, — краем уха я слушал Бэкхена, а сам следил за почтальоншей, которая активно жестикулировала, показывая то на меня, то на коробку у нее в руках. — Подожди секунду, — сказал я в трубку и обратился к девушке. — Эта посылка мне? — она утвердительно кивнула. — Вам нужно расписаться, — она выжидающе посмотрела на меня, видимо думая, что я сейчас наколдую ей ручку. Я тяжело вздохнул, открывая дверь, и продолжил разговор с другом. — Я тут, а когда нам все проворачивать и где вообще? — пройдя в квартиру, я стал шариться в письменном столе в поисках ручки, но нашел лишь черный маркер. Наплевав на все, я вернулся в коридор и обнаружил почтальоншу уже в квартире. Девушка с подозрительным вниманием осматривала мое жилище, а потом так же, но с долей презрения, посмотрела на меня. Я не придал этому значения и показал на маркер в руках. — Сегодня вечером на выставке какого-то там художника. Его коллекцию привезли к нам на пару недель, поэтому она, как истинный ценитель живописи, не может пропустить такое. Клиент опасается, что она совсем разорит его, тоннами покупая эти картины, — слушая Бэка, я параллельно выводил закорючку на бланке в руках девушки. Она всучила мне в руки посылку и, еще раз окинув квартиру взглядом, выбежала. Я закрыл за ней дверь и стал снимать верхнюю одежду. — Имя художника мне все-таки понадобится, я же хочу произвести на нее впечатление, — я усмехнулся, думая о том, как повеселюсь этим вечером в сборище занудных любителей всяких несуразных рисунков. — Я не помню, — Бэкхен ноет, похоже его горло и правда сильно болит. Я даже вижу перед глазами то, как он потирает кадык, морщась и постоянно вздыхая. — Тогда просто скажи адрес, где все будет проходить, — я взял какой-то листочек в прихожей и быстро черкнул на нем адрес тем самым маркером, постоянно переспрашивая друга, потому что тот как назло говорил все тише и тише. Вдруг я услышал какой-то глухой стук за дверью, как будто что-то упало. Быстро и бесшумно подошел к двери, но увидел лишь пустую лестничную площадку. Нахмурившись, решил, что это пустяк, и пошел в комнату, чтобы погрузиться в удивительно скучный мир живописи. Но перед этим мне на глаза попалась посылка, которую ни с того ни с сего вручила мне эта странная девчонка. Мы с Бэком никаких интернет-покупок не делали, мама тоже не должна была мне ничего присылать, да и сестра привезла бы сама. Заинтересованный, я кое-как разорвал ключами скотч и открыл коробку. В ней было много всякой бумажной мишуры, которую обычно кладут, чтобы не разбить что-то очень хрупкое. Но на дне коробки я нашел нечто совсем иное. — Что за черт? — в руках я держал старую, потрёпанную книжку. На обложке витиевато и по-английски было написано имя автора «Тирсо де Молина». Но больше меня удивило название — «Севильский распутник и каменный гость». Швырнув книжку куда подальше, я решил, что это проделки одной из тех сумасшедших дамочек, которых я бросил. Вздохнув, я все же решил изучить биографию и названия картин того художника, на выставку к которому сегодня пойду.***
Выставка проходила в одном из крупнейших музеев Сеула. Бэкхен оказался не прав, здесь не один художник. На выставке будут представлены наследия польской культуры от средневековья до двадцатого века. Думаю об этом и понимаю, насколько это скучно. Как я понял, моя жертва собирается любоваться творчеством польского живописца Яна Матейко. Что ее привлекло в его картинах? На месте ее мужа я бы тоже ее бросил, если бы она постоянно покупала такую безвкусицу. Под эту выставку выделено несколько небольших залов, поэтому найти женщину не составит труда. Поправляю очки, постоянно сползающие на переносицу, и двигаюсь в сторону зала, к которому ведут указатели. Вижу ее почти сразу: она не такая уж и старая, как выглядит на фото. Я бы дал ей лет тридцать. Одета скромно, в обычное платье. Ничего, за что бы мог зацепиться взгляд. Подхожу к ней и начинаю осматривать картину, висящую перед нами. Скучно. Женщина даже не обратила на меня внимания. Она ловила взглядом каждую деталь, каждый штришочек, это поразило меня. Похоже, она очень любит все это. Следую за ней к следующей картине, переминаясь с ноги на ногу. Вдохнув воздух, я быстро протараторил: — А вы знали, что Матейко даже принимал участие в том восстании? Думаю, именно поэтому он смог настолько хорошо изобразить эти романтические и патриотические нотки, — я неосознанно покраснел, потому что напрягся, но она может подумать, что это смущение и мне это будет на руку. Женщина перевела на меня удивленный взгляд и несколько раз похлопала ресницами. — Правда? Я думала, что он писал с рассказов своих военных товарищей, — она еще раз взглянула на картину, будто переосмысливая ее, узнав нечто новое. — Великий художник… Она произнесла это с таким трепетом. Почему-то мне кажется, что ее муж хочет бросить ее не потому, что она много тратит, а потому что любит картины больше, чем его самого. Мы перешли к следующей картине. Женщина все так же с благоговением осматривала ее, а я пытался вспомнить, что же я читал о ней. — О, это удивительная картина. Чтобы подчинить ее своему замыслу, Матейко здесь изобразил тех исторических