Пустые глаза.

В этих глазах всегда можно легко заблудиться, но сейчас Клэри, кажется, была погружена так глубоко, что не была уверена, сможет ли вернуться назад. В этих бездонных черных глазах была выражена вся боль и вся несправедливость этого мира. Все то, что делал с ним отец, можно было разглядеть в темных уголках его души через эти глаза. Но весь этот ужас, что видела Клэри, никак не сочетался с его ангельской внешностью. Он был сразу, как две стороны медали. Ангел снаружи, но внутри демон. — Клэри, ты есть будешь?

Услышав голос мамы, Клэри поняла, что сидит и пялится на брата вместо того, чтобы есть уже остывшую картошку. — А? Да, конечно. Просто ждала, пока остынет.

Себастьян лишь усмехнулся. Он-то понял, что она совсем не это делала. Он замечал, как она на него смотрит и смотрел на нее. Эта девушка была самой красивой, что он видел. Он чувствовал что-то не то, что надо. И знал, что она чувствует то же самое. Он с детства считал, что веснушка — это звездочка, которая показывает красоту. Это он прочел еще в детской книжке. Если у человека много веснушек — значит, ангелы считают этого человека красивым, вот и вручают ему звезды за красоту, а если у человека совсем нет веснушек, то ангелы не оценили его красоту. Перед собой Себастьян видел девушку, лицо которой засыпано веснушками. «Клэри — красивая девушка», — подумал он в первую встречу с ней. К сожалению, детство они провели отдельно друг от друга. Ведь мать еще в детстве кинула его с отцом, который совсем не был милым человеком. Валентин показал Себастьяну, какими жестокими бывают люди. Именно из-за этого человека Себастьян уже с детства ничего не чувствовал. Он не любил ни отца, ни мать, ни кого-либо еще. А когда он узнал, что у него есть сестра, то просто отмахнулся от этой новости, как от мухи. Но вот уже прошло три месяца, как он живет с Джослин и Клэри, и Себастьян начал что-то чувствовать. Но не к матери, а к сестре. И это было совсем не похоже на семейные узы. Знать бы еще, что это за чувство… — Джонатан, как прошел первый рабочий день? — Джослин, я же просил не звать меня так! — Ответил Себастьян и в голосе его послышалась сталь. — Ну, а я просила не звать меня Джослин. — Мать не уступала ему в тоне. — Хорошо, мам. Только зови меня Себастьяном… Ну, а день прошел нормально. Ничего интересного.

Когда он получал паспорт, то решил сменить имя с Джонатан Кристофер Моргенштерн на Себастьян Верлак. Он не хотел, чтобы у него была фамилия, как у самого жестокого человека на свете и его жены, которая кидает своих детей. Джослин говорила ему, что не могла поступить иначе, но Себастьян не верил ей. Нет ничего такого, что заставит мать бросить своего собственного ребенка в руки тирану! Когда Валентин умер, Себастьян чувствовал лишь радость. Он знал, что не должен был, но чувствовал. Так же и с Клэри. Он что-то чувствует, но знает, что это неправильно.

***

— Джон… Себастьян, будешь чай? С травами. — Клэри слегка засмущалась, увидев брата с оголенным торсом. — Я не люблю чай. — Ты просто не пробовал хороший чай. — Ну, очень в этом сомневаюсь. — А ты попробуй сначала. Вдруг понравится.

После недолгого молчания Себастьян забрал кружку у Клэри из рук. — Ладно. Давай сюда этот твой чай.

Сделав маленький глоток, он слегка кивнул. — Пить можно. Мне просто лень спускаться вниз за водой.

Клери слегка улыбнулась. — Спокойной ночи, Себастьян. — Спокойной ночи, Клэри.

Ее брат всегда был резок. Но это было не удивительно, если знать, что ему пришлось пережить. Клэри слышала, что их отец избивал его до такой степени, что мальчик еле стоял на ногах. Она уверена, что это еще не самое худшее, но узнавать остальное ей не хотелось. В ее голове пронеслось, что брат горяч. Его кубики на торсе так манили ее, что Клэри понадобилось быстрее выйти из его комнаты. За свои 17 лет она ни разу не видела такого шикарного тела.

***

— Клэри, я ухожу. Приготовь завтрак для себя и брата. — Хорошо, мам.

