Инь-Янь

      Конец августа. Птички за решетчатым окном в палате поют, одна села даже на решетку и заглянула в палату номер семь. Но, брезгливо сморщившись, повернулась обратно к своим собратам. — Да, я сам себе противен, — сказал псих, лёжа на мягком белом полу в смирительной рубашке. Настроение у него уже как полгода паршивое. Год он уже кукует тут: месяц пытался сбежать, пять бунтовал и нес всякий бред, после смирился уже. И крыша немного на место встала, и выглядеть уже более-менее как человек стал. Но иногда он так, на показуху, устраивает публичные бунты, лишь бы его побольше подержали тут: лежишь себе один в палате, тебя никто, кроме санитаров, не трогает, не то, что в детской колонии. К слову, с момента его сдвига уже прошло два года: теперь он уже не тот «смышленый» тринадцатилетний парнишка. И вот сейчас, уже после множества пластических операций, дабы скрыть его красоту на щеках, он вновь лежит на полу, проводя свои дни в сплошной деградации, казалось, сходя ещё больше с ума уже от скуки и однообразности. — Как там на улице? Эх… Можешь не стараться — я все равно не понимаю, что ты чирикаешь…       В конце коридора стучала тележка, скрипя металлическими колесами о кафель. Санитары что-то в ней возили два раза в день — утром, в полпервого, и вечером в без двадцати девять. Возможно, там возили какие-то уколы для особо буйных, чьи палаты находились в самом конце второго этажа (там ещё, насколько помнит Вудс, постоянно лампочка мигала или перегорала, поэтому там так «зловеще» темно). Братишки в белых халатах, что здесь работали, постоянно придирались к пациентам, то и дело пытаясь вывести их из себя. Конечно, это сурово каралось (не только со стороны начальства, но и со стороны «жертв»), но что возьмёшь с них — самому старшему было двадцать пять! Джефф уже успел выучить их имена: Майк, что постоянно их пресекает, Джерри-философ, Инга, девушка с короткими волосами «под мальчика» и с великим множеством пирсинга, Томми и Лео — «клоуны от бога» и милая санитарочка Мария. Прочие тут редко вообще появлялись и больше имели дело с особо буйными — те санитары были в принципе неразговорчивы и обращались друг к другу как «Мистер Шмидт, там приступ в палате пятнадцать», «Я учту это, Мистер Болл». Они были столько одинаковы, сколько не запоминающиеся. И лица у них какие-то слишком типичные, без каких-либо ярко выраженных признаков. Вон, если раздается ржач — Томми и Лео, если ворчание и несусветная ругань — Майк, вечное молчание и звон длинных сережек-крестиков об пирсинг на щеках — Инга, сюсюканье с пациентами (и такое бывает) — Мария. Не то, что эти деловые люди, как из инкубатора.       Тележка проехала мимо палаты Вудса, постучала колесами о маленький порожек сразу после его камеры, и вошла в эдакую «темную сторону» — отдел особо буйных. Голоса парней стихли. Остались между палатами семь и восемь (они были друг напротив друга) лишь Инга и Мария. Одна из них достала связку ключей. «Не уж то меня…?» — подумал псих, но «беда» обошла его стороной — открыли восьмую палату. Раздался третий, высокий и надрывающийся девичий голос. — Здравствуйте… — Произнесла рыжеволосая «жительница» палаты. — Здравствуй, — сдержанно поздоровалась басом Инга и, шурша бумагами, вытащила листок из файла, прикрепила его к планшетке, достала ручку и села на кровать. — Вилл Алекс Варгас? Две тыщи третий, двадцатое, пятый месяц? — Да, — ответила Вилл, что-то предвкушая. Она знала, что Инга с недавних пор стала замещать главврача, а если он пришел, значит…тебя или выпускают, или переводят в отдел для особо буйных. — Что-то случилось? — В том то и дело, что нет. — Баоф начала грызть от волнения кончик ручки, думая, видимо, с чего начать. — Как у тебя самочувствие? До сих пор видения? Как сны? Те самые кошмары снятся? Умершие родственники снились? А брат снился? А ты хочешь, что бы мы тебя выписали? — Хорошо. Нет. В норме. Нет. Нет. Да. Нет. — Ответила сразу на все вопросы Вилл — у нее отличная память. — Почему не хочешь? — удивлённо