Мёртвая линия.

      — Чувствую себя неуютно.       — Это всего лишь аукцион, Вилле. — Линде вёл себя предельно скромно, но за темными, круглыми очками, которые он сегодня надел, плясали самые настоящие бесята.       Друзья выглядели максимально представительно и нарочито расслабленно, прицениваясь к размаху события.       Они старались держаться подальше от шумной компании корпуса А.       То ли сотрудникам было не до них, то ли они старательно пытались не замечать их присутствие, но никто даже не смотрел в сторону двух воротил компании, а потому вели они себя донельзя непринужденно.       Линде уж точно.       Что до второго участника драмы, Вилле сто раз пожалел, что сунулся на это треклятое мероприятие, с которого не то, что свинтить — раньше уйти едва ли получится. Об этом говорил еще Марк Картман на планерке в честь распродажи раритетных марок автомобилей. Тем самым, корпорация привлекла бы к своей деятельности внимание, заставив присмотреться к ним, как к потенциальным партнерам на фондовом рынке.       Блуждая по фойе, которое враз стало местом разгара вечеринки, Вилле перехватил бокал шампанского у официанта, под неодобрительный взгляд Лили.       Сам Линдстрем не пил, от чего вокруг этой его привычки бродили престранные толки, в духе: тяжелая болезнь, психическое расстройство или не желание быть частью общества, которое никогда не смущала перспектива выглядеть мебелью на фоне более перспективных сотрудников.       Отдыхать, в отличие от персонала, Линде и Вилле точно не планировали.       Линде ходил в наушнике, принимая срочные сообщения от коллег, задействованных в организации вечера.       Если хотите узнать, что из себя представляли такого рода вечера, то Линдстрем с большим «удовольствием» расскажет, как устроен мозг, или сердце, зовите любым доступным словом, подобных событий.       Для начала — это выгодное решение избавиться от балласта. Не важно, что это будет — рухлядь ли за несколько тысяч долларов, дорогая картина или просто редкая, коллекционная вещь.       Второе — активная пиар-компания, которая сможет Вам втюхать даже говно ежа, и Вы будете от всего сердца благодарны, потому что второго такого говна нет на всем белом свете.       Сам этот ёж регулярно лечится в Германии, проектирует атомные коллайдеры и, как Вы могли не знать, был спасен Греттой Тунберг, когда она просто от скуки переплывала без лодки (ей не привыкать) северо-ледовитый океан.       Третье: ни за что не верьте своим глазам, потому что всё, что Вы видите — заранее спланированный спектакль, над которым трудилась труппа артистов, названных социологами, психологами, логистами, супервайзерами и прочими громкими титулами, с одной лишь целью, а именно — забрать Ваше внимание и, самое главное, — деньги.       Четвертое: мерч, мерч, и всё, что с ним связано. А также — напитки, еда, элитные сорта вин и мастер-классы от ведущих специалистов.       Пятое — всем плевать. Запомните это раз и навсегда.       Линде указал Вилле на террасу, где они зависли на битых полчаса.       Вокруг продолжили сновать надоедливые репортеры и просто зеваки, но людей здесь было значительно меньше, чем в фойе. И это не могло не радовать.       — О чём думаешь? — Линде раскурил сигарету, поглядывая на друга.       — О том, как завалился бы на кроватку и оставил бренный мир на попечение стрессоустойчивых, активных и деятельных людей, вроде тебя.       — А они вообще существуют? — Задумчиво спросил парень, глядя в ночное небо. — Думается мне, такие состояния бывают лишь по настроению. Хоть я и не уверен, что не сужу весь мир только по своим ощущениям.       — До тридцати уж точно. — Вилле хмыкнул.       — Погоди, сейчас алкоголь в голову ударит, сразу забудешь о том, каким был прежде.       — Ну-у, в последнее время он действует на меня лишь как снотворное. Не более того. — Парень безумно ухмыльнулся, допивая остатки и отставляя бокал на безопасное от себя расстояние.       — Быстро же ты сдался. — Линде заметил этот жест. — Боишься, что тебя может развезти в тепле?       — А вдруг я стану неуравновешенным или, хуже того, начну к тебе приставать?       — Сочту за приглашение. — Блондин просверлил его многообещающим взглядом.       Еще несколько секунд они буравили друг друга глазами, пока со сцены не объявили выход ведущих специалистов.       Линде подсобрался, давая Вилле всем своим видом понять, что готов в любой момент прийти на помощь.       — Если что, я перехвачу…       Вилле, с видом побитой собаки, взошел по ступенькам, представляясь публике.       — Вот такие неженатые красавцы у нас работают, — Ведущая подмигнула девушкам у сцены, — Торопитесь, иначе у Вас больше не будет такого шанса.       Молоденькие зрительницы благоговейно вздохнули, когда Вилле сделал ангелоподобное личико, чтобы на самом деле скрыть всё то, что было написано на его прежнем лице.       Далее последовали закономерные и вполне ожидаемые вопросы.       Линде предпочел занимать строго официальную позицию, давая понять, что категорически против распространения стратегической информации касаемо своих взглядов на современный автопром.       — Я считаю, наша компания значительно превысила сумму продаж сопоставимо с первой декадой прошлого года. Неурядицы, — Он обвел публику строгим взглядом, — возникшие с поставками в конце 2020 года, полностью устранены, в силу корректного подхода к возникшей проблеме.       — Мистер Линдстрем, приглашенные едва ли разбираются в сугубо деловых терминах, оперирующих на «кухне» Вашего детища. Всем было бы интересно узнать о Вас, как об одном из руководителей. — Не унималась ведущая.       — Уверен, меня поймет каждый из здесь присутствующих. Иначе, зачем приходить на мероприятие о смысле которого ты имеешь крайне отдаленные представления? Более, чем уверен, здесь собрались лишь ярые ценители отечественного автопрома, не так ли?       Зрители оглушительно аплодировали, подтверждая сей факт.       — Посему, я бы обмолвился парой слов о себе, но на более нейтральной территории. — Линде лицемерно улыбнулся женщине, передавая микрофон Вилле Вало.       Коллега выглядел испуганно и неудовлетворенно.       — Мне хотелось бы отметить не сверхмощную технику, с которой мы имеем дело, не зарекомендованное качество представленного нами бренда Айокки, но невероятные усилия, проделанные каждым из наших сотрудников, без которых, — он тепло улыбнулся, глядя на конкретных людей, о которых сейчас говорил, — мы бы никогда не достигли известных всем высот.       Сорвав свою порцию оваций, он, почти бегом, покинул сцену, растворяясь в толпе.       Линде ушёл следом.       — Я всё время задаюсь вопросом, почему я не наслаждаюсь предложенным мне вариантом развития событий. Не я ли хотел, чтобы всё было так, как происходит сейчас? — Вилле обернулся к Линде.       — Знаешь, когда всё будет складываться предельно просто, с перспективой в безоблачное будущее? — парень сардонически усмехнулся, — Когда пульсоксиметр выведет на экран линию, которая будет означать внезапную смерть. Ты знаешь.       — Спасибо за достоверную информацию, капитан очевидность. — Зеленоглазый поджал губы и испустил недовольный возглас.       Сделал он это довольно громко, отчего впереди стоящие люди недоуменно обернулись.       — Ты напился, — Мягко и протяжно сказал Линде, толкая Вилле в сторону коридора, ведущего в отделение аналитики. — Думаю, мы могли бы зависнуть там. Таким образом мы не пропустим суть торгов и успеем вернуться к ужину.       — Твоя правда, — Вилле икнул, внезапно теряя равновесие.       — Как сейчас помню, — Линде помог ему дойти до ближайшего кабинета и расположиться в приемной, — Ты был таким в первый день нашей встречи. Очень неуклюжим и дьявольски настырным.       — Тогда я не был вусмерть пьяным, — Поправил его друг, положив голову к нему на плечо.       — Брось, ты выпил слишком мало, чтобы выдавать себя за овощ. — Линде почувствовал еле «слышный» аромат его шеи.       Слегка повернув голову, чтобы случайно не потревожить Вилле, он рассмотрел каждую небрежную, но столько же искусно закрученную, прядь волнистых волос.       — А как мне еще решиться на флирт с тобой, мой недоступный помощник?       — Я? — Линде удивился. — Флиртуй, чего уж там.       То же мне, как будто он был когда-то против.       — Если умеешь, конечно, — Прибавил он, сомневаясь в способностях своего непутевого шефа.       Заставить сгорать от непонимания и бешенства — вот его специальные навыки.       Отмечая тот факт, что Вилле был слегка растерянным, Линде почувствовал себя донельзя хорошо. Вот ведь бинго — сейчас его выход.       — Как думаешь, я бы мог тебя поцеловать? — Линде затаил дыхание, исследуя его бледное лицо на признаки ответа.       — Как будто мое слово что-то изменит, даже если я отвечу отказом. — Он неопределенно повел плечом. — Не думаешь, что кто-то может зайти?       