И было слово

«Шлюха, грязная шлюха». «Надеюсь, ты проведёшь все свои дни в одиночестве». «Уверен, твой сын не горевал бы, если бы тебя повесили». Она бросается к ванной, включает воду на полную мощь и трёт кожу мочалкой. Не помогает, кажется, слова становятся только отчётливее, а вода всё горячее. Регина скребёт до крови отвратительные оскорбления, проявляющиеся на коже, но их становится всё больше. Никак не оттереть. Её тело больше не принадлежит ей, она вся — воплощение их тёмных мыслей. «Никто никогда тебя не полюбит» Слова впиваются в запястье, исполосованное обвинениями и проклятиями. Они ощущаются больнее всего, будто их вывели не на коже, а прямо на сердце, под веками, чтобы, даже закрыв глаза, она не забывала, что на свете нет ни одного человека, который мог бы её полюбить. «Что бы ты ни делала, ты всегда будешь убийцей, тебе не исправить своих злодеяний» «Ты отвратительна» Она опускается в ванную прямо в одежде, не обращая внимания на то, что вода теперь ледяная. Регина держит себя за запястье, будто это поможет скрыть шрамы чужих мыслей. Отныне она полотно ненависти, коей жила десятилетия. Регине хочется кричать, но она только плотнее стискивает челюсти, не позволяя ни единому звуку прорваться сквозь побледневшие губы. Она дрожит от холода, но не может понять почему. Женщина никак не может связать открытый кран с тем, что она промокла и чувствует неимоверный холод. «Убирайся из города, отродье дьявола», — проступает на ладони, и Миллс крепко сжимает её до тех пор, пока не начинает ломить кости. Какие из этих ужасных слов принадлежат её сыну? «Я тебя ненавижу» расползается по ребру ладони и ей становится страшно, а вдруг это он, что если прямо сейчас он испытывает это чувство к ней, её маленький мальчик, отважный настолько, что однажды вырвал собственное сердце. Регина поднимается на нетвёрдых ногах, выбирается из ванной и снимает мокрую одежду. Она тщательно приводит себя в порядок, смело глядя в зеркало. Внутри всё будто каменеет. Слово «шлюха» несколько раз проскальзывает на шею и задевает челюстную кость. Но лицо по великому милосердию Голубой остаётся нетронутым. Она не покажет того, как больно от чужих мыслей, никто не увидит, что это почти сломило её, потому что Регина — Королева, и она справится. Она спрячет своё тело под слоем одежды, этим жалким людям не заточить её в собственном доме. Регина будет носить их следы с гордостью и безбоязненно. До тех пор, пока новое слово не заклеймит её тело. И камень даст трещину, а потом рассыплется. Дни сменяются ночами, как слова на её коже, которые она рассматривает в серебряном свете луны. Тогда ей всё это кажется болезненным сном, который не растворяется под утро. Никто не слышит, как на каждую новую запись она отвечает «я знаю». Она знает, что заслужила. Не было ни одного мгновения с тех пор, как проклятье легло на её кожу, чтобы она не чувствовала своей вины, говорящей, что это всё, чего она заслуживает. Как кто-то из жителей зачарованного леса мог простить Королеву, если даже она сама оказалась не способна на это? А может дело в том, что прощения она никогда не ждала, потому что не думала однажды почувствовать всю тяжесть прошлого. Переступив столько границ, принеся так много разрушений и несчастий, Регина не думала, что будет жалеть о зле. «Никто тебя не простит» — будто в подтверждение её собственных мыслей появляется буква за буквой. Кожа на коленной чашечке чуть жжёт, проявляя слова, уродливые в своей сути, потому что это правда. Когда впервые после случившегося Регина сталкивается с Генри, он смотрит на неё словно затравленный зверёк и это выше её сил. Она несколько дней не выходит из дома, загнанная и отрешённая. Несмотря на то, что ей хочется снова увидеть сына, обнять его, все эти слова выстраивают стену между ними. Регина вспоминает то, как он смотрел на неё, ведь разве мог любить её после того, что рассказала Мэриан? Регина и сама не сможет прикоснуться к нему теперь. Не посмеет. Потому, прячась, она позволяет горожанам эту маленькую победу. В один из вечеров Регина думает о том, что, возможно, Эмма не допустила бы всего этого, хотя бы по той простой причине, что именно она привела Мэриан в Сторибрук. Если бы она не отправилась за Лили, может, снова была бы тем, кто встаёт на её сторону. Но что, если Эмма уже вернулась и всё знает, что, если и её мысли вбиты под кожу Королевы? Королева бродит по пустому дому, как в былые времена по огромному замку, в каждой комнате встречаясь с одиночеством, и оно только тихонько