спросила Инга. — Мне здесь и так хорошо — хоть с кем поговорить есть, — понуро ответила девушка. — Вон, хотя бы из седьмой палаты — милый парень. Знает много всего, особенно о космосе и философии. Он мне рассказал много о чёрных дырах, о планетах, о звездах. Он мне рассказал, что оказывается, что мы видим звезды, какими они были миллионы лет назад. То, что скромные маленькие звёздочки живут дольше пафосных гигантов. То, что существуют звёздочки-близнецы, что вращаются вокруг друг друга. Мне здесь хорошо, а дома со мной никто не поговорит так, как говорит со мной он… — Милая, ты хоть видела его лицо?! — Недовольный тон проскользнул в голосе Баоф. — А то, что он сотворил со своей семьей?! Пусть он перетерпел великое множество пластических операций и ещё больше ринопластик, пусть срок его лечения подходит к концу, но он — не просто псих, милая, а настоящий убийца! Они все умеют говорить красивыми словами для прикрытия своей настоящей личины!        Джефф услышал, как Варгас всхлипнула. Он часто видел её сквозь решётки в двери, но никогда не показывался ей. Он любил ей действительно рассказывать о звездах. Почти каждая ночь этим летом ясная, и его излюбленным занятием было находить различные несуществующие созвездия и рассказывать о них Вилл. Она любила слушать его. Она почти ничего о нем не знала, знала лишь то, что он любит смотреть на ночное небо. Скоро полюбила и она. — Там, за окном с моей стороны видны пять точек, — рассказывал в одну из таких ночей он Варгас, — это борода старца. — А что это за старец? — Это целитель из гор Тибета, — начал свой рассказ Вудс. — Как-то раз к нему пришла группа беспризорных детей. Их было пятеро, один из них нес черепашку. «Почему черепашка только у тебя?» — спросил целитель. «Я умирал от голода и съел свою», — ответил первый мальчик. «Я тоже, но у меня была самая большая черепаха и я съел её яйца. Я запек их в золе», — ответил второй. «Я отпустил свою черепашку в море», — ответил третий. «А я не люблю черепах и боюсь их. Поэтому я не взял с собой», — ответил четвёртый, самый тощий. На следующий день целитель умер, но перед смертью он сказал, что бы они не ели ту черепашку, не бросали её в океан - потому что она сухопутная, не били её яйца, а оставили её с целителем. Мальчики ушли, а черепаха была единственной, кто видела его смерть. Перед ней он нацарапал на папирусе «Вы настолько жалки, что смерть целителя, что спасал вам жизни, видели не спасенные, а лишь маленькая молодая черепашка». — Грустно, — после минуты тишины ответила Вилл. — Почему в твоих рассказах всегда все в конце умирают? — Потому что лучшие умирают всегда, — немного помедлив, ответил Джефф. — Когда-нибудь, умрут и звезды. И ты умрёшь. И те воробьи за окном. Моя семья умерла ещё раньше, ведь они — все для меня. — И ты умрёшь? — Я не умру. Никогда.       «Я нечисть, я не заслуживаю смерти», — уже продолжил мысленно Вудс. Вилл ничего не сказала после этих слов. Джефф чувствовал, что она, наверняка догадалась о смысле этой фразы. После этой ночи диалоги у них получались натянутыми. Он открыл ей ту истину, что давно крутилась у него в голове. «Почему она не спросила, из-за чего мальчики пришли к этому деду? Почему сухопутные черепахи оказались в Тибете? Почему те без родителей? И можно ли есть черепашьи яйца? Почему именно об этом?»       Заглянув в маленькое окошко, он увидел её грустные голубые глаза, что смотрели на коротко выбритую макушку Инги. Баоф поставила какую-то подпись и произнесла: — У тебя новый опекун — это твой старший брат. — А что с родителями?.. — Голос Вилл начал дрожать. — Они… Э… Уехали. На время, — мешкая, неуверенно ответила санитарка. Джефф догадался, что она не хотела испортить психику девушки во второй раз. Улыбка растянулась на его лице — он задумал нечто такое, что помогло бы ему вновь беседовать с Вилл по ночам — она все равно не хотела уходить… — А можно в последний раз попрощаться с парнем из седьмой палаты? — Неуверенно спросила та. — Вообще, к пациентам не пускают посторонних… — С каменным выражением лица ответила Инга, но, увидев в глазах девушки мольбу, смягчилась. — Но исключение сделать можно, раз он уже вменяемый. Иди, только быстро.       