Часть 1
4 июля 2017 г. в 06:19
Солнце. В этом мире оно было теплым, дарило его всем без разбору. Маленькая девочка в поношенном желтом платьице сидела на старой скамейке у проселочной дороги, нетерпеливо дергая ножками в ожидании кого-то. Ее голова была повернута на запад, где дорога уходила в поля. Мимо нее, смеясь и подначивая друг друга, пробежали мальчишки с горячими булками в грязных руках. Выкрикивая угрозы, за ними неслась дородная женщина с руками по локоть белыми от муки. В воздухе пахло скошенной травой и цветами, хлебом, солнцем. Где-то далеко мычали коровы, лаяли собаки и щебетали птицы.
Люди выплывали в эту картинку, как рыбки из рифов, и постепенно она увидела все. Свою деревню. Любую деревню. Все они одинаковые, все они – чей-то дом. Взгляд снова остановился на девочке. Теперь она нахмурилась и с недоверием смотрела в закат, как будто видела что-то, чего не видят другие: от тонкой линии горизонта закат стремительно превращался в кровавое марево. У девочки в желтом платье раскраснелись щеки и кудряшки заколыхались, как от легкого ветра, но в глазах застыл ужас. Она обернулась к взрослым с надеждой, но увидела только недоумение на лицах. Все застыли. Листья начали скручиваться и высыхать, трава вмиг пожелтела, кора деревьев растрескалась и заискрилась. Девочка снова посмотрела в закат, и ее рот беззвучно раскрылся, а глаза зажмурились. Песочные кудряшки задымились, а личико в веснушках покрылось волдырями. Она упала на пыльную землю, свернулась и кричала, кричала, кричала.
Вся деревня кричала. Звуки смешались в какофонию: люди и животные бегали в панике, бросались в воду, бросались на землю, но их плоть опалялась и обваривалась, кожа пузырилась и обугливалась, мышцы сводило и они застывали как статуи, и нигде им не было спасения. Перед ними разверзлось огненное море. Скамейка полыхала. Земля накалилась, как железо в кузнице и растрескалась. Деревня, охваченная пожаром и безумием, была лишь оранжевым мазком в этом аду. Солнце догорало, наполовину спустившись за горизонт.
Она проснулась в холодном поту, сидя перед тлеющим костром, укутанная в заиндевевший потрепанный плащ. Кольцо с голубым кристаллом почти не спасало: холод пробирался к костям, медленно пробирался вдоль вен, капельки пота мгновенно покрыли лоб ледяной глазурью. Ладонь Валена лежала на ее плече, а в его глазах тускнел огонь. Он понимал. Он тоже это видел в зрячем камне: Мефистофель явился миру и скоро весь Абейр-Торил охватит пожар. Дикин что-то торопливо записывал, вглядываясь в заснеженную даль. Крылья кобольда устало сложились вокруг его маленького тельца и изредка вздрагивали.
Угли от догоревшего костра были усмешкой. Они обманывали себя, никакого тепла не было. Глубоко в пустошах Кании ветер и снег извиваются в своем жутком танце, который не разрешает существовать даже маленькому огоньку. Это место ненавидит тепло. А среди этой белизны и пронизывающего холода время теряет всякий смысл. Исполинские ледники меняют свою форму, стоит лишь отвести взгляд. Они подступают все ближе. Иногда ей казалось, что в них она видит смутные лики заточенных обитателей восьмого круга. Иногда она думала, что холод забрался ей в голову и ее мысли - снежинки. Нужно ли продолжать идти дальше? Ее мир или уже пал, или совсем скоро падет. Так зачем куда-то торопиться? Может, стоит сейчас уснуть и надеяться, что последний сон будет чем-то мирным.
Вален легонько тряхнул ее и поднялся. Да, пора идти. Дикин оттряхнул снег с кожистых крыльев.