Первые солнечные лучи только начали пробиваться сквозь окно на подушку Клэри, как мама уже уходила. Последние дни она часто уходит так рано. Девушка думает, что это из-за Валентина. Его тело еще не могут похоронить из-за дела. Ведь ее отец умер не собственной смертью, а его убили. Ведется следствие. Убийцу до сих пор не нашли. А дом до сих пор осматривают в поисках улик, которые они все равно не найдут. Клэри знала, что отца хотят кремировать. Все говорят, что он не достоин того, чтобы быть похороненным, как человек. Все твердят, что он был монстром. Люди до сих пор приносят всякие пирожные и открытки, дабы как-то показать свое сочувствие Себастьяну. Но не в том, что им жаль, что мальчик потерял отца, а в том, что ему пришлось пережить подобное. Но Себастьян никак не реагировал на это. Он ведь единственный свидетель гибели Валентина и его уже сотню раз допрашивали, но каждый раз он не дал ничего полезного. Клэри иногда кажется, что и мама и брат знают, кто убийца, но не говорят ей.

***

— Это что? — Блинчики. Любишь? — Не особо. — Ты вообще что-нибудь любишь? — Не уверен.

В полном молчании прошла сервировка стола. — Клэри, сможешь меня подвести сегодня до участка? — Тебя опять вызвали для допроса? — Да. — Они тебя допрашиваю, будто ты убийца… — Ну, так и есть. — Не шути так. — Я и не шучу.

Клэри почувствовала, что пол исчезает прямо из-под ее ног. Она не понимала, шутит брат или нет. Не мог же он убить собственного отца?

Она взяла свою тарелку и понесла ее к раковине. Не дойдя до цели, девушка уронила тарелку, и осколки рассыпались по всему полу.

Клэри опустилась на пол и закрыла лицо руками. Она чувствовала, как осколок больно впивается ей в ногу.

Себастьян тут же выскочил из-за стола и сел рядом с сестрой. Он опустился коленом прямо на осколок, но не издал ни звука. Клэри заметила это. — Разве тебе не больно? — Что? А почему мне должно быть больно? — Ты же сел прямо на осколок.

Тут парень заметил, что и вправду осколок впился в колено. Он аккуратно извлек кусок тарелки. Клэри словно забыла все слова, все цифры, все, что когда-либо знала. Ей удалось выдавить лишь несколько слов: — Почему… тебе… не… больно? — Девушке уже было страшно. — Не знаю. — Но как? Как можно ничего не чувствовать? У тебя умер отец, а ты живешь, словно ничего не произошло! — А что я должен делать? Рыдать по ублюдку, который в жизни ничего хорошего не сделал? — Голос Себастьяна начал срываться на крик. — По человеку, который за малейшую оплошность избивал так, что я неделями не мог нормально лежать?! Или может быть по отцу, который учил меня пятью видам борьбы, но не удосужился научить читать?! Я и то в школу ходил в тайне, не говоря уже об обычных прогулках с друзьями! Да я вообще не жалею, что убил его! Ни одного проклятого дня!

Клэри уже не смогла сдержать рыданий. Она уже и забыла про осколок, который все глубже и глубже впивается в ногу.

Вдруг Себастьян взял и обнял Клэри. Это было неожиданно для них обоих. Себастьян отстранился первым и снова принял свое спокойное выражение лица. — Надо убрать осколки.

Он протянул руку девушке, но когда та оказалась в вертикальном положении тела, то по ее ноге прошлась жгучая боль и Клэри поняла, что не может стоять. — Ты ранена. Почему ничего не сказала?

Клэри подумала, что это был риторический вопрос, и не стала отвечать. Брат заботливо отнес ее в комнату и перевязал рану. — Что же, видимо, до участка мне придется добираться самому. — Нет, ты что. Я тебя отвезу. — С такой ногой? Не думаю…. А вообще: к черту эту полицию! Я не обязан ходить на их глупые допросы.

Он быстро вышел из комнаты, и Клэри даже не успела ничего сказать.

Она до сих пор не пришла в себя после признания брата в убийстве. Она понимала, почему он сделал это. Из-за отца у Себастьяна не было детства, как, впрочем, и нормальной жизни. Но то, что он так умело скрывает свои истинные чувства, пробирало Клэри до мурашек.

