***
Незамысловатая мелодия эхом разносилась по окрестностям. Привычная всем соседям гитара почти не оставляла сомнений по поводу того, кто являлся её владельцем, ожидаемо наталкивая на мысль о немного странноватом Робертсоне. Однако, что это? Миссис Ларк прислушалась, замечая вдруг в палитре звуков печаль и даже некую обречённость. Женщина тут же одёрнула себя, в уме соглашаясь с тем, что несносный брат её знакомой был слишком ярым оптимистом для того, чтобы такой подтекст в его музыке был правдой. Списав всё на небольшие слуховые галлюцинации и собственное плохое настроение, она задвинула занавески и направилась вглубь комнаты. Тем временем, вполне себе реальный Роберт со вполне себе реальной грустью перебирал струны на любимой гитаре. Солнечный свет едва проникал в палатку, сообщая её хозяину о скором наступлении ночи, которая обещала быть по-летнему приятной и тёплой. Одиночество юноши нарушали лишь сверчки, о чём-то горячо спорящие между собой, и редкие случайные прохожие, полностью погруженные в свои хлопоты. К слову, мелодию, что так привлекла внимание миссис Ларк, Роберт уже давно перестал контролировать, безвозвратно канув в пучину воспоминаний. Жизнь, до тошноты приевшаяся и словно имевшая горький привкус, в один момент повернулась с ног на голову, не давая даже успеть одуматься. Песни Робертсона, до того воспринимающиеся лишь как жалкое бренчание, обрели смысл и полюбились кому-то. И имя ему — Мэри. Мэри Поппинс. До её появления юношу не презирали разве что собственные племянники, и лишь сестра относилась с неким нисхождением, благодаря обязывающим на то родственным связям. Как лишний груз Роберт болтался на шее Бэнксов, привыкший к осуждающим взглядам со стороны. Но Мэри, милая Мэри, разглядела в нём того, чего не видели остальные. Одна из немногих, она видела рядом с собой живого человека, безмерно любящего своих племянников и благодарного за всё, что у него есть. Она подарила ему те минуты, в которые он ощущал себя действительно нужным и важным для кого-то, с уважением смотрела на его творчество. Мэри пела, танцевала и улыбалась вместе с ним, разом вливая в серые будни все цвета радуги, пуская по венам ощущение теплоты и счастья. А после, она исчезла. Также внезапно, как и появилась. Резко, словно пощёчиной, возвращая в реальность и оставляя Робертсону после себя лишь гитару и пропитанные радостью воспоминания. Одиночество, презрение и однообразность также поспешно вернулись в жизнь музыканта, как пришло чувство опустошённости. Он чувствовал себя брошенным, вновь стал никому ненужен. Должно быть, юноша не имел на это права, но в чём-то он осуждал Леди Совершенство. Мэри, милая Мэри, исчезла, оставив вместо себя в себя в сердце зияющую дыру.***
Резкий порыв ветра чуть покосил палатку, отрывая Роберта от размышлений. Отложив гитару в сторону, юноша выглянул наружу. Солнце окончательно скрылось, оставляя за собой лишь тонкую розоватую линию у края горизонта. Вокруг зажигались первые фонари. Робертсон усмехнулся про себя, отметив, что последний раз точно такие же порывы ветра предшествовали появлению и исчезновению Мэри Поппинс. Однако, никакой Мэри рядом естественно не обнаружилось. Ночь уже полностью вступила в свои права, а сон никак не шёл. Удивительно тёплая и ясная для Лондона погода так и манила своей исключительностью, и юноша сдался, медленно прогуливаясь в сторону набережной, насвистывая по пути под нос незамысловатую мелодию. Грустно усмехнувшись статуе мальчика, которой теперь уже никогда было не суждено ожить вновь, Роберт стал всматриваться вдаль, наслаждаясь тишиной. После, вновь обернувшись к мрамору, зачем-то пробормотал: — Похоже, Нелей, мы с тобой оба останемся навсегда мертвы, живши лишь раз вместе с Мэри. — Сомнительное утверждение, Мистер Эй, — юноша вздрогнул, со страхом оборачиваясь в сторону источника звука, — поверьте на слово, ваша жизнь не зациклена на мне. Прямо за спиной Робертсона стояла абсолютно реальная Леди Совершенство, как и в последнюю их встречу с улыбкой рассматривая его. Любовь Мэри к внезапности настолько обескуражила юношу, что тот лишь открывал рот и тут же закрывал его обратно, не в силах промолвить ни слова. Девушка улыбнулась: — Вы столь похоже изображаете рыбу, что сейчас сошли бы достойной заменой той, что была с Нелеем. Может, обрати я вас, полисмен больше не станет так злиться? Наконец, Роберт вновь обрёл дар речи: — Как вы тут оказались? — Попутным ветром занесло, Мистер Эй, ну что за глупые вопросы, — Мэри произнесла это как истину, понятную каждому, с неким осуждением глядя в сторону юноши, — прогуляемся по парку? — Конечно! — Боясь упустить внезапно подвернувшийся шанс, Роберт тут же присоединился к девушке. Ветер уже давно успокоился, лишь ласково обдувая случайных прохожих и принося с собой долгожданное ощущение свежести. Ни Мэри, ни