Прострация. Он не может, не хочет, просто не способен. Он находится в комнате с белыми стенами, белым полом, совсем без окон, без солнечного света. Но тут есть кровать, а значит можно было бы подпереть эту гребаную дверь, чтобы не какие твари не проползли сюда. Но кровать прибита к полу. Как неожиданно. Тут всё белое и это раздражает. Одна одинокая лампочка висит под потолком. «Хочется повиснуть точно
также.»
Звенит звонок, а значит скоро беспомощных детишек поведут на завтрак, пора вставать. Но он уже четыре дня не ложится. В этом месте ему обещали помочь и спасти, а в итоге закапывают еще глубже. Лучше умереть, чем пытаться вылечиться «вот так».
Он лежит под своей кроватью, царапая стену ногтем. Выводит корявую цифру. Осталось 439. Пальцы в кровь, но какая разница, если ты умираешь? Это не диагноз, поставленный врачами, нет, ты просто решил так для себя. Так не живут. Ты труп с бьющимся сердцем, но и оно устанет от всего этого дерьма, которое принято называть лечением.
Парень слышит поворот ключа, а потом легкие шаги. Он как маленький ребёнок, до сих пор надеется, что к нему зайдёт мама, по которой он так скучает, но нет, видимо, обойдётся.
— Доброе утро, Томас. Новый день, новый д-е-е-е-нь, а значит нас ждут новые дела. Вылезай из своего убежища, все равно ты там не спрячешься, одевайся. Сегодня четверг, а значит сейчас завтрак, потом прогулка и затем психотерапевт, — буквально пропел сука врач, который портит каждое и так дерьмовое утро, в халате «угадайте какого цвета», потом что-то записал в своей книжечке и вышел, закрывая дверь. 5 минут на подготовку к выживанию.
Том вылез и взял свою одежду, которую, видимо, принесли ранним утром. На его футболке красовалась цифра 1311. Он больной, номер тринадцать одиннадцать.
В этом месте все ходят в одной одежде, все думают одинаково, у всех одни проблемы, у всех одно желание умереть. Они одинаковые. Они психически-нездоровые.
Медленно Томас натянул футболку с штанами и провел рукой по волосам. Зеркало здесь отсутствовало. Всем тут объяснили, что не стоит зацикливаться на своей внешности, когда проходишь этапы лечения. Да ладно, как будто это та самая причина. Просто любой бы в этом месте разбил бы зеркало и резанул по венам.
Дверь снова открывается и Томас выходит. Через метр от него стоит девушка, лет шестнадцати. Томас знает, что ее сегодня выписывают, а значит устроят прощальный вечер с подарочками, в виде ярких коробочек с таблетками. Ахуенно.
Сзади через метр стоит еще кто-то, но лучше не оборачиваться, а то подумают, что ты что-то задумал. «Не беспокойтесь, думать больше сил нет.»
— Сохраняем дистанцию, проходим по одному, — мерзкий писклявый голос, к которому Томасу удалось привыкнуть за длительное здесь пребывание, пронесся по помещению.
Пустые узкие коридоры по которым передвигаются пустые подростки, совсем как роботы. У них забрали всё: мысли, желания, чувства, будущее. Хотя одно они все же чувствуют — полное безразличие к происходящему. То самое время, когда ты еще пытаешься вырваться из этого места, пожить на воле хотя бы еще чуть-чуть, но ты уже почти смирился, что ничего, как ты хочешь, не будет.
Подростки проходят в столовую за свои столы и ждут следующих указаний. Проходит перекличка, а потом им разрешают приступить к еде. Зеленый горох и омлет. Конечно ты этим наешься. Том своей пластиковой вилкой начал выстраивать из горошинок непонятную картинку. Никакого желания есть не было.
Он пил свое молоко и смотрел на других. В голову лез только один вопрос: «Неужели он такой же?». Замученные, бедные, брошенные дети. Какими извергами должны быть родители, чтобы засунуть сюда своих малышей? Томас не понимал, за что ему все это. Боль. То, что чувствует Том на протяжении последних лет. Да что уж там скрывать — на протяжении всей подростковой жизни. Он даже подумать не мог, что отдаляется от своих родителей, что они пойдут на такое. «Это для твоего благополучия, Том. Мы заберем тебя, когда твой курс закончится.»