Когда он говорил о том, почему это сделал, она вновь затерялась в темных лабиринтах его глаз. Она словно видела все то, что рассказывал Себастьян. Девушка вспомнила про две стороны медали. Обычно он красивый как ангел, но душа его темная как у демона, а сейчас словно все демоническое, что было у него в душе, выбралось наружу. Ей было страшно. Страшно еще раз смотреть в эти полные боли глаза.

***

— Привет. Я купила тебе красок. Они были на распродаже. Ой. А что случилось? Где Джонатан?

Джослин только вернулась домой, но успела заметить, что с ее дочерью случилось что-то плохое. Материнское чувство подсказывало ей, что это связано с Себастьяном. Это чувство подсказывало ей еще при рождении Джонатана. Как только малыш открыл глазки, Джослин сразу поняла, что он такое. Он не человек. Ну, по крайней мере, глаза точно не человеческие. Такие же глаза были и у ее мужа. Зловещие, черные, пустые. Спустя несколько месяцев после рождения сына, она поняла, что не может так жить. Пока муж был на работе, она собрала чемодан и, оставив сына с соседкой, просто уехала. Она понимала, что поступала неправильно и чувство вины мучает ее до сих пор, но она не могла каждый день заглядывать в глаза ребенку и не видеть ничего кроме пустоты. А когда она узнала, что беременная второй раз, ее охватил страх. Страх, что все повторится опять. Она даже записалась на аборт, но подруга Доротея отговорила ее от этого. И Джослин, заглянув в чудесные зеленые глаза дочери, поняла, что ужас закончился.

Когда ей сказали, что ее муж убит, а единственным свидетелем является ее сын, то она сразу поняла, в чем тут дело. Она плакала. Плакала днями и ночами. А когда Себастьян только переехал в их дом, стало понятно, что ужас только начинается. Джослин сразу же вспомнила тот забытый страх, который она испытывала глядя на мальчика. Но если тогда он был только младенцем, то сейчас это был уже мужчина. Опасный мужчина, убивший собственного отца не моргнув и глазом. — Он куда-то ушел. Мам, я думаю, он убил Валентина. — Дрожащим голосом проговорила дочь. Клэри снова не могла сдержать рыданий, а Джослин обняла ее. Они просто стояли в коридоре, окруженные пакетами с покупками, и плакали.

***

Вся неделя прошла спокойно. Никто ничего не говорил о том, что произошло в последние дни. Все текло размеренно. Обычно. До момента, когда к ним в дверь постучался полицейский с ордером на обыск. Клэри до сих пор помнит то спокойное выражение лица брата, когда он проводил их в свою комнату. Джослин дома не было.

Клэри сидела на кухне, и пила чай, пока полицейские безжалостно копаются в ее вещах. Что они ищут? Найдут ли? Клэри заметила, что к ней направляется Себастьян, что-то держа в руках. — Эту шкатулку я нашел в комнате Джослин. — Сказал парень, поймав вопросительный взгляд сестры. — Я ее помню. Мама часто доставала ее и плакала. Всегда было интересно что там. — Так давай же узнаем.

Шкатулка была резная. Она не выделялась красотой, но было понятно, что лет ей много. На крышке были выгравированы две буквы: «Д» и «К». — Джонатан Кристофер… — Еле слышно прошептал Себастьян.

Откинув крышку, Моргенштерны увидели там маленький детский ботиночек и прядь волос. — Я так понимаю, это принадлежит мне.

Они сидели и молча разглядывали содержимое шкатулки. Клэри готова была поклясться, что впервые увидела что-то живое в глазах Джонатана. Но не успела она понять что, как ее брат вскочил из-за стола и рванул к окну.

Он стоял, опершись на подоконник и тяжело дышал. Клэри тоже встала и подошла к нему. Стоя за его спиной, она, казалось, слышала медленное биение его сердца.

Себастьян резко обернулся, и их лица оказались слишком близко друг к другу. Томное дыхание брата сливалось с дыханием Клэри. Между ними разгорался огонь. Их глаза метали искры. Они были слишком близко друг к другу. Девушка вновь глядела в эти глаза и вновь была готова пропасть в них.