Инга дала ей ключи. Вилл выхватила их и на радостях побежала открывать седьмую палату. Колокольчик рассудка зазвонил в голове Вудса, обрекая того на панику: «Только не это!!!» Но было уже поздно — дверь открылась… — Ты… — Немного шокировано произнесла та. — Это и есть ты? Джефф не ответил. Он никогда не отвечал на очевидные и риторические вопросы. — Ты такой…необычной… — Наружности? — Продолжил за неё Вудс. — Тебе вроде как все Инга обо мне выложила. Ты все равно заглянула ко мне. Теперь я противен тебе. — Ты мне не противен, — улыбнувшись, ответила та. — Ты красивый. — Я не видел своего лица со времён пластических операций, увы. — Очень жаль. И ещё… Слушай, я… — Я тебе нравлюсь? — Напрямую спросил тот. Ему это было важно: если он ей действительно нравится, то было бы неплохо, что бы она осталась. Ну, а если нет — он ещё найдет, с кем поговорить. Не впервые. Но он понял без слов, как она, засмущавшись отвернулась. Она уже готовилась захлопнуть дверь. — Пока. — Стой! — Резко окликнул Джефф. — Подойди ко мне.        Скорость их передвижения была существенно разная, ведь Вудс был в смирительной рубашке, закреплённой ремнями, а Вилл могла перемещаться свободно. Та подошла к нему и присела на корточки. — Инга врёт. — Начал он воплощать свой «план». — Родители не уехали… Не советовал бы я тебе возвращаться. — Так это же хорошо, что не уехали! Не будет сильно брат докучать и не тащить домой своих друзей-собутыльников! — Не в том дело, — наигранно помрачнев, сказал Джефф — ему было вообще до лампочки, какие у неё там беды. Главное — собеседник, чтобы окончательно не сойти с ума. И желательно влюбленный в тебя сообщник, готовый на все ради тебя. Это пригодится для побега. — Они погибли. За ними послал наемных убийц тот псих из десятой палаты. Я сам слышал, как он говорил по телефону — без понятия, где он его взял. Это было прошлой ночью, пока ты спала. Я все слышал, но сомневался: сказать или нет. Сейчас случай подстать. Прости.        Пока Вудс рассказывал это, из глаз девушки потекли слёзы. Узкие брови задрожали. Она поднялась, уже готовясь уходить, как вдруг случилось нечто, что предугадать никто не смог…       Раздался шум мотора. Он приближался с невероятной скоростью и, судя по шелесту листьев, он валил под собой деревья. Ну, а обычный легковой целое дерево, а тем более — приблизительно семи штук (около психбольницы были высажены множества тип), повалить не сможет. Значит танк, как минимум. Но ведь танк не издает таких звуков! Ответа на это Джефф найти уже не мог…       Мягкая обивка отлетела вместе с бетонной стеной. Поднялась пыль, грязь и прочая нечисть. Джефф не мог разглядеть ничего, как и услышать — от такого грохота он временно оглох. Вдруг, его кто-то сгреб в охапку и закинул на плечо. Рука была явно женская, но женщина эта, в таком случае, имела лишние килограммы — Джефф не был качком или жирдяем, но и дрыщем его не назовешь. Хотя судя по тому, с какой лёгкостью его закинули на плечо, девушка должна была весить как минимум в два раза больше него и быть на голову-полторы выше (З.Ы: т.к. Джеффри ещё подросток, то он не обладает ростом, по моим представлениям (также это мой фанфиковый канон) выше 160-165 сантиметров, так как я представляю, что он выше меня на пол головы (мой рост 155 см). пусть в фанфе ему и 15, но физиология у людей разная, да и в оригинальной его истории ничего не сказано про рост и какого он роста будет позже.). Ветер ударил в лицо, но помутнение в глазах ещё не прошло. Судя по всему, женщина выбежала на улицу. Однако её очертания он разглядеть смог: тёмная негроидная кожа, на фоне всего этого, ярко выделяющиеся розовые волосы с чёрным в корнях — краска, ничего необычного. Вскоре глаз уже смог чётко различать предметы и легко фокусироваться. Девушка действительно была увесистая, но килограмм максимум 90-95. Откуда такая сила? Ведь она не только его несла, но и ещё бежала! Под торсом, где она его держала, он ощутил мощные бицепсы — тренировка. Скорее всего тут задействована штанга, гантели, либо военная подготовка, но последнее было исключено — во-первых, она бы в любом случае не была бы такой толстой, во-вторых — неповоротливой и медленной, хотя у неё был побочный груз — второй человек, весящий примерно 55 кило!       