В крови

Роуг почти не чувствует боли, ему трудно различить рану и царапину, растяжение и вывих, он вынужден постоянно проверять свое тело в поисках травм. Иногда Клэй замечает как тот водит по своим рукам кончиком ножа будто пытаясь отследить ток крови под кожей – и пытается представить себе как бьется сердце Роуга: большое, сильное. Когда тебе случается убивать людей ты начинаешь немного иначе думать о внутренностях и костях – печень издает противный, нарывный звук когда в нее входит нож, а пробитый череп шипит как банка газировки, которую основательно встряхнули, но сердце – хуже всего. Оно плюется кровью до последнего, сердце хочет жить даже когда тот, в чьей груди оно бьется, готов сдаться и сдохнуть. Роуг знает о таких вещах даже больше, чем Клэй. Он всегда смотрит на умирающих пристально, будто пытаясь понять, что он чувствуют, разгадать их смерть как головоломку. Не совсем лишенный способности ощущать боль, Роуг в состоянии вообразить себе смерть изнутри. Однажды он пошутил: хочу умирать медленно и мучительно, а то просто ничего не почувствую. Смерть у них внутри, постоянно, от этого не отделаешься: каждая отнятая или спасенная жизнь, каждый сделанный выстрел или пуля оставшаяся в обойме – этим живут они сами. Это не оставляет их ни на секунду – ни когда Клэй напивается, ни когда Роуг чистит оружие, ни когда они трахаются. Клэй впивается пальцами в запястья Роуга или обхватывает его шею так, что тот едва не задыхается, но стоит им обоим закрыть глаза – и они оказываются в мире мертвецов, убитых справедливостью и несправедливостью, которые так сложно различить. Клэй знает наверняка, что Роуг чувствует то же самое. Может быть, именно это и держит их вместе, прочнее всех обетов, договоров и присяг: они видят смерть, она у них в крови. Роуг наваливается на Клэя сзади, обхватывая рукой поперек груди – а тот хватает его за предплечье и стискивает изо всех сил, точно боится отпустить, хотя оба они уже давно не боятся ничего. Роуг двигается торопливо и грубо, жадно кусает Клэя за плечи, за шею, и тот вдруг вырывается, точно в драке, разворачивается и резко опрокидывает Роуга на спину, чтобы сесть на него верхом и скакать, пока тот лежит, поверженный, скалясь точно загнанный пес и держась за продавленный матрас – как утопающий за безнадежно хлипкий плот. А потом, когда все заканчивается, Роуг смотрит Клэю в глаза, спокойным, но почему-то страшным взглядом и тихо произносит: если когда-нибудь будешь убивать меня – сделай это быстро, я ничего не хочу чувствовать. Клэй не знает, что на это можно ответить, поэтому делает вид, что ничего не слышит и, обняв Роуга за шею, прижимает его к себе, крепко-крепко, будто обещая никогда не отпускать.