Лили тихо рассмеялся.       — Они сюда в рабочее-то время идут нехотя, а ты про торги. Поверь, сотрудникам сейчас есть чем заняться. Я видел Миджа у фонтана с шоколадом, пьяного в драбадан. Считаешь, в его голове могла возникнуть мысль дописать отчет, который он не может сдать уже несколько месяцев?       — Откуда я знаю, — Вилле округлил глаза и ткнул его в бок пальцем.       — Не делай так, меня это бесит, — Линде огрызнулся. — Ты же знаешь, я могу ответить.       — Напугал ежа голой жопой, — Парень поднялся, доковыляв до стола.       Уже в который раз не чувствуя ног, он облокотился на него, разглядывая напарника своими змеиными глазами.       — Раздеть хочешь? — Линде смутился, но решил играть бравого героя. — Не так это делается.       Он тоже решил встать, чтобы быть ближе и не орать с другого конца помещения. К тому же, в его голове уже давно роились мысли сотворить с Вилле нечто непристойное именно здесь, где завязалась их крепкая и волнующая дружба.       Весьма символично, если подумать.       — Было бы ради чего, — Спутник обнажил зубы в улыбке, — Понимаю, если бы ты был чем-то вроде парня с постера, который разбивает сердца юных дам.       — Да что ты говоришь. Это вообще имеет хоть какое-то значение, если я предположу, что ты можешь кончить даже от запаха моих подмышек или если я возьму твой палец в рот? Ну? Что ты там еще готов петь, только чтобы не быть первым?       — Если ты так хорошо меня знаешь, рискни.       Всё еще не веря, но делая, Линде направился к нему, стараясь двигаться не слишком быстро. Понимаете, возбуждение — штука такая — действует по, понятным одному лишь ему, законам, где излишняя суета, как и чрезмерная скорость, способны на корню убить любое возможное желание.       Без всяких пресловутых пролонгаторов — предельно искренне, быстро и, в меру, агрессивно, положив, враз показавшиеся ему неестественно огромными, ладони на бедра Вилле, Линдстрем приблизился вплотную, замирая, чтобы почувствовать знакомое волнение и лихорадку, волнами исходящие от разгоряченного тела. Горячего, как нагретый песок или ванная, наполненная водой.       Загнанное, и бессовестно ухающее в глубине груди, сердце исступленно рвалось навстречу его собственному. И это было донельзя занятным фактом, с учетом того, как яростно Вилле отрицал свое стремление быть как можно ближе к тому, кому выказывал гнев всякий раз, когда им доводилось быть вместе.       — Станешь пытаться отрицать очевидное? Или отдашься этой неизвестной доселе природе своих чувств? — Линде посмотрел ему в глаза. На этот раз совершенно спокойно, с видом абсолютного господства и насмешки в голубых глазах.       — Просто реакция. Не более того. Вилле опустил веки на отчетливые полукружья синяков вдоль кромки ресниц. — Они, как запекшаяся органика, от прилива адреналина в кровь, сделались темными, как бездна.       И даже этот факт заставлял хотеть его еще сильнее, нежели прежде.       — Тебе нравится, когда я делаю так, не так ли? — Линде провел губами по его рельефной шее, пробуя на вкус пульсирующую впадину под кадыком у самых ключиц и ведя языком ниже, чтобы оставить на коже влажный, прохладный след своей слюны       Затем он и вовсе осмелел, наслаждаясь слаженной работе ощущений, которые теплились под горячей от пота рубашкой.       Методично и медленно расстегивая каждую пуговицу, он довольно улыбался, замечая, что зрелище становится лишь ярче, по мере раскупоривания этого загнанного, до отвращения застенчивого, сосуда с невесть откуда взявшимся мнением, что Линде якобы не способен заставить его извиваться под ним, как сбрендившая потаскуха.       — Едва ли я мог предположить, — Линде облизнул пересохшие от частого дыхания губы, — Что ты действительно столь падок на такого рода развлечения. Прямо-таки желаешь меня всем телом, когда твой разум кричит о невыносимости моих игр с твоей голодной до ласки душой.       — Вряд ли я могу тягаться с тем, кто всю свою жизнь провел в извращенных размышлениях, чаще — действиях, в тщеславных опытах над, дорвавшимися до плотских потех, наивными дураками. — Вилле уже не мог отдавать себе отчета, ибо всё его тело превратилось в натянутую струну, выполненную лишь ради одного известного действа — беззаветного звука в руках профессионального музыканта.       