Летом

      Забей, мы друзья. Серьёзно, мы просто чуточку больше, чем просто друзья, мы чуточку ближе, чуточку больше друг о друге знаем. Или наоборот. Мы прячем что-то, сохраняя хрупкость и лёгкую таинственность в общении, приятно познавать что-то потихоньку, постепенно, боясь случайно порвать тонкую ниточку взаимности.       Мы просто друзья, которые бегают на последние гроши в киношку, покупают дешевые булочки и экономят на каких-то важных вещах. Мы друзья, копящие деньги на одну общую гитару. На этой гитаре я спою тебе о том, какие мы друзья. Какие мы немного грубые, какие у нас иногда плохие шутки, как жестоки бывают люди по отношению к нам. Как нам насрать, даже если наши рюкзаки окажутся закинутыми на пыльные шкафы в раздевалке. Даже если книги будут изрисованы. Это ничего. Мы кинем в них противной едой. Мы прольем на них кипяток. Мы закинем их фотки в интернет с какой-нибудь похабной подписью. И убежим.       Пусть говорят, что хотят. Конечно, друзья, какая романтика? Нам незачем говорить друг другу, как мы любим, это понятно без слов. Нам неважно, мы снова прячем лица за цветами сирени. Ведь в самых пыльных углах замка Юности еще осталось место для нашего тепла, для нашего света. Там ждёт нас наша общая гитара. Дорогая, да, но зато какая красивая, какой у неё звук! И сыграешь все-таки ты, а я только спою. Ведь играть умеешь только ты, а у меня из рук выскользает гриф, но я крепко держу наши руки. Мы просидим в пыли, замерзнут только кончики пальцев, которыми ты потрогаешь мой лоб и глаза. Я снова запомню и пересчитаю несколько твоих бледных-бледных веснушек, которые можно увидеть только так, когда очень близко, когда дыхание зависает и натягивается между нами, когда воздух можно потрогать.       Помнишь, как мы поклялись дружить, стоя под ветками сирени, не доставая до них даже макушками? Я знал тебя всего лишь лето, одно, жаркое, душное, но какое светлое и красивое.       помоги мне       ты все умеешь, я же знаю       Ты в то лето уже умел изображать крики птиц и плести корзинки. Я умел только ловить жуков и заваривать чай. По твоим словам, этим чаем пахло даже в твоем, соседнем доме. Врешь ты. Не бывает так.       У тебя была бабушка, которая вязала тебе огромные свитера, в которых могли поместиться все горы сушеных листьев. У меня были мама и кот. Кот был похож на солнце. Или на апельсин. Мне всегда казалось по-разному.       У тебя было огромное одеяло, которое скрывало нас на прохладном чердаке моего дома, когда приходила зима. В этом огромном одеяле было много тепла, в котором мы грели замерзшие пальцы, чтобы потом сунуть их под подушку. У тебя были огромные синяки на худых бледных ногах после первой поездки на моем велосипеде, когда мы взобрались на гору. У тебя все было огромным. Даже сердце. Оно было самым огромным. Оно было таким большим, что тебе не хватало сил заполнить такую пустоту. Тогда у меня были для тебя теплые руки, которые прятали твои слёзы и слабые объятия в середине ночи. У меня были теплые, согретые одеялом пальцы, которые перебирали светлые волосы. У меня был большой теплый кот, который приходил и ластился к тебе. У меня был теплый ты, согретый одеялом.       - уроды!       Не слушай, они глупые. Они знают нас всего одно лето. У тебя глаза краснеют. Мы не уроды. У тебя прекрасное большое сердце, ты не можешь быть уродом. Пойдём. На улице снова душно. Знал бы ты, сколько мы прошли с первого лета, и сколько нам ещё предстоит. Семнадцать - не такой уж и возраст, знаешь ли. Точно не для тебя, пока ты падаешь в ромашки, пока твои теплые бледные пальцы прячутся в тонких цветочных ножках. Пока твоих бледных коленок касается солнце, облизывая кожу. Пока я ложусь рядом, и на мой нос садится божья коровка. Помнишь, в наше первое лето я умел только ловить жуков да заваривать чай? Мне сейчас кажется, что твои мягкие волосы тогда были не светлыми.       забей, мы друзья       мы друзья, которые уже который год не устают лежать совсем рядом, когда чердак стал тесным, когда одеяло перестало казаться целым домом. когда нет никого, кроме нас, моей мамы и кошки.       Кошка белая. Видит очень плохо, от слова очень. Как-нибудь её сожрет кто-нибудь, если в лес уйдёт.       Нет никого, кроме нас в твоем доме, в котором каждый день находишь что-то новое.       Есть теплые, как твои руки, занавески на кухне, где я завариваю чай. Теперь им действительно пахнет в твоем доме, соседнем с моим.       Представляешь, твоё сердце ещё и растет с тобой. Как ты ещё не лопнул от его размера? И снова одной дождливой ночью я протягиваю теплые ладони, чтобы утереть слезы у твоих темных глаз. В них дна не видно.       (ты бьешь меня)       Я прижимаю тебя к себе, гладя по подрагивающим плечам.       (очень больно, и есть за что)       Ты обнимаешь в ответ, тихо бормоча про семью и первое лето. Я тихо переспрашиваю и немного покачиваюсь, баюкая тебя.       (как я мог такое сказать?)       Я подтягиваю одеяло, пахнущее травой, укрываю нас.       (ты кричишь)       Я прикрываю глаза и начинаю рассказывать тебе о море, которое так далеко отсюда. Оно синее-синее, оно с такой любовью лижет пятки, когда только подходишь к нему.       (но и бьет, как ты)       Как чайки парят, словно воздушные змеи. Как я собирал ракушки и как они все еще лежат в коробке на третьей полке над моим столом.       (как я хотел их тебе подарить)       Я убирал их в тот рюкзак, который очень давно мне облили компотом, потому что подумали, что я тащу тебя за руку.       (но ты сметаешь все с полок и столов)       Твой тоже потом облили, не усмехайся.       (ты убегаешь, а я не знаю, что делать)       Знаешь, а ты похож на майскую грозу. Она ведь внезапная и очень быстротечная. Но может наворотить столько, что потом разгребай. Но ты не волнуйся, я разгребу. Разгребу, когда доглажу тебя по голове. Решу все, когда утру все твои слёзы. Придумаю что-нибудь, когда твои пальцы в моих руках перестанут дрожать. Все починю, когда ты задышишь ровнее мне на кожу. Я все смогу. Честно.       (прости меня)       Утром моя полуслепая кошка поскребется к нам в дверь, зачем-то таща в зубах ветку сирени. А я поправлю твои волосы и коснусь стены, ловя утреннего солнечного зайчика. Гроза закончилась, теперь с нами солнце. Со мной. Ты будешь спать ещё очень долго, ведь ты никогда не слышишь криков петухов. Проснешься от жужжания жука над ухом. А жука поймаю я, потому что я умею.