***
Сквозь пелену октябрьского дождя, окутавшую столицу, с трудом просматривались очертания серых московских зданий, возвышающихся над парком, по которому, не торопясь, шли Максим с Мухтаром. Настроение у Жарова было прескверное не только из-за холодных осенних ливней, которые продолжались уже вторую неделю: на него в который раз нахлынули такие светлые, такие теплые, но такие разрывающие душу воспоминания. Тот самый парк, в котором они с Василисой частенько гуляли по вечерам. Парк, в котором они однажды встретились, случайно познакомившись друг с другом через Интернет. Парк, в котором Максим впервые осмелился поцеловать Михайлову, а она, в свою очередь, его не оттолкнула. Парень вздохнул: каждая тропинка здесь пропитана воспоминаниями, как счастливыми, так и не очень. Подул ледяной ветер, и опер поежился, однако для себя отметил, что ливень постепенно сходит на нет: дождевые нити стали намного тоньше, чем были полчаса назад, и вскоре, наконец, совсем исчезли. Жаров потрепал собаку по холке. — Ну что, Мухтар? Погода-то улучшается, может, не все на самом деле так плохо? — он присел на корточки рядом с собакой и улыбнулся. — Ух ты, Муха, мокрый какой… Неожиданно пес навострил уши, повернул голову куда-то влево, несколько минут принюхивался, а затем рванул в дальнюю часть парка. — Муха, стой! — крикнул парень перед тем, как броситься догонять собаку. — Муха! Однако далеко бежать Максиму не пришлось: Мухтар выскочил на дорожку, ведущую в сторону небольшого уютного кафе, и в растерянности остановился, взглянув на подоспевшего хозяина. — И что это? — поинтересовался опер у пса. — Что ты там забыл? Тебя все равно туда не пустят. Овчарка утвердительно гавкнула, но внимательных и умных глаз от кафе не отвела, и Жарову ничего не оставалось, кроме как выяснить, что привлекло внимание его питомца и так его заинтересовало. Парень сделал несколько шагов по направлению ко входу и тут же замер на месте. Из кафе вышла невысокая девушка с большим букетом роз, она дошла до ближайшей скамейки и остановилась около нее, вероятно, чтобы дождаться своего спутника. Она улыбнулась своей неповторимой улыбкой и легким движением руки поправила длинные каштановые волосы, падающие на печи. Пульс у Максима сбился, его сердце, казалось, то останавливалось и замирало, то было готово выскочить из груди. 《Ва-си-ли-са, Ва-си-ли-са》, — выбивало оно. Опер не мог ошибиться: Василиса вернулась в Москву. И выглядела она куда счастливее, чем год назад, когда они расстались: улыбка на ее лице стала, казалось, в два раза шире. — Василиса, пойми, отношения на расстоянии — это ведь тяжело. Я не уверен, подумай сама, стоит ли? Наверное, никто никогда не ранит ее так сильно, как он тогда этими словами. — Возможно, нам лучше остаться друзьями, чтобы каждому из нас было легче. Одно парень знал точно: никто не полюбит ее сильнее, чем он. — Обещаю, меня не заденет, если ты примешь решение двигаться дальше с кем-то другим, а не со мной. Жаров, не отрываясь, смотрел на девушку. Она в самом деле выглядела счастливой. Интересно, сможет ли он стать таким же однажды? Сейчас он лишь натянуто улыбается в ответ на вопросы друзей, в глубине души скрывая правду: он был куда счастливее с Василисой. Максим поглубже вдохнул холодный воздух и закрыл глаза. Всем давным давно было известно: он не сможет ее забыть. Однако парню до последнего не хотелось верить, что его чувства к Михайловой со временем не угаснут, а наоборот, только станут сильнее. Мухтар бросился было к девушке с радостным лаем, но хозяин схватил пса за ошейник. — Рядом, Муха. Не нужно. Вася счастлива. Не будем напоминать ей о прошлом. Разве я не прав? Собака какое-то время продолжала срываться с места, но затем, заскулив, замерла у ног хозяина. — Прошу тебя, запомни: ты не виновата. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Но пойми, я не смогу. Мы должны идти разными дорогами, слышишь, Вася? Так будет лучше. И чем он только думал, причиняя ей такую боль? Максим хорошо помнил ее глаза в тот момент. Она смотрела на него так же, как и всегда: уверенно и прямо. Василиса сильная. Будь он на ее месте, он бы сразу же вонзил себе в сердце с десяток острых ножей, или, на худой конец, сбросился бы с крыши, а она — нет. Она всегда обладала каким-то вечным терпением и долей оптимизма, и потому сумела отыскать свое счастье. Для Максима же после этого разговора все полетело к чертям, и как бы ему не хотелось выкинуть мысли о Михайловой из головы, он до сих пор продолжал ее любить. Никто никогда не нуждался в Василисе больше, чем он сейчас. Видимо, Самойлов, как обычно, был прав: отпустить девушку было глупо и неправильно, он должен был сразу все исправить, купив огромный букет и отправившись в Питер. Но Вася не приняла бы подарков - она гордая. Да и сама девушка не раз говорила, что ей не нравится, когда откупаются деньгами, и ругалась даже после скромного букета ромашек. Но что тогда дарит он, чего не дарил ей Жаров? Золото? Бриллианты? Если бы он знал, что она нуждается в этом, он нашел бы способ усыпать ими каждую тропинку, ведущую к ее дому. Он подарил бы ей весь мир, если бы тогда не совершил роковую для себя ошибку. Мухтар, все это время сидевший у ног хозяина, вдруг рванул к Василисе, отказываясь подчиняться Максиму, и через мгновение девушка, держа в одной руке цветы, с улыбкой гладила пса. Жаров подошел к ней нерешительно и молча встал рядом. Василиса подняла глаза на парня и замерла, не зная, что лучше всего сказать или сделать. — Ты изменилась, — задумчиво произнес опер. Оглядев девушку с головы до ног, он заметил золотое колечко с бриллиантом на безымянном пальце. Михайлова, поняв, куда он смотрит, будто бы виновато спрятала руку в карман пальто и отвела взгляд. — Выглядишь счастливой. — Максим, — тихо начала девушка, — я не одна, потому что Стас… — Это неважно, — прервал ее Жаров. — Ты не должна оправдываться. Осенний ветер вновь подул ему в лицо, а на дорожку стали падать первые капли холодного дождя. — Но я люблю тебя, Максим! Слова, за которые парень отдал бы все, что у него есть сейчас. — Не нужно, Вась. Ты забудешь. — Я знал, что рано или поздно ты полюбишь другого. Но Василиса, если он, как и любой другой, однажды разобьет твое сердце, знай, я буду ждать тебя здесь.Часть 1
5 июля 2017 г. в 11:43
Когда на тусклом экране мобильника высветилось 21:00, Жаров облегченно вздохнул: еще один, казалось, бесконечный и трудный рабочий день был позади. Опер отложил папку с уголовным делом на край стола и взглянул на растянувшегося во всю длину возле входной двери Мухтара, а затем перевел взгляд на опустевший стол Самойлова. 《Единственный, елки зеленые, нормальный человек в опергруппе Калитиной》, — пронеслось у Максима в голове. Отчасти парень был прав: Алексей, в отличие от коллег, не считал нужным засиживаться на работе допоздна, и все в отделе его прекрасно понимали. Дома Лешку ждала красавица-жена, сын и полуторагодовалая дочурка, в которой Самойлов души не чаял. Максим улыбнулся. Будь у него семья, вся его жизнь изменилась бы вмиг: появились бы другие ценности, другие цели, другой, абсолютно новый взгляд на мир. К черту мелочи, он сумел бы наконец найти в себе силы избавиться от привычки проводить вечера в стенах ОВД, которая, к слову, появилась год назад. Год назад, когда уехала Михайлова. Всего лишь год, а для Максима — целая вечность. С бывшим следователем Щукино (по непонятным многим причинам) связь сохранила только Сельская, но умевшая хранить тайны судмедэксперт не поддавалась натиску коллег и на все вопросы о Василисе отвечала довольно просто: 《Все в порядке》. Жаров нервно усмехнулся: как же ему надоела эта до чертиков неуместная и избитая фраза. 《Все в порядке》, — произносит Жанна, и становится так тоскливо, что даже Мухтар, быстрее всех привыкший к отсутствию Михайловой, начинает скулить. 《Все в порядке》, и опера украдкой, чтобы не обидеть Катю, с грустью смотрят в сторону кабинета следователя. 《Все в порядке》, и у Максима внутри пустота, точно такая же, как была в тот день, когда он узнал, что Василису, его Василису перевели в Питер. Все как раз-таки наоборот — ни хрена не в порядке.
— Максим, подбросишь? — к нему вышла Калитина. — Устала, как собака, Муха, уж прости.
Мухтар навострил уши и гавкнул. Парень поднялся с кресла и повернулся к следователю.
— Ты знаешь, Катя, — он вздохнул и покачал головой, — сегодня я хотел бы пройтись пешком.
— Пешком? — блондинка взглянула на него удивленно. — Жаров, ты в своем уме? Ты вообще видел, что на улице творится?
Опер молчал, и девушка, пожав плечами, продолжила:
— Впрочем, смотри сам, вряд ли ты станешь меня слушать. До завтра, — сказала она, прикрыв за собой дверь кабинета.
— До скорого, — отозвался Макс, натянув на себя куртку. — Муха, а, Муха, — он кое-как пригладил торчащую во все стороны шерсть четвероногого друга, а затем негромко произнес: — Идем домой.