Он схватил Линде за горло, видя страх и внезапную покорность в его снежных глазах, — Тебе нравится жестокость и изматывающее наваждение, да? Что ж, я тоже люблю обозначить свои границы, — Вало почувствовал нервные глотки, бегущие дрожью по его крепко сомкнутым на жилистой шее пальцам. — Думаешь, только тебе одному позволено управлять инстинктами других людей, превращая их в безвольных и покорных жертв, которые будут ждать каждого твоего прикосновения, нарекая его в своих помыслах несусветной благодатью?       — Мне чертовски всё равно, как ты называешь наши манипуляции. Я просто рад, что тебе это так же необходимо, как и мне. — Линде мог являться совершенно разным, чувствуя настроения своего собеседника. Даже если Вилле был не в духе, он бы немедленно ушел, лишь бы не пытаться притянуть за уши названное одобрение.       — Мне не ясно, почему ты вдруг решил будто я могу играть по твоим правилам. — Вилле отстранил его от себя, кидая спиной на стол и прижимаясь к Линдстрему всем телом. — Не ожидал?       — Главное — не сойди с дистанции на полпути. Иначе я буду тебя зверски ненавидеть. — Линде никогда прежде не испытывал столь сильной боли в яйцах, в желании отделаться от этого чувства в любой доступной вариации.       Не важно — раком, боком — суть значения не имела.       Только Вилле и он, — то, что ему было сейчас так необходимо.       Вздрагивая от нетерпения, он позволил Вилле стянуть с его лобка легкие брюки.       Тот на миг залюбовался зрелищем изучая гипертрофированные, плавные линии тазобедренных костей, которые плавно стремились друг к другу, туда, где, оставались до сих пор не явленными наружу, самые главные, скрытые от глаз прелести.       Требовательно целуя, всасывая, и тут же отпуская, кожу живота, покрытую светло-золотистыми волосками, он встретился взглядом с Линде, который время от времени приоткрывал глаза, откидывая вновь голову в неистовом блаженстве и благодарности.       — Это кто еще кого решил свести с ума? — Поинтересовался он, напрягая мышцы плеч и кисти рук, чтобы вплести свои пальцы в мягкие (он давно познакомился с их шелковистым послесловием на фалангах) темные волосы Вилле Вало.       — Молчал бы уже. — Коллега неудовлетворенно зарычал, наскоро разделавшись с ремнем и пуговицами на его одежде. — И снова, как в прошлый раз, я чертовски тащусь от его запаха — никотиновая смола, мускусный амбре парфюмированной жидкости для тела и частица тебя самого. И я пока затрудняюсь сказать, какие чувства он во мне будит, — Вилле остановился, собираясь с мыслями.       — Может, сделаешь мне, наконец, приятное своим пухлогубым ротиком, вместо того, чтобы тереться лицом об мой член? — Линде глупо рассмеялся, надавливая его голову в признаке нетерпения.       — Только если ты порадуешь меня своей до крайности честной реакцией на происходящее. Только не сдерживайся, я вряд ли буду против, потому что мне хочется видеть и слышать всё, что с тобой будет происходить, мой собранный и очень уклончивый напарник. Вечно ты держишь в себе эмоции, как будто человеческое столь же противное, как пристраститься к чему-то крайне отвратительному.       — Едва ли. — Линде поторопил его, наподдав бедрами, тем самым выказывая немедленную потребность.       Прикоснувшись губами к эрегированной головке, он помог ладонью, распределяя секрецию по всей длине члена вплоть до лобка, приникая чуть ближе и вбирая в себя орган.       Стенки горла предательски сомкнулись.       Линде не смог сдержать дрожь наслаждения, которая прокатилась по всему телу от головы, где-то в ее центре, а оттуда, по нервным окончаниям, устремилась в живот, где расползлась обширным пятном, заражая возбуждением каждый участок тела, в котором теплилась, в гнетущем ожидании разряда, сеть нервных окончаний.       Подавив вторую волну, он рвано выдохнул, пытаясь дышать глубоко и равномерно, чтобы не закончить раньше времени эту неравную борьбу, где Линде сегодня имел честь быть подчиненным, во всех смыслах этого слова.       Наплевав на мнимые укоры здравомыслия за то, что справляется со своей задачей излишне шумно, Вилле вовсю расслабился, наращивая темп и воспроизводя невероятно возбуждающие звуки хлюпающей влаги в горле, от чего Линде прикрыл лицо руками, угорая, сходя с ума и растворяясь в безумной агонии, одновременно.       — Ты же знаешь это ощущение от горлового минета, когда тебе хочется потрогать себя, да? — Линде хрипло выдохнул, — Так вот, я хочу, чтобы мы кончили одновременно, если ты, конечно, окажешь мне такую услугу.       