вздыхает, отражаясь от стен лёгким шепотком. А может, это слова, испещряющие её тело, начинают звучать в темноте. Поразительно, как сильно она чувствует и распознаёт каждое. В комнате Генри женщина опускается на пол рядом с его кроватью, здесь нет его запаха, но пространство соткано из воспоминаний о том, что он был здесь. Глупая вера в то, что однажды он посмотрит на неё и не заметит следов её прошлого на коже, ставшей полотном чужих мыслей, наконец, угасает. Дышать почему-то становится легче. Она так долго боялась, что потеряет его, что когда это случается, она чувствует избавление. Ну, или Регина просто лжёт себе, потому что у неё достаточно боли, чтобы позволять ей стать ещё больше. Ночь стелет на пол бархатистый мрак, разбавленный лунными реками, спадающими с подоконника. Регина наблюдает за их тревожными волнами, то поднимающимися, то опускающимися из-за того, что ветер, проникающий через распахнутое окно, колышет занавески. В безмолвной ночи подбирается осознание того, что у неё больше нет сил, и если бы она снова решила выбрать путь тьмы, то осталась такой же жалкой как сейчас, потому что ей больше не за что бороться. И нет ни одного человека в мире, кто захотел бы это изменить. Даже Эмма, которая видела Злую Королеву, которая спасла Мэриан от монстра, наверняка пожалела о каждом слове своего обещания, данного на пороге её кабинета. Ведь теперь она знает. И не сможет скрыть ненависти и презрения, как не смог и Робин Гуд. Регина устала. Пожалуй, символично, что именно в этот момент её руки безвольно соскальзывают на пол. Где-то вдали раздаются глухие хлопки, а после в небо бьёт столп белой магии. И Регина ни с чем это не спутает. Эмма. Что-то случилось, что-то точно случилось, и она не думает ни о чём другом кроме сына, которому может грозить опасность. Регина исчезает в клубах фиолетового дыма, забыв о том, что на ней только платье, скрывающее лишь часть её изуродованного тела. Она появляется позади монастыря, слышатся крики, и Миллс идёт на звук и вспышки магии. Когда она появляется, кричит только Голубая, в то время как Снежка и Принц крепко удерживают Эмму за плечи, а Генри опасливо озирается по сторонам и, заметив приёмную мать, замирает. Сердце Регины пропускает удар, но она находит в себе силы на мягкую улыбку и чувствует ком в горле, когда Генри улыбается в ответ и бросается к ней. Миллс не успевает остановить его, когда он крепко обнимает её, а все присутствующие смотрят на них. — Прости, — шепчет младший Миллс, — прости, что я не был рядом. Я хотел, но мне было страшно. Страшно смотреть на тебя. Он чувствует, что мать напрягается ещё сильнее, видимо, истолковывая его слова по-своему, но он обнимает её крепче, ощущая, как тоска вперемешку с виной вырываются наружу, и всё, что он может сделать после того, как не нашёл в себе смелости поддержать её, только обнимать и шептать «прости». — Я не мог видеть, как они делают это с тобой, — добавляет мальчик и Регина целует его в волосы, пытаясь скрыть слёзы. Здесь слишком много чужих. — Злая Королева слишком долго избегала наказания, — вмешивается Голубая, и Регина бросает на неё такой взгляд, что женщина делает шаг назад. Правильно, ей нужно бояться, потому что когда зверя загоняют в угол, он убивает отчаяннее и забывает о милосердии. — То, что рассказала Мэриан… — Замолчи! — кричит Эмма: — ты не имела права вмешиваться! — она так злится, что с кончиков пальцев срываются искры, но женщина сжимает ладони. Регина видит, с каким трудом Свон сдерживает ярость и впервые за долгое время чувствует что-то отличное от одиночества и ненависти к себе. Вероятно, это надежда. Но ощущение даётся так болезненно, что она гонит его от себя, выстраивая стены отчуждения. Ей не нужна жалость Спасителя. Уж самоуважение она сохранить в состоянии. — Вместо того, чтобы устраивать сцены из-за того, что уже не изменить, шериф, следовало подумать, что нашему сыну ни к чему наблюдать за тем, как его мать выходит из себя. — Регина говорит спокойно и почти равнодушно, но на последних словах её голос всё же дрожит. И Эмма смотрит на неё так, будто нет ничего проще, чем прочесть каждую эмоцию Миллс. — Я не нуждаюсь в отмщении, — добавляет женщина и осторожно отстраняется от сына. — Генри, милый, — она едва склоняет голову, заглядывая мальчику в глаза, — ты ни в чём не виноват, и это моя вина в том, что мы так долго не виделись. Если хочешь, то ты мог бы остаться у меня на выходных, если… Она сбивается и не знает, почему, почему так трудно поверить, что они уже