Отвлекая Джеффа от пространственных рассуждений, та громко выругалась, наступив на кошачий хвост: «Убью тебя, Морган!» И ещё сетовала: «Притащила в важнейшую операцию свой шашлык, который под ногами путается. Нет, на меня „Жируха, а ты парня возьмёшь“, а на свою падаль „мой уси-пусечка, посиди пока в сторонке“. Мирона то, Мирона се, Мирона парней из психушки таскает — Жируха! Из-за параши этой половину погибло и взято только из-за того, что растянулось на земле, запнувшись через эту морду — уси-пусечка! Тьфу!» — Совсем плохо? — Спросил равнодушно Вудс. Он нисколько не удивился. Его уже ничего не удивляло. — Совсем! — Всхлипнула Мирона. — Не уважает родная сестра! Почему, а? — Скорее из-за того, что это просто привязанность к коту. — Пожал плечами Вудс. — У неё нет привязанности ни к чему. Это просто так, что бы меня позлить, — проворчала Мирона и закинула (в буквальном смысле) Джеффа в припаркованный вездеход около обочины дороги. — Посиди маленько тут, пожалуйста. Я скоро вернусь, но уже не одна. Не волнуйся, мы не из полиции.       Она захлопнула дверь и отправилась в сторону психушки, предварительно заперев машину. Плачевно, что Джефф упал на сидение лицом и, так как сиденье было узкое, то он не мог перевернуться, иначе свалился бы. Сейчас он вдыхал пыльный воздух и думал о том, как бы до возвращения Мироны не задохнуться. Ну хоть этот тёмный салон — не белая седьмая палата, хотя он точно также лежал в смирительной рубахе. Интересно, как там Вилл? Джефф поморщился. Почему он о ней думает? Она даже не его друг — это просто мишень для разговоров, только и всего. Хотя оставалось ощущение, что он её еще встретит. И это чувство было настолько назойливым, что казалось само провидение чешет у него за ушком. Иногда такое уже случалось, но он просто верит, что это всего на всего развитая интуиция, не более. А может, и менее — совпадение.       И ещё эти её странные сны. У неё был блокнот, где она зарисовывала образы из своих сновидений. Главными героями её снов были родители и брат. Насколько Джефф знал, с братом у неё были странные отношения: тот неконтролируемо пил и постоянно её бил. Родители были неким оберегом для Вилл: пусть они даже пальцем не прикасались к своему старшему сыну, но когда они рядом, он вел себя смиреннее.        Сверху послышался оглушающий шум. «Вертолёт», — догадался Вудс. Вертолет опустился на землю, подняв целое облако пыли. Из него начала вылезать Мирона (он это узнал по её складкам на бокам), а за ней — худощавый низкий паренек-китаец, и такая же точно девушка с волнистыми черными волосами. Но было в ней что-то притягательное, что ощущалось тем, что сидит в солнечном сплетении рядом с желудком, и от этого «что-то» его начало крутить. Поначалу, Джефф подумал, что эта уснувшая в нем влюбленность, но позже оказалось, что это просроченная еда в дурдоме дала о себе знать. Поэтому он отбросил все эти розовые мысли, что передают в строках авторы ванильных романов. Но девушка и впрямь была занятная: её округлые маленькие глазки и округлые щечки выдавали в ней с потрохами японку, но курносый нос и губы немного неправильной формы отдавали чем-то европейским, не исключено, что славянским.       Джефф разглядывал её с интересом заводчика, что подбирает себе куру на бульон, но дверь машины вновь отворилась и его в очередной раз возгрузили на плечо. И вот, его уже закидывают в вертолёт, разрезают ножичком «путы», что сковали его с ненавистной рубахой. Он садится на какую-то коробку и уверен, что дальше будет что-то, что изменит его однообразную жизнь к чертям. И он оказался прав.