Робертсон словно не знали, с чего следует начать разговор. Девушка выглядела крайне задумчивой, явно пытаясь определиться внутри себя с чем-то, что давно не давало ей покоя. Юноша же то и дело недоверчиво оглядывался в сторону своей спутницы, до конца не веря в то, что это всё действительно происходит. Давно забытое ощущение счастья словно разом накатило на него вновь, и он никак не мог надышаться миром, кислородом в котором была Мэри Поппинс. Вдруг Леди Совершенство обернулась в сторону Роберта: — Возможно, мой вопрос прозвучит не совсем корректно, — девушка быстро поправила и без того идеально лежавшую прядь, выдавая своё волнение. Однако, голос её при этом остался не дрогнувшим, — но мне просто не у кого больше спросить. Скажите, Мистер Эй, вы знаете, что такое любовь? Робертсона переклинило второй раз за вечер. «Конечно, я знаю, что это! — хотелось крикнуть ему, — это прекрасные зелёные глаза напротив, искрящиеся светом. Это пухлые губы, чуть вздёрнутые в улыбке. Это светлые кудри, в которые хочется зарыться и раз за разом вдыхать их запах, прижимая к себе хрупкое тело». Но вместо этого обескураженный юноша лишь спросил хриплым голосом: — Почему же вы спрашиваете у меня такие вещи? Любовь множество раз воспевали в книгах, о ней писали песни и поэмы. Я думаю, что гении, такие как Шекспир или Глинка, дадут вам куда более исчерпывающий ответ. — Но вы ведь тоже музыкант! — от чего-то горячо воскликнула Мэри. — К тому же, одно дело читать о ней в книгах, и совсем другое - испытать на себе, ведь правда? Тут Робертсона озарила внезапная догадка: — Неужели вы никогда не любили, Мэри? — и, глядя на собеседницу, готовую возразить, добавил — Разумеется, дети не в счёт. Юноше показалось, что Леди Совершенство даже покраснела (Но это однозначно бред. Разумеется, она никогда не краснеет). В её голос вдруг вновь вернулись стальные нотки, а спина будто стала ещё прямее, чем была: — Интересоваться такими вещами некультурно, Мистер Эй, — она поправила невидимые складки на платье, — впрочем, я тоже не должна была задавать вам свой вопрос. Простите. Ещё некоторое время они шли в полной тишине, вслушиваясь в тихий шелест деревьев. Каждый думал о своём, а неловкость ситуации словно возвела между ними невидимую стену. «Возможно, это наша последняя встреча», — подумал Роберт, — «Моя вторая жизнь закончится здесь, так и не начавшись». — Мэри, — юноша вновь обернулся к спутнице. Та смерила его заинтересованным взглядом, — к сожалению, я не смогу объяснить вам, что такое любовь. Однако, если вы хотите, я мог бы это продемонстрировать? Девушка выглядела задумчивой, но тем не менее, сразу нашлась, что ответить: — Пожалуй, хочу, Мистер Эй. Трясясь внутри и снаружи от съедающего его страха, Роберт неловко мазнул своими губами по губам девушки, после ненадолго отстранился, глядя в её распахнутые от шока глаза, и вновь поцеловал, прижимая себе и неумело сжимая губы, как в самых смелых своих мечтах. Отчаянно, как в последний раз (а может, так оно и было), он цеплялся за её плечи, и, зажмурившись, пытался запомнить каждое ощущение, так яростно сносящее ему голову, каждый миллиметр чужого тела и чужих губ. Те секунды, что были у него сейчас, казались целой жизнью, за которую он действительно готов был умереть. Когда Мэри в его руках пришла в себя, юноша неосознанно напрягся, готовясь ощутить острое жжение на щеке и возмущения в его сторону. Однако, вместо этого девушка придвинулась ближе, заводя руки за спину опешившего Робертсона и прижимая его к себе. Он отстранился, со страхом опуская взгляд. — Вы знаете, Мистер Эй, отчего я так привязана к своим воспитанникам? — вдруг спросила Мэри. — Честно говоря, такой же наивной, как и они, детской любовью? — Роберт задумчиво свёл брови. — Я буквально чувствую к Майклу и Джейн то же, что и они ко мне, — хитрая улыбка появилась на лице девушки. Юноша вдруг ошарашенно поднял глаза — Но этого не может быть, Мэри! — она смотрела на него лукаво и чуть обречённо. — Ещё как может, Мистер Эй, — девушка уткнулась ему в плечо, не разрывая объятий — только я всё никак не могу понять, зачем же так сильно страдать по мне? Уверена, я этого не стою. — Вы стоите больше, чем вся моя жизнь, — и, замечая укоризненный взгляд, Роберт тут же добавил — Я всего лишь хотел сказать, что знаю ответ на вопрос. Любовь, Мэри, - это ты.***
Где-то вдалеке ярко мерцали звёзды, очаровывая всех случайных зрителей своей красотой. Среди них ярким пятном выделялся тонкий месяц, совсем недавно появившийся после новолуния. Однако, не только он родился в эту ночь. Тогда двое обречённых на одиночество людей нашли друг друга, без остатка отдавая сердца. Роберт вдруг ощутил себя снова живым и до боли счастливым, а Мэри знала, что ей есть, куда возвращаться, что она будет любима даже сквозь бесконечность, на которую была обречена.