Кольцо показывало дорогу: магические красные стрелки витали в воздухе, пока от них отпрыгивали маленькие искорки. Какой же легкой добычей они были, когда силы на исходе и от холода хочется прыгнуть в реки из лавы, и сейчас стая воргов превратилась в непростого противника. Раздалась мелодия лютни, а звон цепа и противный звук расплющивающейся плоти и хруст костей прорезали ледяной воздух. Вален кинулся вперед, его рык вторил вою умирающих воргов, а глаза отсвечивали красным. Дикин остался рядом и заряжал арбалет. Внезапный порыв метели скрыл на мгновение все зримое, в снежном тумане она плут услышала рычание и увидела несущегося молодого ворга. «Вален, помоги!» - кричала она в снежную пучину. Уколами рапиры, она не подпускала его ни к себе, ни к Дикину, в то время как кобольд выстрелил в грудь ворга. На шерсти заалело пятно, скуля, он упал. «Мы это сделали, Босс!» - воскликнул Дикин. Вожак стаи выпрыгнул из снега, неслышно, словно большая черная тень. Она не успела. Милый маленький Дикин. Ворг впился клыками в шею кобольда, массивная голова дернулась дважды и тело маленького барда обмякло. Подбежавший тифлинг отбросил вожака ударом цепа в сторону и он выпустил добычу из рук. Плут подбежала к Дикину, но на его мордочке застыло выражение удивления, а в глазах отражался падающий снег. Старый ворг протяжно взвыл в небо вечно серое Кании и на секунду ей стало жаль. Прижимая тело Дикина к себе, она смотрела, как вожак прыгнул в последний раз, оскалившись, а Вален нанес удар по крупной голове.
Они засыпали его тельце снегом. От одной мысли, что Кания забрала ее друга, в сердце что-то затрепетало и взвыло, как тот старый ворг, лишившийся стаи. Вожак, которому Вален разорвал пасть, увидев тело Дикина в руках плута, и все бил, и бил остатки его головы о лед. От стаи ледяных воргов остались размазанные багровые следы на снегу, клочки шерсти и осколки костей. Все это торопливо заметал снег, так торопливо, как если бы этого ничего не было.
Снова красные стрелки, то возникающие, то затухающие между ледяными глыбами, безразлично ведущие по пустошам восьмого круга к очередной двери. Все так же танцуют они огоньками среди этого холода, и кажутся единственными живыми обитателями этого места.
Она попросила Валена подождать её, и пошла вперед. Притаившись за ледяной глыбой, она увидела тройку ледяных троллей в яме, стороживших планарную дверь. «Два берсерка и шаман. Интересно, они хоть видят эту проклятую дверь? Именно тут они и решили разбить лагерь. Отличная идея», - горько подумала плут. В сумке кроме отражающего шлема остались лишь пара ягод велокса, какие-то свитки, книга о «Боссе и его приключениях с преданным компаньоном-кобольдом» да склянка с единственным исцеляющим зельем, но и эта ноша казалась непосильной. Мысль о свободе пульсировала в голове, как живое сердце, испуганное, больное и израненное. «Надо просчитать все. Надо подкрасться и нанести смертельные удары», - она понадеялась на свое умение быть незаметной, спасавшее ее столько раз в Уотердипе. Страх и безысходность толкали ее вперед, и она почти подкралась незаметно к шаману, как послышался чей-то топот. Она оглянулась и увидела Валена с широкой и сумасшедшей улыбкой. Взмах его цепа. Шаман успел наложить броню и цеп с лязгом отскочил от серебристого свечения, в то время как два берсерка неслись на них. Кувыркнувшись в сторону от занесенной дубинки, она отбежала назад. Тифлинг наносил череду ударов в разъяренного берсерка, другой тролль шагал на нее. Шаман, стоявший почти у двери, дочитал ледяную бурю. В голове помутнело, холодные осколки посыпались сверху, и она закрыла глаза. «Вален, берегись!» - успела воззвать плут. Кожу на правой щеке обожгло, почувствовались удары о голову и руки. А потом еще один удар в грудь. От дубинки ледяного тролля. Она отлетела и открыла глаза, тифлинг добивал шамана, а берсерк подступал к ней.
– Вален… - прохрипела она.
На секунду ей захотелось стать одной из этих снежинок. Она приготовилась встретить смерть. Отважная босс, воскреситель наемников Уотердипа, проклятая сумасшедшим магом помощница повстанцев дроу и замерзший до мозга костей авантюрист падет от сломанной дубинки безмозглого ледяного тролля, преградившего им путь к двери. Само хитросплетение обстоятельств неминуемой смерти вызвало нервный смешок и она закрыла глаза. Зато не будет так холодно. И плевать, что произойдет с Торилом.
Торил. Девочка в желтом платье на скамейке. Тысячи таких же девочек на скамейках. Объятые пламенем. Кричащие. Левая рука нащупала холодный эфес, и пальцы схватили рукоять из сандалового дерева. Она попытается.