Вилле слегка наподдал ему рукой, чтобы не подавал признаков жизни, пока он пытается ускорить обороты и предупредить фальстарты.       Ему это прекрасно удавалось. Что до Линде — у него давно плыли мозги только лишь от осознания, что Вало отдался в его руки добровольно, по собственному, так сказать, желанию.       Разрядка наступила неожиданно.       Вало позволил ему спустить в горло, синхронно помогая себе кончить. От чувства наполненности в глотке, не на шутку возбудившись, он сделал еще одно короткое движение, доводя себя до закономерного экстаза, который пролился в его голове целым спектром невероятно одуряющих залпов.       Все еще не заботясь о том, в каком виде сейчас пребывает, и даже не надеясь на то, что кто-то может их прервать, он схватил Линде за затылок, громко и пошло целуя, размазывая остатки семени на порозовевших от частых укусов губах напарника, чтобы отстраниться и любоваться произведенным эффектом, как художник мазком, картиной во плоти из удивленного выражения лица и затуманенных, небесных глаз, с выражением абсолютного удовольствия и облегчения.       — Всё еще думаешь, что я недостаточно хорош? — Поинтересовался он, презрительно кидая в Линде одеждой и возвращая верх своих брюк на законное место. — Считаешь себя гуру и эдаким обольстителем, который играет на нервах других людей? Будто лучше тебя с этим никто не справится, да?       — Не то что бы я вообще об этом когда-либо задумывался, — Протянул Линде, — Просто… Уж не подумал ли ты о том, что я буду просить тебя делать это гораздо чаще, чем раз в полгода? Тебя поди допросишься, честное слово…       — В зависимости о того, в каком настроении я буду, — Уточнил Вилле, скрываясь за дверью (вот ведь гад) трезвый, как стеклышко и невозмутимый, как лайнер в несколько тонн, дрейфующий в открытом океане.       — Интересно, — Пробормотал Линде, шарахаясь от людей в коридоре, идущих к нему навстречу, — Могу ли я считать это изнасилование производственной травмой? И не пошлет ли меня Вилле нахрен, если я попрошу выписать мне премию за участие в роли почетного терпилы горлового минета нашего распрекрасного кудрявого негодяя-босса?..       Господи, Лил, что за херню ты тут втираешь.       Ты, ровно как 15 минут назад, заново влюбился в этот кусок оголенной плоти и в ходячий сборник неожиданных выпадов, о которых ты точно не узнал бы заранее, не случись это с тобой крайне внезапным образом.       Что вообще может быть прекрасней этого момента?       Пожалуй, только секс…       — Вот ты где, — Мардж всучила ему документы и смерила пренебрежительным взглядом. — Вечно тебя где-то носит, пока шеф решает вверенные тебе дела, между прочим.       — Решает он, — Линде ответил ей многозначительным взглядом.       — Ты чего такой бледный? — Она поправила его челку и оглядела с ног до головы. — Дрался с кем-то?       — Да лучше бы это. — Парень покосился на Вилле. — Пойду, спрошу, что делать с этим дерьмом.       Вало обернулся к нему и, вот ведь что за нахер, залился краской, старательно пряча глаза.       То ли алкоголь перестал действовать, то ли до него наконец дошло, что вовсе не в его руках игра, а лишь предвидится начало долгого путешествия от кабинета до постели основателя фирмы, — черт его рассудит.       — Что изменилось за две минуты, когда ты стремительно свалил из кабинета? — Спросил его Линде полушепотом.       — Ты даже не представляешь, скольких усилий мне это, мать твою, стоило. — Вилле растерянно посмотрел на него. — Я не могу слишком долго играть будто сделал это с тем же успехом, с каким ты привык брать ситуацию в свои руки. Это чертовски трудно.       С видом «я же говорил», Линде поиграл языком за щекой и выдавил фирменную улыбку с транспарантов успешных и замотивированных людей.       — Я надеюсь, ты не свинтишь. Пока два — ноль, в мою, между прочим, пользу. — Он задумался, — Тебе понравилось?       — Нет, — Свирепо соврал Вилле, отходя от него на более безопасное расстояние. — Отнеси отчеты в мой кабинет.       — С радостью. — Линде не спешил расставаться с самодовольным выражением лица. — Сию минуту.       Он потрогал свои губы, вспоминая чувственный поцелуй. И тут же свалил, почуяв отстраненность в свой адрес.       Дела делами, а вечер предвещал стать далеко не радостным, поскольку нарисовалась новая проблема…