«Спасибо, пап. Я буду ждать. Только вот этот курс задерживают, но ты не переживай, мы обязательно встретимся. Где-нибудь в аду. А ещё я обязательно попрошу, чтобы тебя закопали рядом со мной и не переживай, это не соревнования, кто первый сдохнет, ибо я почти победитель. Будьте любезны, в награду я желаю гроб с мягкой обивкой внутри и надпись на надгробие «Слева покоится отец трупа»...»
В столовой было две группы: убитые и счастливые. Одни не ели и молча сидели, иногда поглядывая на охрану. Со стороны они уже не на что не способны, но до сих пор простраивают план побега отсюда. Разговаривать не запрещено, нет, просто говорить не о чем.
Другие же улыбаются и смеются, рассказывая какие-то истории. Почему бы Томасу не рассказать что-нибудь? Потому что ничего не происходит. Томас вечно ищет что-нибудь в своём туманном разуме, но там пусто. Ни-че-го.
Тем веселым детям полностью промыли мозги и выписали кучу разных таблеток. Радуйтесь, детишки, вы сможете увидеть, как другие ваши сверстники погибают от безысходности.
Ты потерял себя, когда перешагнул порог этого здания. Так смысл на что-то надеяться, если самим собой ты уже не будешь. Вторая жизнь? Спасибо, не надо.
Медсестры обходят столы, записывая что-то в свои блокноты. Потом один из врачей говорит об окончании завтрака и все, как один, встают. Выходят и идут за врачом, никак не контактируя с окружающими. Они подходят к двери на выход из корпуса и каждому выдают теплую куртку. А потом самое ужасное: каждому надевают браслет. Захочешь убежать — тебя шибанет током, выйдешь за ограждение — тебя шибанет током, не придешь обратно вовремя и, нет, тебя не шибанет током, сначала, как в старой компьютерной игре высветится надпись «Ты проиграл», заиграет финальная музыка, а потом тебя шибанет током. Ух, веселые будни.
Двери открываются и все выходят, а потом кто куда. Можно делать всё. Можно
всё в пределах территории, а значит нельзя
ничего. Томас направился к ближайшей скамейке и сел, подтянув коленки ближе к себе. Слегка капал дождик, но ветра не было. Томас любил осень раньше. Он надевал свое любимое пальто и кутался в шарф, гуляя по парку со своими приятелями. Приятелями на день. Ну и на ночь.
Томасу повезло, что на его нетрадиционную ориентацию никто не обращает внимание, у всех тут проблемы посерьезней найдутся. Вчера вот, например, одна девочка устроила хаос в кабинете психиатра, разбросала все вещи, после чего попыталась выпрыгнуть в окно. Слегка неуравновешенная, но ничего страшного. Она здесь всего пару месяцев, так что тоже свыкнется.
«Томас, иди прогуляйся, нечего там сидеть!» — кричит один из надсмотрщиков, на что Томас только показывает средний палец, и засовывает руку обратно в карман, когда надсмотрщик закатывает глаза и удаляется вглубь парка. Ну вот зачем их выводят каждый день? Свежий воздух? Что проветривать то? Мозги? А вы уверены, что это как-то изменит ситуацию?
Блондин смотрел в одну точку на протяжении нескольких минут, перезапуская систему своего мозга и настраиваясь на весь день, а потом его отвлек шорох опавших листьев, кто-то приближался к скамейке.
Это был Джейкоб, 1134. Мальчик, который знал, что он выйдет отсюда и его нельзя было переубедить. Хорошая надежда для сломленного человека.
— Тома-а-а-с, — детским, тонким голосом позвал Джейк. — Я тут узнал, что у нас сегодня пополнение. Миранду выписывают, а значит у тебя будет сосед. — Томас ухмыльнулся и посмотрел в эти большие голубые глаза. Как в душу смотрят. «Которой у меня нет».
— Том, — намного серьёзнее сказал Джейк. — Мы продержимся. Рано или поздно все
закончится, — он ободряюще похлопал Тома по спине и побежал к небольшой компании, стоявшей недалёко.
