***
Есть в жизни люди, к которым идёшь с ожиданием великого Чего-то. Что найдется случайная фраза, которая всё изменит; что кто-то кому-то скажет что-то важное. Но никто и ничего. Понимаешь, что пора уходить. Обнимаешься на прощание и как будто делаешь вдох — самому сказать всё, что хотелось услышать. И молчишь. Или тараторишь:"Ну ладно, мне пора. Пока". За тобой закрывают дверь и ничего. У тебя Ничего, а у того, кто за дверью, всё и теми же маршрутами. Но у тебя… Кирилл мог быть язвительным придурком, мог быть злым, колким, вести себя глупо и также шутить, делать вид, что он хуже, чем есть или пытаться казаться намного лучше, но с ним всегда хотелось просто сесть рядом, взять за руку и уткнуться в плечо. Просто сидеть так, не двигаться, может, даже не говорить. Чтобы от него невообразимо круто пахло чем-то, чтобы Настя знала, что они достаточно хорошо знакомы, могут так сидеть. Или лежать головой на его коленях, болтать и очерчивать пальцами линии на ладонях. А когда взгляд метнётся к глазам, крепко ухватиться за руку, переплетая пальцы. Мало кто может холодно вырвать руку в таком положении. На немой вопрос не ждут отрицательного ответа, но очень хотят честного. В сущности, каждый этот ответ знает, поэтому низкий каблук Настиных туфель плюхается в лужу, а Кирилл сидит дома и пьёт чай.Часть 1
3 июля 2017 г. в 23:49
На вешалке замерла шляпа. Капли воды скатывались по ремешку вокруг тульи и в нижней его части собирались в одну большую каплищу. На кухне вздрогнула Настя: очередная капля громко стукнулась о паркет.
— Что ты делаешь, когда тебе привозят две одинаковые ложки? Или целый комплект приборов? — она обращалась к юноше, сидящему напротив неё за столом.
— Ты так долго смотрела на ложку, потому что торт невкусный или не могла сформулировать вопрос? — отозвался он.
— Не язви. Ты сказал, что не любишь, когда у тебя одинаковая посуда:«Все люди разные, значит и посуда, из которой они едят, должна быть разной». Я слышала, что тебе дарят ложки. Что ты делаешь, если дарят комплект?
— Выставляю их в интернет магазине, тем и живу. — Парень пафосно положил в рот черешню с торта, сделав вид, что косточки не существует в природе. — Да ладно, не ведись, шучу. Мне никто не дарит по несколько штук: кто дарит посуду, знает почему, значит знает как и какую. И чего ты к ложкам привязалась? У меня и тарелки разные, и чашки, даже половник неповторим.
— Он у тебя один.
— Но второго такого-то нет.
— Ты пролил на него краску и не смог отмыть.
— Неповторим и оригинален!
Настя встала. Нужно было мыть совершенно особенные блюдца, чашки и ложки, которые определённо были более целостными личностями, чем она. Кирилл сидел неподвижно, приложив стакан с горячим чаем к губам и подбородку.
— Перестань дурачиться: останется след, — попыталась заговорить Настя.
— Напомни-ка, зачем ты пришла? — пришлось оторвать подбородок от стакана.
— Проведать больного, который простудился из-за меня.
— Проведала?
— Ещё нет, вытру посуду и пойду. Грубиян.
— А ты эмоциональный насильник.
— Ты не интроверт, а задрот. И я тебя даже не касалась особо. Так что всё прекрасно, никто никого не имел, а я ухожу.
Настя протопала в коридор, обулась, надела шляпу. Вспомнила, что оставила пиджак на стуле, набрала воздуха, чтобы крикнуть Кириллу, но тот уже появился в дверях, напевая имперский марш и неся Настину вещь.
— Наденьте, сударыня, будьте так любезны. Вы, правда, планировали свалить ещё полчаса назад.
Настя выхватила из рук и сама надела несчастный пиджак. Сложила сушившейся зонт, подхватила в руки сумку, полезла обнимать Кирилла, ущипнула его за спину и убежала в подъезд.
На фоне гудящих машин и желтых пятен фонарей шёл дождь. Было бы хорошо спрятать его в банку. «Воздух у моря» — частый сувенир на курортах. Было бы приятно поставить на полку банку с надписью:«Дождь в Екатеринбурге. Май. Вечер». Можно было бы выпускать в комнату маленькую тучку, а вместе с ней запахи и звуки. Пока же стоит сходить за тряпкой: со шляпы и зонта накапало. Кирилл вытер лужу, увидел другую у самого порога, и решил, что он там не ходит, значит пусть сама сохнет. А вот чай сам себя не выпьет.