Все умирают в одиночестве

Вы никогда не узнаете, о чем мечтает снег. -Ионами растаять в воздухе. - чайный пакетик каплями разбил старое блюдце с росписью. Сбоку, словно Камчатка, сидел Теодор, родители которого до его 11 лет были антинаркотическими волонтерами при церкви святой Екатерины. -Жана д`Арк была причислена к лику святых. - смазанный образ Лилии выдавал свою хозяйку в характерном запахе придорожной пыли и масляных красок.

Что? У тебя болит голова?

-Святые были счастливы, а? - ты взял еще пару таблеток обезболивающего, хотя капсулы больше напоминали фенозепам или риталин. Рядом сидел смеющийся ни то над вопросом, ни то своим мыслям Максим с самокруткой меж тонких обгрызанных пальцев. Его серые глаза бегали по тусклой комнате, ища не то бумажку, которая была нужна отнюдь не для записи номера какой-нибудь красотки, не то источник холодного ветра, от которого его пробрало до судороги. Здесь точно нужен был фенозепам, который, главное, нельзя перепутать с топамаксом и уж тем более с риталином. Иначе его выкинет раньше времени. -Они увидели бога, как они могут быть несчастны? Они не видят того, что делаем мы. Как правительство расстреливает рабочих на бунтах. Они увидели бога и кайфуют как Лиля под айнбомом. - Теодор остается таким же критичным даже под ДОБом. И таким же привлекательным. Узкий подбородок, светло-зеленые глаза, вечно уставшее лицо и мягкие волосы. Да, в нем что-то есть. Он ни каплей не похож на Максимилиана, который, к слову, почти всегда говорит. Чувствуешь этот холод На вспотевшем теле? Он всегда говорит, но сейчас молчит. Неужели он угас? Ты все также помнишь его живые глаза, которые теперь режет лунный серп, на концерте пасош. Тебя вкидывает, как только эти глаза перестают смотреть на тебя в твоем воображении. Онемевшим языком ты проверяешь бумажку. Нет, её нет. Растаяла. Ионами растаять в воздухе. Ты смотришь на часы, что боле не ходят, а часовая стрелка кружится в бешеном танце по окружности циферблата. Считает твое время. До скольки ты сможешь досчитать? Ну вот, уже 10 раз она прокрутилась вокруг, в время все стоит на месте. Лиля, восседая на одной из деревянных коробок, до сих пор затягивается сигаретой из холодных губ Максима, Теодор все тем же пьяным и сумасшедшим взглядом смотрит на одну точку, которая повернулась к тебе и подманивает к себе. Его взгляд устремлен в потолок, а может и сквозь него, но тебе плевать. Ты любишь эту точку, ты последуешь за ней куда угодно. А она поведет тебя. Ты оказываешься в черном космосе. -Здесь не чувствуется холод или жара, потому что нет воздуха. - говорит из неоткуда взявшийся Тео. Он парит в пространстве и не потому что на 95% безопаснее. Тебя клонет в сон. Ты целуешь его в такие же холодные губы, лед которых, почему-то, все же, ощущаешь. И засыпаешь, грезя о точке.