Три глубоких царапины

      Страшно.       Темно и очень страшно.       Страшно потому, что она не знает, как доехать до дома; потому, что заблудилась в пересечениях этих одинаковых дорог; потому, что уже не помнит, зачем села за руль так поздно; потому, что из-за темноты вокруг видно лишь быстро проносящиеся стволы черных деревьев, да фары выхватывают изредка низко опущенные ветки.       А из приоткрытого окна неприятной прохладой ветер щекочет распущенные волосы. Но эта непривычная тишина, где только рев мотора закрадывается в уши, давит на голову, мешая сосредоточиться и нагоняя лишь еще больше паники.       Ни телефона, ни карты, ничего. Даже радио, и то не работает. И зачем вообще сегодня вышла из дома?!       Она снижает скорость до минимальной, чтобы устало и испуганно бросить еще один взгляд на разряженный и отключившийся телефон, переходника для зарядки в машине, конечно же, нет. А пальцы все сильнее и сильнее нервно сжимают руль, немного резко крутя его на поворотах.       Страшно.       Правда страшно. Одной, на неизвестной и пустынной дороге, в полнейшей темноте, где видно лишь кусочек серого асфальта, освещенного фарами дальнего света, в тишине, поедающей любые звуки. Не зная, где ты находишься.       Еще раз мазнув взглядом по идентичному с предыдущим стволу очередного дерева, девушка вздрагивает, осознавая. Резко бьет по тормозам, даже не съезжая с дороги и не ставя на ручник, перегибается через пассажирское кресло, открывая бардачок. Быстро и чуть дрожащими руками перерывает все его содержимое, не обращая внимания на какие-то бумаги, что сминаются в некрасивых складках. Наконец победно улыбается, быстро вытаскивая небольшую синюю флешку. С музыкой. Не с вот этим вот шипением пустой радиостанции, а с какими-то песнями. Уже неважно с какими именно, главное, со звуком.       Тишина пугает.       Но стоит раздаться резкому стуку в закрытое окно, как она вскрикивает, роняя заветный кусок пластика. Испуганно шепчет что-то про себя и медленно поднимает взгляд, готовая в любой момент ударить по педалям.       Потому, что страшно.       Встречается с чужим потухшим взглядом, смотрящим на нее прямо сквозь стекло. Глаза в глаза. Видя, как чужие, пересохшие и потрескавшиеся губы что-то говорят, но не находя силы нажать на одну кнопочку, чтобы приоткрыть окно и услышать.       Дико страшно.       От его белого лица, трех широких царапин на щеке и этих серо-белых глаз.       Страшно. Ведь она одна. - Ч-что? Я… не слышу? - одними губами отвечает незнакомцу, не прекращая испуганно следить за каждым движением его губ. А он молча указывает на дверь, в пугающе немой просьбе намекая открыть. Она сглатывает, чувствуя непривычную горькость слюны и холодный пот, которым прошибло затылок.       Мечется между двумя желаниями. Помочь и сбежать. Человечность побеждает. Нащупав холодными пальцами небольшую кнопочку, нажимает, следя за тем, как привычно тихо опускается окно. - Ч-что такое? - Я потерялся, - тихо шепчет парень, опираясь локтями на дверь машины. - Могу попросить Вас о помощи? Тут страшно, холодно и не зги не видно. - Д-да, мне тоже, - а язык почему-то не слушается. Спотыкается о зубы и прилипает к небу. Наверно потому, что до сих пор страшно. - Откуда… Вы? - один. Ночью. В темноте. Белый, как сама смерть. А выглядит столь устало, что становится неуютно лишь от одного взгляда этих слишком светлых глаз. - С друзьями отдыхали на озере, тут, недалеко, - он поворачивается в сторону темноты за его спиной, указывая куда-то ладонью, - я немного перебрал и не помню, почему остался на дороге один. Очнулся в этой неприятной темноте, а куда идти — тоже не помню, нас Илюха всегда возил. - А… ясно. Понятно, ладно, конечно, садитесь. Это было так неожиданно, что я испугалась, простите, там холодно, наверно, - словно очнувшись, быстро шепчет девушка, убирая с дверей блокировку. - Спасибо, - благодарно кивает юноша, неловко забираясь в машину. - Куда ехать-то? - нервничает. Быстро подбирая флешку, не с первого раза вставляет ее в разъем, а потом с громкими щелчками бьет пальцами по дисплею, от дрожи неверно попадая в кнопки.       Но вскоре тихая мелодия начинает неспешно отыгрывать отведенные ей аккорды. Мелодия, голос, барабан. Нежные, но какие-то неправильные, пугающие в своей печальности.       Вздрагивает, сбрасывая оковы оцепенения, внимательно смотрит на притихшего пассажира, бездумно вглядывающегося в даль.       Шумно сглатывая, он как-то неловко произносит: - Какая песня… знакомая… - А… возможно… - девушка мягко заводит двигатель, плавно начиная движение. - Поехали прямо, там что-то должно быть, - уверенно говорит незнакомец, пристегиваясь и садясь поудобнее. - Как Вас зовут? - Лили, просто Лили, а Вас? - но он без ответа смотрит в боковое окно, видно, о чем-то размышляя. Его брови сжаты к переносице, а губы, до красного потрескавшиеся, сомкнуты в линию. Тонкую.       