Себастьян накрыл ее губы своими и страстно поцеловал. Клэри ответила на поцелуй. Губы брата были такие теплыми и такими мягкими, что девушке не хотелось прекращать это. Но в ее голове что-то стукнуло, словно звоночек, о том, что это неправильно и так быть не должно. Она поспешила прекратить поцелуй, хоть это и было тяжело. Клэри отстранилась, тяжело дыша, но в глазах брата уже сиял огонь. Он был не намерен останавливаться. Себастьян схватил талию девушки и прижал к стене. Заглянув ей в глаза, он еще раз подумал о том, какая она красивая. Он снова поцеловал ее, только на этот раз жёстче. Он понял, что за чувство преследовало его. Он хотел обладать ею. Он хотел, чтобы она стала его. Он не хотел делиться. — Ты принадлежишь мне.

Себастьян прервал ненадолго поцелуй, чтобы сказать это. Он поднял девушку за бедра и усадил на подоконник. Она сопротивлялась, но он был сильнее. Она пыталась кричать, но он заткнул ей рот поцелуем. Девушка прикусила губу брата и в рот ей хлынула соленая кровь с привкусом металла. Она кричала что есть мочи, но Себастьян сжал ей горло и начал душить. — Себастьян…. Пожалуйста… — Сквозь попытки вздохнуть прошептала она.

Но брат уже залез рукой ей под майку. Клэри еще никогда не было так страшно. Она чувствовала всю безысходность ситуации. Ей хотелось, чтобы полицейские прямо сейчас спустились сюда и помогли ей, но никто не приходил. От отчаяния девушка перестала сопротивляться и просто плакала.

Себастьян чувствовал радость, пока рвал на сестре майку. Такую же радость он испытывал, когда перерезал отцу горло, пока тот спокойно спал в своей кровати. Но тогда все закончилось слишком быстро, а сейчас Верлак хотел продлить это чувство неописуемого восторга. Он смотрел на рыжеволосую девушку, которая сидела перед ним на подоконнике в одном лифчике и плакала. — Не плачь. Нам обоим это понравится. — Он опять поцеловал ее. Потом его губы начали спускаться ниже. И вот он уже медленно целовал ее ключицу, оставляя засосы по всей шее.

Он наслаждался. Он упивался радостью. Но его прервал крик Джослин, которая вошла на кухню и, увидев эту ужасающую картину, бросила на пол пакеты, в которых, наверное, лежали дорогие картины. На ее крик с верхнего этажа дома спустились полицейские, держа наготове оружие. Клэри громко выдохнула.

***

Клэри смотрела тогда на все сквозь пелену слез, но помнила все отчетливо. Полицейские заломили руки Себастьяна за спину и посадили в машину. Девушка не могла сбросить оцепенения и просто рыдала, пока мама тихонько утешала дочь. Потом Джослин подозвал поговорить сержант полиции. По обрывкам разговора Клэри поняла, что в комнате брата они нашли нож, который совпадает с орудием убийства. Все, что произошло в этот день, казалось кошмарным сном.

Но вот уже сейчас Клэри выбирает костюм, в котором пойдет на судебное заседание. Она не хотела, но пошла, чтобы поддержать маму. Клэри больше не плакала с того дня. Ей казалось, что слезы уже закончились. Засосы, оставленные Себастьяном, она замазывала тональником и носила кофты с длинным горлом. Она думала, что если увидит эти отметины, то не сможет вздохнуть. Она до сих пор ощущала руки брата, сдавливающие ее шею. — Ты готова? — Да. — Я жду тебя в машине. Нас подвезет Люк.

***

Дышать становилось все сложнее. Сердце стучало все сильнее и все быстрее. Но она твердо решила, что сделает это. Она должна, хоть это и будет трудно. Она дрожащими руками толкнула дверь, а когда вошла в тусклое помещение и увидела за маленьким окошком своего брата, то ноги словно стали ватными. Она села на стул и глядя Себастьяну прямо в глаза, протянула руку и взяла трубку, чтобы поговорить. — Я знал, что придешь. — А я нет. — Ты предсказуема, Клэри. — Не могу сказать о тебе того же.

Клэри отводила взгляд, пока Себастьян прожигал ее своим пустым взором. — Ты же знаешь, что я вернусь, да? — Тебе посадили пожизненно. — Но это не значит, что я буду сидеть здесь всю жизнь. Я вернусь, Кларисса. И закончу то, что начал. Ты будешь моей.