«
Закончится». Игра на выживание. У кого первого сдадут нервы, тот проиграл. Проигравших около 60 на сегодняшний день, и это только за несколько месяцев. Почему это психушку до сих пор не закрыли? Все эти психотропные вещества высасывают из тебя абсолютно всё, ты больше не ты. А если их не принимать, то сойдешь с ума. В принципе, этим Томас и занимался.
Электронный браслет запикал, напоминая, что прогулка закончилась. Томас сорвался со скамейки и побежал внутрь. Навстречу ему из дверей выбежали несколько охранников и медсестра. Ну вот опять кто-то пытался выбраться. Томас зашел в помещение и сел на ближайший стул. Ему было любопытно, кого теперь принесут.
Спустя минуты 3 занесли парня. Вроде Кристиан, номер 17 и ещё что-то там. Он несколько дней подсаживался к Тому в столовой и расспрашивал, как лучше выходить.
Том не стал его останавливать. А смысл? Все проходят через это.
Блондин тяжело вздохнул, потому что ему жалко этого парня. У них было что-то вроде «интрижки» где-то пару месяцев назад. «Нужно будет его проведать…»
Он направился в комнату отдыха, надеясь расслабиться и забыться ненадолго. Сюда пускают далеко не всех, но так как Томас тут давно, врачи не беспокоятся за него, зная, что он мальчик примерный, пакостей не натворит.
Он садится на подоконник за книжным шкафом. В этой комнате нет камер, и обычно, пациенты делают здесь всё, что им угодно. Ну, в пределах разумного.
Томас достает спички, в надежде успеть покурить. И да, представляете, психам можно курить. В принципе, это запрещено, но раз Томаса заебала вся эта атмосфера и расслабится он может с помощью сигареты, зачем себя останавливать? Ведь всё на благо пациентов, так? Вот и славненько.
Он быстро вытаскивает одну из пачки и закуривает, делая одну длинную затяжку. Вспоминается средняя школа. В то время у Тома были хоть какие-то планы на жизнь. А что теперь? Выйти, если удастся, и что, убиться? В твоей рабочей книжке будет написано: «Психически не здоров, нетрудоспособен» и не на какую работу не возьмут. А как ты будешь жить? Один? И умрешь в одиночестве с потрепанным плюшевым медведем в комнате с белыми стенами. Идеальная смерть, уносящая тебя прямиком в ад. Сиди, лежи, ходи, хоть что делай, но мучайся. Ну вот, даже ничего не поменяется.
Томас сидел, оперевшись головой на стекло. На непробиваемое стекло, не переживайте. За окном сгущались тучи, становилось темнее. Все же лучше, чем яркое жизнерадостное солнце — полная противоположность Томаса.
По помещению раздался звонок, оповещавший об окончании свободного времяпровождения. Том лениво потянулся и, спрыгнув с подоконника, направился вглубь по коридору, по давно наизусть выученному пути. Навстречу ему шли вялые подростки: кто помладше, кто постарше. Тут все равны и для всех одни правила.
Томас идет, опустив голову, ничего не замечая вокруг. Замечать больше некого, он и сам почти растворился. Ещё немного времени пройдёт, и ему удастся сливаться со стенами. Том подходит к двери в кабинет психотерапевта и смотрит на часы возле. Опять задерживают. Он садится на мягкий диванчик и закидывает голову назад.
Три раза в неделю он попадает в этот кабинет. Красивый кабинет с ярко-зелеными растениями в горшочках. Мягкое кресло, кружка чая, плед, опытный терапевт. Вроде все на высшем уровне, что тогда не устраивает? Так хотя бы то, что он незаметно пролезает в твой голову, пытаясь изменить твои взгляды на жизнь, пытаясь изменить
твоих тараканов.
Том слышит крики, дикий смех, потом громкий плач от которого у него ломится голова. В кабинете снова сидит какая-нибудь маленькая безобидная девчушка, мечтающая о принце на белом коне и большом шоколадном замке. До чего доведёт её это место и этот психотерапевт? Не психотерапевт, а терапевт псих. Какая-то несостыковочка.
Через несколько минут дверь кабинета приоткрывается и оттуда выходит маленькая девочка, прижимая к себе плюшевого зайца с большими грустными глазами. Томас невольно вспоминает своё детство, свои игрушки, свои сумасшедшие детские идеи, свои слабые нервы.