прошли этот этап, что Генри больше не нужно выбирать сторон, он видит в ней мать, он любит её. — Если мисс Свон и её дорогие родители не будут возражать. Он кивает головой, не спеша выпускать её рук, но Регина не оставляет ему выбора, она должна уйти. Выдержка тяжело ей даётся, когда Прекрасные смотрят на неё с виной, которую не должны испытывать, чёртовы герои, они не должны переживать из-за своего бессилия. Только не теперь. Эмма вырывается из рук отца и приближается к Миллс, та смотрит враждебно, но не нападает. — Я сожалею, Регина, — в её голосе звучит сочувствие, и этого Регине, возможно, хотелось бы, но оно ранит сильнее, чем если бы Эмма обвиняла её, если бы на её коже прямо сейчас появились новые отвратительные надписи. — Я не знала, что феи решатся на такое. Эмма замолкает, поражённо глядя на чёрные слова, заклеймившие руки Регины и шею. Они меняются, становясь всё отчётливее даже в полумраке. Королева только теперь осознаёт, что надписи видно. Она беззащитна. Внутри вспыхивает злость и она пятится назад, когда Свон протягивает руку. Она не позволит ей прикасаться к себе. — Мне не нужна твоя жалость, — Регина закрывает руками шею, и пытается поочерёдно спрятать под ладонями все открытые участки кожи, потому что это унизительно. Она прижимает руки к себе, но всего ей не скрыть. — Ты это сделала, — повторяет женщина перед тем, как исчезнуть. Эмма ещё долго стоит, опустив руки на плечи сына, и смотрит на то место, где недавно была Регина. Жгучее чувство ненависти пробивается внутри, но, что она может сделать? Ей претит сама мысль о том, что все эти ужасные надписи, выведены мыслями людей, которых она спасла. Людей, которые обязаны и Регине. Когда Эмма узнала о том, что сделали феи, она не справилась с этим. Она была так зла, потому что, чёрт возьми, они не имели права поступать с Региной подобным образом. А может, её так разъярило то, что она опоздала. Проклятье необратимо. И Эмма пришла сражаться на войне, которая уже окончена. «Проиграна» — звучит в голове. — Что бы там не рассказала Мэриан, всё это в прошлом, — зло говорит Свон, поворачиваясь к остальным, — как вы могли допустить, чтобы её судили за то, что уже не имеет значения? — она прижимает ладони ко лбу, голова раскалывается, ей хочется уйти отсюда подальше. Эмма знает, что это и её вина. Она должна была остаться и исправить то, что натворила, приведя Мэриан, чёртову Мэриан. Но стало только хуже. — Идём, пацан, — бросает Эмма, и Генри с опущенными плечами следует за ней к жуку. Уже почти достигнув машины, она слышит, как Голубая говорит её родителям, что всего лишь пыталась добиться справедливости. Все эти гадливые слова оправдания совершенно ни к чему, они не имеют ценности. Это злит Эмму ещё сильнее. Нужно поскорее убраться отсюда. Домой они возвращаются в тишине, Генри закрывается в своей комнате, а Эмма долго игнорирует попытки родителей заговорить с ней. Регина не заслуживает этого. Не заслуживает. И это всё, о чём она может думать. Эту женщину столько раз предавали, разрушая и отнимая. А теперь она не владеет даже собой, потому что принадлежит этому чёртову городу. Они оставляют на ней свои следы, Эмма не может унять это зудящее чувство в сердце, как они смеют прикасаться к ней своими отвратительными мыслями. Они её не знают. Эмма сосредотачивается на этой ситуации так сильно, что не может уснуть, до самого утра перебирая свои мысли. Когда она приехала в этот город, то встретила одинокую, злую женщину, которая до отчаяния боялась потерять сына, Регина сражалась за мальчика, который не хотел понять её мотивов. Регина угрожала ей, демонстрировала власть, она не давала повода, чтобы принять её сторону, и Эмма реагировала так же остро, нападала не менее безжалостно, стремясь задеть, уничтожить. Отнять. Она действительно хотела отнять Генри, но не для себя, а чтобы сделать Регине больно, потому что сломить её казалось правильным. Но, достигнув пика своей ярости, когда больше ничего не было, Эмме удалось разглядеть женщину, сложную и настолько повреждённую, что она не знала никаких других путей, кроме тех, что ведут через ненависть. Она и любила так же. Эмма знала это, знала, но не хотела видеть, потому что так было гораздо проще сражаться с ней и не испытывать чувства вины за вторжение в жизнь Регины Миллс. А время показало Эмме отражение её собственной жизни в становлении Королевы. Эмма смогла понять её. А потом она сделала то, что Регина никогда не смогла бы ей простить: она её полюбила. Она сумела полюбить