деятелей, которые не могли встретиться в тот момент. Он объединил в ней несколько исторических эпох… — закончил я с придыханием. Кажется, у меня получилось изобразить восторг. Я видел интерес в глазах этой женщины, но направленный исключительно на меня. — Похоже, вы много интересовались его творчеством. Это так поразительно. Я бы и не сказала, что вы окажетесь ценителем, — она засмеялась, будто сделала мне какой-то комплимент. Я лишь подтянул сползающие очки и одернул свитер. Мне некомфортно находиться здесь в этой одежде, но я уверен, что Бэкхен злорадствует, представляя меня в этих идиотских брюках. — Знаете, я вообще люблю различные батальные полотна. Даже коллекционирую их, — почесал затылок, будто признался в самой страстной любви. Женщина обратила на меня свой восхищенный взор. — Хотите что-то приобрести здесь? — Хотел бы, я давно ждал выставки этого художника в нашем городе. Уже даже порывался ехать в Польшу, — я засмеялся и увидел, как она томно вздохнула. Я очаровал ее. Удивительно, как женщины ведутся на тех, кто полностью разделяет их взгляды. Я собирался уже переходить в наступление, как услышал какие-то непонятные крики со стороны входа в музей. — Я должна найти своего мужа! Что вы себе позволяете? — шум приближался к нам, но я подумал, что это не имеет никакого отношения ко мне и моей спутнице и уже хотел предложить ей съездить ко мне в гости, чтобы посмотреть на мою коллекцию, как вдруг услышал: — Чанни, милый! — и вдруг сзади на меня бросилось светлоголовое нечто. Она, кажется, пыталась задушить меня, а не обнять. Но точно не стояла бы так ровно, если бы не опиралась на меня. — Вы обознались… — я пытался отцепить сумасшедшую от своей шеи, но та схватилась намертво, при этом умудряясь целовать меня туда, докуда доставала. Примерно в область лопаток, потому что даже на каблуках она и до плеча мне еле дотягивала. — Милый, ты что? Жену свою не узнаешь? Ну как ты можешь? — она схватила меня за щеки и стала тянуть их в разные стороны, елейным голоском говоря всякие глупости вроде «милый зайчик» или «сладенький ушастик». Я понял, что если сейчас же не оторву ее от себя, то всему моему труду придет конец. Моя клиентка стояла, растерянно хлопая глазами. — Не переживайте, я ее даже не… — я хотел оправдаться, но эта чокнутая вдруг поцеловала меня. Ужасно неумело, она буквально вдавила мои губы в десны. Я еле оторвал ее от себя. — Что ты творишь?! — я не смог сдержать злого крика. Из-за этого на нас обратили еще больше ненужного мне внимания, а охранники с серьезными лицами двинулись в нашу сторону. — Простите, я правда ее не знаю. Надеюсь, мы с вами еще увидимся, я бы хотел показать вам свою коллекцию, — сбивчиво бормотал я, пытаясь увести эту девчонку из музея, пока нас не вывели силой. Она всячески упиралась, пытаясь лапать меня, постоянно называла муженьком и еще что-то шептала себе под нос. Затем вообще скосила глаза, прижалась ко мне своей детской грудью и зашептала мне в ухо о том, что она ужасно возбудилась и не чувствую ли я того же. А меня до мурашек пробирал ее шепот. Мокро. Щекотно. Отодрав чокнутую от себя, я закинул ее на плечо, уже не церемонясь о том, какое впечатление произведу на клиентку. Все равно это дело уже провалено. Девчонка что-то говорила, шарясь руками по моей спине. Я же всю дорогу просил у всех прощения. Наконец выйдя из музея, я резко скинул ее с плеча и тяжело вздохнул. Закрыл глаза, не в силах скрывать раздражение от того, что из-за какой-то сумасшедшей пьяницы мое дело сорвалось. Пытался пробурчать про себя все от успокаивающих фраз до матерных слов, но от этого легче не становилось. Понимаю лишь одно, теперь сегодняшняя «жертва» меня и близко к себе не подпустит. Опускаю взгляд вниз. Эта девушка, испортившая все планы, спокойно сидит, прижавшись к стене и обхватив колени руками. Разворачиваюсь, со злости пиная урну. Как же всё-таки бесит! — Воды, — внезапно слышу снизу. Слабый голос и еле связная речь. Похоже, развезло ее еще больше, чем в здании музея. — Пожалуйста, воды… Она наклоняется вперед с полной готовностью показать миру то, что до этого вливала в себя. От осознания «грязной» ситуации, я отступил в сторону и громко выругался, привлекая тем самым внимание случайных и таких интеллигентных посетителей музея, которые подходили к входу. А блондинке, похоже, и правда все равно. Она с надутыми щеками, все еще сдерживая все в себе, смотрит на меня мутным взглядом. Я быстро машу руками перед собой, и проклиная этот вечер, сдаюсь, все же отправляясь к ближайшему магазину, чтобы купить бутылку воды. Но вернувшись, обнаруживаю сюрприз. Возле входа нет ни единой души, а девушка, которая только что, «умирая», выпрашивала воду, живо мчалась в сторону остановившегося такси. — Эй! — кричу в пустоту, но вижу лишь то, как она впрыгивает в такси и молча уезжает. С силой выбрасываю воду в урну, накрывая лицо ладошками. Провожу по волосам, сдерживаясь от желания вырвать их, взамен лишь сжимая пальцы. Хоть сумма и не была большой, но мне дорога каждая копейка. И если эта дура еще раз попадется мне на глаза, я стрясу с нее каждую вону, что мне должны были заплатить.