Пока Томас наслаждался своими оставшимся приятными воспоминаниями, медсестра уже уводила заплаканную малышку за руку. Успокаивала, обнимала, улыбалась, но направление так и не меняла. Она продолжала вести ребёнка в клетку, решила запереть маленькую девочку совсем одну.
Представьте себе: тебе 8 лет и ты остаёшься один на один со своими мыслями. Ничего не может быть сложнее, чем принятие реальности и сглатывание горьких слез одному. Ведь мама всегда держала тебя за ручку, верно? Где твоя мама, солнышко? Она оставила тебя здесь и…
— Томас, ты в порядке? — мистер Чинаски, тот самый псих, который лечит психов, вывел Томаса из раздумий.
— Нихуя не в порядке.
— Пойдём поговорим, — тихим, спокойным голосом врач зазывает Томаса в свою пещеру. Снова и снова. Далеко и надолго. Наверное, навсегда. Если девочке в 8 лет не могут помочь, то что уж говорить о семнадцатилетнем Томасе?
***
Время. Форма протекания всех физических и психических процессов. Мы можем впустую потрать его, значит мы можем также потрать свою жизнь. Также бессмысленно, необдуманно и бесценно, как наблюдать за стрелкой часов, которая отсчитывает время, приближая нас к концу.
«…Что нового ты успел сделать за это
время?.. бла бла бла бла… Почему прогулки тебя больше не радуют?.. бла бла бла бла… Всё будет хорошо. Скоро увидимся…»
Миллион ежедневных вопросов, на которые ежедневно приходится отвечать, чтобы избежать наказания. Весь тот бред, который несёт психиатр, накапливается, выталкивая нужную, действительно важную информацию. По крайней мере мы так считаем. Мы, но не они.
Томас выходит из кабинета, сопровождаемый взглядом психиатра. Он направляется в свою клетку, но когда оказывается на месте, то обнаруживает мужчин в белых комбинезонах, которые что-то вносят в его комнату и выносят из соседней; там же он наблюдает знакомую медсестру. Она быстрым шагом, поцокивая до безумия высокими каблуками, побежала к нему:
— Томас, в твою комнату внесут некоторые изменения, да и тут нужно убрать вещи Миранды из соседней. Я сопровожу тебя в комнату ожидания, — тараторит молоденькая измалеванная девица. Для своих лет, она выглядит слишком старо: морщины, чёрные мешки под глазами и тусклый, усталый взгляд.
Томас раньше думал, что нахождение здесь заебывает только пациентов, но видимо и некоторым работникам это к чертям не нужно. Может, ей хорошо платят. В Томе сталкиваются два чувства: ему вроде жалко эту девушку, но вроде и «ты заслужила, сука». Но эти чувства пропадают мгновенно, напоминая, что ему тут как бы тоже не очень сладко. Да он вообще жертва! Пожалейте кто-нибудь!
Пожалуйста.
Пожалейте.
Он заходит в комнату ожидания, там сидят ещё несколько ребят его возраста. Он присаживается на свободное место на диване, рядом с какой-то девочкой. У неё перебинтованы запястья. Возможно таким детям, действительно, нужна помощь, но Томас резать вены не собирался, даже когда ехал сюда. Это уже сейчас в голову пробираются такие мысли, но это уже из-за безысходности, а не потому что у него была «несчастная любовь» или он был «пустым ненужным человеком в обществе». Черт знает, зачем она резалась, но запихнули её сюда, видимо, чтобы в конец уничтожить.
В комнате он увидел знакомое лицо. Джейкоб. Ну что ж, можно провести время с пользой. Поддержать мальчика, который всегда поддерживает Тома. Он ловит взгляд Джейка и машет ему рукой, на что тот улыбается, машет в ответ и втискивается на диван между девчонкой и Томом.
— Эта сука не сильно промыл мозги сегодня?
— Нет, нормально. Типичные вопросы, ничего нового.
— Но ты придерживаешься плана, ведь так?
План. Именно. Джейк, через несколько месяцев после знакомства с Томасом разработал план для себя и своих «близких» людей здесь.
Каждый раз по приходу к психиатру они отвечали заранее заготовленными ответами, для того, чтобы их как можно раньше отпустили. Вести себя нужно тихо, в споры не вступать, улыбаться медсёстрам.