Но стало не так страшно. По-крайней мере, появился звук, и она не одна.       Но дорога одинаковым полотном ведет их вдаль, а таинственный пассажир молчит, погруженный в собственные размышления. - А как Вы… - Знаете, - не обратив внимание на ее незаконченную фразу, он подается вперед, складывая кисти на коленях. - Давно не гулял ночью. Вот честно. Не думал, что будет так страшно и… одиноко, - в усталых глазах появилась странная эмоция, но разглядеть ее нет возможности, ведь Лили ведет машину. - Да, соглашусь, - она кивает, переключая передачу. Вот теперь совсем-совсем не страшно. Фары разгоняют тьму, рядом сидит человек, и нет больше этой гнетущей и жуткой тишины.       Ведь правда не страшно. - И долго Вы бродили? - Честно, не знаю. Где-то часы посеял, а так время определять не умею. Может, минут десять, а, может, и пару часов. В такой обстановке не понять, - он устало пожимает плечами, поправляя складки на свитере, отчего-то выглядящим старым. Свитер, как свитер, привидится же. - Соглашусь, у самой телефон сел, так хоть не одна, - Лили в очередной раз кивает, проезжая подозрительный поворот справа. Вперед, значит вперед, да и проще такой маршрут в разы. - Не замерзли там? - Знаете, нет, что удивительно. - Правда? - она удивленно косится на парня глаза. А кажется, будто бледный именно из-за холода. - Ну, смотрите, могу плед из багажника достать, был там, кажется… - Не стоит, - незнакомец отмахивается, натягивая рукава пониже на кисти. - Могу царапины обработать, - уж слишком усталым и каким-то забитым выглядит этот человек. Отрешенным и… холодным. Но тот отрицательно кивает головой, со слабой улыбкой благодаря за предложение. - Как хотите, они просто кажутся такими глубокими… - Хах, - усмехается пассажир, мягко покачивая головой. - Да на мне — как на собаке… - Да? Повезло. - Не очень, - неожиданно сухо и быстро отвечает, устремляя взгляд в боковое окно, в темноту, из-за которой все равно ничего не видно.       И долгие минуты, наполненные таинственным голосом певицы медленно тянутся в тишине, на этот раз — между ними. Такой неловкой, будто…       Очень неловкой тишиной между девушкой и странным незнакомцем, и против ее воли неожиданно снова становится немного не по себе. Как-то… неуютно. Все еще нескончаемая дорога вперед, песня, зависшая на повторе, и бледный силуэт справа, три кровавых полосы на лице которого — самое яркое, что привлекает глаза. Чуть меньше — рассохшиеся и до крови растрескавшиеся губы.       И еще одно, с испугом понимает она, с деревянной грацией поворачивая к нему голову и пугливо принюхиваясь.       Алкоголем… не пахнет. - Знаете, - он размыкает губы, не поворачиваясь от окна, но наверняка замечая там ее испуганное отражение с широко распахнутыми глазами. В ужасе распахнутыми.       Сегодня слишком страшно. - Ч-что? - Недавно я слышал одну легенду, - незнакомец прикрывает серые веки, вновь поправляя рукава свитера. - Какую? - а голос практически не дрожит, лишь становится каким-то хрипловатым. От пересохшего горла. - Говорят, что люди, идущие в ночи вдоль дороги, не знающие куда и откуда и непонятно зачем вообще, — покойники, - она с силой бьет по тормозам, в немом ужасе всматриваясь в фигуру… человека, что даже говорить не перестал. - Они не спешат, не знают ведь, куда идти-то. А еще… им может повезти, если они встретят попутчика, что согласится их подвезти. Зачастую, конечной остановкой оказывается место их погибели, - сдерживая тихий стон ужаса, Лили фокусирует взгляд за спину незнакомца, где за окном, на стволе, неотличимом от всех остальных, виднеется ободок венка, приколоченного к дереву. - Моя остановка, - он медленно оборачивается, кривой улыбкой разбитого рта благодаря девушку, а после стягивает пыльный свитер, открывая рваные раны на животе. - Больно. - Шепчет одними губами, медленно сливаясь с темнотой за окном. А глаза, чьей настоящей эмоцией была дикая агония, исчезают, до последнего удерживая ее взгляд. Серые, бледные, мертвые чужие глаза… исчезают последними…       И она не сразу понимает, что темнота за окном машины — это темнота потолка в ее комнате.       Потому, что страшно настолько, что сердце бьется в голове, холодным ужасом прошивая тело. Так страшно, как никогда не было. И единственная мысль, волнами тошнотворных спазмов бьющая в подсознании, это имя.       Марк.       Он погиб, разбившись на машине с друзьями, что ехали с озера. И как можно было его не узнать во сне, она не может осознать, ведь кольцо на безымянном пальце поблескивает страшной правдой. Но теперь уже просто ничего не видно, даже темноты, ведь слезы, горячей солью жгущие три длинные царапины на лице, пеленой покрывают глаза человека, что посмел выжить в той аварии.       А песня, замкнувшаяся на повторе, все резала и резала уши, пока ее вытаскивали из жуткой металлической конструкции, истекающей человеческой кровью…