Открыв глаза, плут рывком поднялась на колени, не смотря на тупую боль в груди, и вонзила рапиру в сердце тролля. Отшатнувшись, он удивленно моргнул и выронил занесенную дубинку. Упав, его тело ненадолго потревожило покоящийся снег. Сердце плута стучало, щеку уже не жгло, пара ребер сломаны. Вален, с окровавленными руками, откинул туловище шамана в сторону. Остатки головы тролля начинали примерзать к столбу планарной двери. На секунду он посмотрел на нее, не узнавая, и кинулся с оскалом. Плут смотрела на него не понимающим взглядом: на того, кто признался ей в любви в пещере Арибет и так много раз встречал опасность, скрывая ее жизнь за своей спиной; на того, кто смотрел с таким теплом; и на того, кто теперь готов был уничтожить все живое, что попадалось на глаза. Что-то в ней сломалось. Она навела на него рапиру дрожащими руками, как если бы это ее спасло, и все смотрела в его налитые яростью глаза. Так же внезапно он остановился. Выронил цеп из рук и стоял с расширившимися глазами.
– Миледи? – голос тифлинга раздался среди воя метели. Черты лица стали острее, взгляд стал напоминать безумного Галастера, кожа стала покрываться трещинками и серыми пятнами, рога, казалось, стали больше. Может ее сознание играет злую шутку? Она могла лишь смотреть. Слезы застывали ручейками на щеках.
– Миледи, мне нет оправдания. Простите меня. Я… я бы никогда не причинил вам вреда. Это для меня непросто, – на лице застыло выражение боли, плечи опустились, а в глазах тускнел кроваво-красный свет, – находиться здесь. Я чувствую, что моя кровь восстает против меня. Кровь танар’ри призывает уничтожать всех баатезу, – он стирает пот со лба, его руки трясутся, – призывает уничтожать все вокруг. Это как кровавая пелена, которую хочется содрать с глаз, как тысячи раскаленных игл, пущенных по венам.
Тифлинг хотел добавить еще что-то, но отвел глаза. Глубокая складка залегла между бровей, огненные волосы потускнели от застывшей крови. Кисти сжаты в кулаки.
– Ты сможешь себя сдерживать? – спросила плут.
Пожалуйста, скажи да. Пожалуйста, посмотри на меня. Пожалуйста, не оставляй меня здесь среди этого холода. Пожалуйста, пожалуйста!
Он делает несколько глубоких вдохов, складка разглаживается, медленно успокаивается.
– Это непросто, но я постараюсь, – он снова смотрит в глаза, весь мир утих, потом на свой цеп, сомневается в чем-то – но, может, будет лучше, если… наши пути разойдутся. Он мрачнеет и добавляет, – я не могу гарантировать то, что моя попытка помочь не обрушит на нас еще больше проблем. Как и то, что я смогу держать себя в руках.
Во рту пересохло. На секунду в голове пронесся образ того, как они вместе смотрят на звездное небо на поверхности, лежа, обнявшись, в высокой траве. Потом девочка в желтом платьице, унесенная огненной бурей. Хоть раз в жизни нужно поступить правильно. Она – мошенник Уотердипа. Она невидимка. Она попытается.
– Тогда, я думаю, будет хорошей идеей, если ты останешься здесь.
Вален смотрит на нее, сначала недоумевая, потом сжимает губы и соглашается. Он кивает, непреклонно и мрачно, – Если…. таково твое решение, то я его приму. Я найду себе место и путь здесь. И, по крайней мере, не буду обузой.
В грудной клетке тысяча птиц, пытающихся выбраться из этой костяной клетки и остановить его, но она не двигается с места. Вален протягивает руку и освобождает ее от местами ржавой от крови латной рукавицы, его кожа тут же покрывается снежинками. Прикасается к нетронутой ледяными осколками половине лица теплой мозолистой ладонью и убирает волосы с ее лба, целует. Поцелуй долгий и теплый, она инстинктивно тянется к нему. Он обнимает ее крепко и отдаляется спустя мгновенье.
– Тогда прощай, моя любовь. Извини, что не смог пройти весь путь до конца. Я очень этого хотел, - он отвернулся и зашагал. Его спина прямая, цеп оставляет борозду на снегу. Останки ледяных троллей уже почти не видны, силуэт Валена становится все неразличимей в холодной белизне. Его следы, последнее доказательство того, что он был, сокрыл снег.
Она поворачивается в сторону планарной двери и касается пальцами поверхности. Теплая. Кольцо мерцает, вокруг ее тела возникает свечение, и плут растворяется в пурпурной дымке.