Этот самый план, который мальчонка нацарапал на листке, содержал много пунктов, но Томас особо не вчитывался. Он действительно пользовался этими заметками, но иногда, то есть почти всегда, ему было ну очень лень что-то заучивать, поэтому выкручивался он сам, как умел.
Пусть Джейкоб спасается, Томас уже обречён.
— Д-да, Джейк, конечно. Не беспокойся, — враньё. Мальчик улыбнулся.
— Ну и правильно делаешь. Кстати, помнишь, я утром говорил тебе про выписку Миранды? Я у местных крыс раздобыл немного информации о новом пациенте, которого поселят рядом с тобой. Это парень. У него были проблемы с наркоманией, часто не ел, пытался суициднуться несколько раз, избил девочку до полусмерти. Короче, полный неадекват, мне жаль. Его отец решил отправить парнишку сюда, он считал, что тот позорит всё их семейство. Избавился от сына, не более. Ему, вроде, тоже 17. Но, вот интересный факт, он совершенно не сопротивлялся, когда его сюда везли.
«Везли?»
— Подожди, он что, уже здесь?
— Томас, черт возьми, ты вообще меня слушаешь? Раз я у крыс узнал, так логично, наверное, что он уже здесь. Отец предпочёл пораньше выгнать его из дома.
— И где он? — откуда взялось такое любопытство Томас и сам не знал. Скорее всего просто устал видеть одни и те же лица, и новая гниющая душа, подсевшая на психотропные вещества, хотя бы слегка разбавит толпу.
— Я то откуда знаю. Вводят в курс дела, наверное. Сидит где-нибудь у главврача, готовится к новой жизни.
У Томаса будет сосед. Он даже не знал, радоваться ему или нет. С Мирандой, у которой, между прочем, была биполярка, он особо не общался, потому что она была из группы «счастливых», а с ними Том не пытался пересекаться. Не положено как-то.
Но вот парень наркоман, да ещё и человека избил, этот в группу к «счастливым» уже точно не попадёт. Довольно интересный экспонат.
— Когда его заселят? — поинтересовался Том.
— Ночь он точно проведёт с тобой.
— Ч-что, прости?
— Я говорю, ночью уже будет спать у тебя в корпусе, за твоей стенкой.
— Ох, отлично, — ухмыльнулся Томас.
— То-о-ом, не ложись в постель с наркоманом-убийцей, — строго сказал Джейк.
— Не лягу, не волнуйся. Если и лягу, то только в гроб.
Эта фраза определённо успокоила брюнета.
Оставшиеся время до праздника Миранды он провел в комнате отдыха, периодически покуривая и перелистывая страницы старой книги, которую его руки держат уже далеко не первый раз.
Томасу предстояло встретится со своим соседом тем же вечером. В столовой уже собирались ребята, чтобы попрощаться с Мирандой. Врачи и медсёстры медленно подтягивались туда же: у каждого была маленькая коробочка, каждый приготовил девочке особый подарок.
Томас молча сидел на стуле в конце столовой. Это было далеко не первое его присутствие на подобных мероприятиях. Люди уходят, приходят новые — это замкнутый жизненный круг, не более.
На что вот тогда ему смотреть сейчас, что тут делать? Ему было абсолютно наплевать на окружающих его людей, которые по очереди поздравляли Миранду. А с чем поздравлять? С тем, что теперь она ещё больше шизанутая и сидит на таблетках?
Возможно, была только одна вещь, которой эта девочка может радоваться — она покидает это место. Но ей тут нравилось, поэтому «счастливая» девчонка так сильно не хотела уезжать. Тома же радовало только то, что у него за стеной больше не будет этого дурацкого, наигранного смеха и шуршания коробочек с таблетками.
— Том, не хочешь поздравить Миранду? Она успешно закончила курс, — «Его можно успешно закончить?», пронеслась мысль в голове Томаса, пока главврач, как в замедленной съёмке, открывал рот и шевелил воздух.
