Шахматы, какао, и замерзшие сердца

На улице стояла зима. Та самая, красивая, похожая на сказку. Белые снежинки, тоненько смеясь, падали на белый ковёр, увеличивая его толщину и громкость хруста, и просто сияли в солнечных лучах. Люди, одетые во множество одежек, были похожи на снеговиков, детишки играли в снежки, и, весело смеясь, запихивали «противникам» холодный, блестящий снег за шиворот. Зима была морозной и колючей, как сотни тысяч иголок, и, кажется, тоже смеялась, укутываясь в свой белый шарф, и попивая горячий какао. Она брала в холодные ладони снег, и сдувала его, посылая миру мириады снежинок, а после, вновь смеялась и делала глоток горячего напитка. Среди разноцветных пешеходов выделялась хрупкая фигурка рыжеволосой девушки: она восхищенно взирала на маленькие ажурные снежинки своими неестественно синющими глазами и высовывала язык, пытаясь словить хоть одну из них. Сегодня Василиса (та самая девушка) решила пойти домой пешком, прогуливаясь по заросшей посадке, служившей коротким путём. Но в её планы совершенно не входило задерживаться в школе, играя со своими одноклассниками в шахматы. Играть в них, к слову, Василиса не умела и не хотела, но на кону стояла честь, и её домашняя работа по алгебре, которую все равно пришлось отдать двоечникам класса на процедуру списывания. В общем, о том, что одноклассники поспорили с девушкой они успели ещё раз десять пожалеть, и столько же раз проклясть медлительную Василису с её попытками играть. А она сидела и думала. Думала о многом, но в первую очередь, — что же такое шахматы, и как в них играть. Позже и дурак бы понял, что играть в сию древнюю, как сам мир, игру девушка не умела, но умела проигрывать, причем сногсшибательно. А потому, её тетрадь с формулами на завтрашний урок пропутешествовала по всему классу, вернувшись к ней через один урок и две перемены (за время которых девушка и должна была идти домой). Василиса подумала, что было бы не плохо поспешить, ведь зимнее холодное солнце начинало скромно прятаться за тучи, постепенно снижаясь, а ветер, тихо подвывая, превращал снежинки в колючие иголочки и заметно затруднял движение. Вечерело. Дети забегали в подъезды, прощаясь с друзьями, людей становилось все меньше, а вьюга медленно набирала обороты. Волшебным образом зацепившись за собственную ногу, девушка, нелепо взмахнув руками, с грацией чайника, полетела вниз. Полёт был коротким, а приземление болезненным до цветных пятнышек перед глазами. Про себя Василиса молила всех богов, чтоб те послали ей спасителя от совершенно неприятного столкновения, но видимо они немного опоздали… — Девушка, Вам помочь? — донесся голос слегка припозднившегося спасителя до Василисы, которая, к слову, сидела все так же, с зажмуренными глазами, и считала цветные пятнышки. — Девушка? — повторили сверху. Василиса открыла глаза и взглянула на парня: довольно высокий брюнет протягивал ей руку, обеспокоенно оглядывая голубоглазую. — Нет, — замотала она головой, — не стоит. Я сама. — И сделав попытку подняться, поскользнулась, и снова упала. До неё донесся лишь хриплый смех, более колючий, чем все февральские вьюги вместе. Пробирающий до дрожи. Опомнившись, она что-то проворчала и насупилась, обиженно надув губы. А через несколько мгновений Василису, словно маленького ребёнка, подняли, и аккуратно приобняли за талию. — Вы не ушиблись? — Спросил парень абсолютно серьезно. О недавнем смехе напоминали лишь веселые искорки глазах. — Я в порядке, — заверила девушка, заинтересованно разглядывая парня. Взгляд то и дело возвращался к глазам, а сама Василиса не могла понять, что же в них такого примечательного? А в его глазах был лёд всех океанов мира, было небо, и совсем чуть-чуть незабудок. Это была безумно гремучая смесь, впечатывающаяся, как клеймо, в память. Она тряхнула головой, сгоняя наваждение, и улыбнулась так, что все льды могли бы растаять, прогоняя зиму, так, что можно было бы осветить минимум — континент, и согреть все замерзшие сердца. Но чуда не случилось, светлее не стало, а сама девушка начинала замерзать. — Может чаю? — предложил парень, разглядывая Василису, как диковинную зверушку. — Спасибо, но я не имею привычки распивать чай с незнакомцами, к тому же вечереет, а мне ещё до дома добираться, — вздохнула девушка, и развернулась. — Всего доброго. Озадаченно глядя вслед удаляющемуся силуэту рыжеволосой, он крикнул: — Я — Фэш, — и тихо добавил, — до встречи. А вьюга злилась, сбивая девушку с пути, уныло подвывала, иногда кидая особенно колючие горсти снежинок в лицо. Василиса уже в который раз проходит эту поляну, внимательно смотрит на едва заметенные следы, своих же сапог, но вновь упрямо идёт в неизвестном направлении. Упертости этой девушке не занимать, но силы медленно покидали её в самый неподходящий момент. Она оперлась о дерево, плотнее кутаясь в пуховое пальто. Василиса напоминала тлеющий уголек, среди холодных снегов. «Влетит же мне дома от папы», — подумала голубоглазая, оглядываясь вокруг. Но все дороги замело, время уже, наверняка, близилось к восьми, а она все так же стояла, даже не подозревая, что все ещё не отошла от начала посадки. Василиса прикрыла глаза. — Девушка! — Послышалось ей. «Наверное ветер шутит, или снится, я вполне могла уснуть от такого холода», — лениво проползла мысль в голове.  — Черт, — послышалось совсем рядом, — не засыпай, ты главное не засыпай. — Бормотали сверху. Вьюга убаюкивала, ветер тихо пел колыбельную, а парень нес Василису, бормоча что-то очень успокаивающее и тёплое, как весенние дни. Не заснуть в таких условиях было крайне сложно, мысли были вязкими, и даже необходимость появиться дома, чтоб не получить нагоняй, казалась чем-то далеким и эфемерным. Кто бы мог подумать, что случайное знакомство может спасти жизнь. Или, может, не такое уж и случайное? Кто знает, как Судьба плетет свои нити… Как бы там ни было, эти две нити ещё не раз пересекутся. Василиса проснулась, укутанная в большое пуховое одеяло. Оно было мягким и тяжёлым, будто бы специально не давая девушке из-под него вылезти. — Проснулась уже? А я тебе чаю принёс, с малиной. Согревает, — в комнату вошёл Фэш неся поднос с чаем, и, кажется, вареньем. Василиса отчётливо помнила, что произошло, потому, решив не расспрашивать о случившемся, просто взяла чашечку и сделала глоток. — Спасибо, — тихо прошептала она. Никто из них так и не понял, было это сказано за чай, или за спасение, но оба не взяли это во внимание. За окном злилась метель. А зима, все так же смеясь, посылала новые и новые снежные вихри. Она сделала глоток какао, и снова засмеялась. Ну и будет Василисе дома за такое исчезновение. Но это будет потом, дома. А пока… — Как тебя зовут, Огонек? — Неожиданно нарушил тишину брюнет, глядя на девушку. — Я Василиса, — улыбнулась она той самой улыбкой, что топит весь лёд, и согревает все замерзшие сердца. По крайней мере одно сердце она точно согрела.