— Успешно? — довольно громко, с усмешкой произнёс Том, за что получил миллионы грозных взглядов за раз. Потом он выдавил из себя улыбку и «поздравил» девочку:
— Ты большая умничка, что закончила курс в этом гребаном заведении! Ты ведь это хотела услышать? — Миранда нервно замотала головой. — Как нет? Каждый хочет это услышать! Я надеюсь, от этих таблеток у тебя окончательно снесет голову и ты сойдёшь с ума. А потом, хотя, лучше прямо сейчас, скажи, какой способ суицида ты предпочитаешь, чтобы мы знали, как дописать конец твоей истории. А главное помни, что ты оставляешь здесь людей, которым, скорее всего, не суждено отсюда выйти. Теперь можешь продолжать праздновать свою выписку! — закончил свою тираду Том.
Настала минута молчания. Как иронично. Все уставились на Томаса в полнейшем недоумении. В их глазах читалась злость и разочарование. Только несколько человек, стоящие поодаль, громко зааплодировали. Они понимали Томаса, прекрасно понимали.
Томас встал, подошёл к Миранде, у которой уже наворачивались слезы, похлопал ее по плечу и вышел под громкое всхлипывание и беспокойный взгляд психотерапевта.
И только один человек в черном капюшоне, который стоял у выхода в темном углу, незаметно улыбнулся и вышел из аудитории.
***
Томас направлялся на свое место. Открыв дверь, он заметил, что в его комнате появилась новая мебель: книжный шкафчик стоял возле кровати, на полках располагались какие-то книги и рядом стояло новое кресло. На кровати лежал плед, рядом появился столик, на котором была тарелка с печеньем и стакан воды. Там же он обнаружил конверт с надписью «Тому».
Вскрыв его, Томас спокойно достал записку, которая оказалась от медсестры, которую Томас видел утром. В записке сестра просветила Томаса, что за длительное здесь прибываете без каких-либо нервных срывов и истерик, Том заслужил небольшой подарок.
«То есть попытку убить терапевта они решили вычеркнуть?», усмехнулся Том.
Томасу все это показалось полным бредом, но, с другой стороны, теперь у него есть своя маленькая библиотека. Он провел пальцами по книгам в новых обложках, вчитываясь в название. Там были книги Шекспира, Дикенса, Конан Дойла. Ничего нового, сплошная классика, большинство из которой он уже успел прочитать. Особо его привлекала книга Уайлда: «Телени, или оборотная сторона медали».
Был у Томаса один знакомый, работал в городской библиотеки, именно он рассказывал Томасу про эту книгу, но говорил какими-то загадками. Тогда Томас особо не обратил внимания, так как все его мысли были только о прекрасном парне в очках, с огненными кудрявыми волосами и шикарным торсом, но именно сейчас он хотел погрузится в этот мир, понять, что хотел донести Уайлд.
Том взял книгу в руки, сел в кресло и открыл первую страницу. Минуту за минутой Томас проживал мир некого Гриё, о котором знал пока совсем немного. Постепенно глаза начинали слипаться и он почувствовал некую усталость. Недосон дал о себе знать в самый неудобный момент. Томас не стал сопротивляться и провалился в царство Морфея. Первый раз за несколько дней.
Проснулся Томас от чьих-то голосов, роняя книгу на пол. Он медленно подошел к двери и прислонился ухом. За стеной кто-то спорил, доказывая свою точку зрения. Вскоре Томас узнал голос своего терапевта психа, который, видимо, велел всем разойтись.
Томас открыл дверь в надежде, что психотерапевт остался один и теперь он может выяснять, что происходит и почему нарушают сон их «любимого пациента».
Но нет, врач был не один: рядом с ним стоял парень примерно того же возраста, что и Том, с черно-угольными волосами и множеством родинок. Раньше Томас его точно не видел, тогда кто он?
— Томас, познакомься, это твой новый сосед.
Новый сосед. Томас представлял его по-другому: милый хрупкий мальчик со своими проблемами, которой хочет домой, потому что там его ждут родители и мягкие игрушки; а перед ним стоял настоящий демон, самоуверенный и на первый взгляд довольно нахальный, но он был определенно самый красивый из всех приспешников дьявола.
— Приятно познакомится, — с какой-то усмешкой произнес парень и протянул руку для приветствия. — Дилан.
Дилан. Новый пациент, сосед Томаса. Томас. Парень, которого зацепила это ироническая ухмылка.
«Добро пожаловать в белый ад, Дилан!»