человека, который сам себе отказал в любви. Эмма не просто поняла, что Регина — часть семьи, она это почувствовала. __________________________________________________________ Регина просыпается, когда ещё нет и пяти утра. Небо заволочено серой дымкой, но луна ещё проглядывает через полупрозрачный шлейф облаков. Пахнет рассветом. Когда проклятье перенесло их сюда, Регина часто встречала рассветы, потому что только в этом время вокруг витал свежий сладковатый запах, которого она никогда не чувствовала прежде. Сон больше не идёт, и она только беспокойно ворочается в постели, периодически открывая глаза и глядя на свои руки. Теперь её рассветы источают запах безысходности, потому она предпочитает их пропускать. Но сегодня она лишена и этого. Взгляд цепляется за несколько осторожно, именно так ей кажется, выведенных слов прямо над ладонью. «Ты этого не заслужила» Регина вскакивает на постели, обхватывая собственное запястье и несколько раз проводя большим пальцем по надписи, будто проверяя её. Но она настоящая и не исчезает даже спустя несколько минут непрерывного созерцания. В какой-то момент Миллс становится страшно, что это просто чья-то жестокая шутка, но постепенно приходит понимание, что для проявления надписи нужны сильные эмоции. Никто бы не смог этого сделать, не имея в виду на самом деле то, что теперь написано у неё на руке. Среди тысяч оскорблений, сменяющих друг друга, эта строка как северное сияние под арктическим небом. После стольких дней, прожитых с чужой ненавистью на её коже, ей с трудом верится в суть этих четырёх слов. Миллс чувствует себя так, будто кто-то добровольно отдал ей сердце, а она обожгла руки. И это становится моментом, когда чужая доброта становится тяжелее, чем обидное слово. Когда Регина собирается подняться, чтобы отправиться в душ, она видит, как буква за буквой вспыхивает в изгибе локтя. «Ты стоишь того, чтобы за тебя бороться» И тогда Регина плачет до хрипоты. Это длится недолго, потому что беспощадная сила слов накрывает её снова. И она точно знает, кому принадлежат слова. «Из-за тебя наша дочь выросла без любви» И эта фраза отзывается неожиданно больнее всего, заставляя женщину закрыть лицо руками и опуститься на пол прямо посреди гостиной. Она знает, что Белоснежка вправе винить её. Всё, что она совершила, — необратимо. Не вернуть ни потерянного детства женщины, которая до последнего оставалась на её стороне, ни жизней, что Королева отняла. «Убийца» — Регина сама наказывает себя, заставляя смотреть на это слово, выгравированное на руках. Удушающее чувство в груди становится только сильнее, она будто отравлена, ядом пропитано всё: её кожа, волосы, одежда, но хуже всего, что он внутри и ей никак не очиститься. Регина не вынесет этого, нет, всё это — ложь, она слабая и жалкая. Она не стоит ничего в этом мире, так что кто бы то ни был, пусть не смеет думать о ней так, потому что Злая Королева заслуживает только ненависти. Её трясёт, Регина упирается обеими руками в пол, пытается дышать, но тело её не слушается. Она теряет контроль, задыхаясь от собственных рыданий, потому что не может освободить их, и они разбухают в груди, вытесняя воздух. Миллс не сразу понимает, что кто-то колотит в дверь, потому что сперва ей кажется, будто звук у неё в голове. А потом чёртова Эмма Свон зовёт её по имени. Миллс поднимается, умоляя себя «дыши, просто дыши», поправляет одежду, задерживаясь у зеркала, приводит в порядок волосы и лицо. Кажется, дыхание даже приходит в норму, она способна контролировать своё тело. И только после этого, снова совершенно забыв спрятать открытые участки кожи, потому что, видимо, не испытывает потребности защищаться в присутствии Эммы, направляется к двери. Эта глупая мысль приводит её в бешенство, но Королеве удаётся совладать со своими эмоциями и открыть дверь. — Что на этот раз, шериф Свон? — она надеется за резким тоном скрыть последствия недавнего почти случившегося срыва, пусть лучше Эмма примет дрожь в голосе за гнев. Может это заставит её убраться отсюда к чёртовой матери, потому что последнее, что Регине нужно — это её извинения и жалость. — Ты не брала трубку, — Эмма выглядит обеспокоенной, искренне обеспокоенной и это причиняет так много боли, которую Регина не в силах понять. — Генри беспокоился. Взгляд Регины смягчается при упоминании сына, а Эмма тихонько добавляет: — И я тоже. Этого достаточно, чтобы Регина снова нахмурилась. — Мисс Свон… — Перестань, — Эмма повышает голос, но тут же, будто бы извиняясь, добавляет, — пожалуйста, мы слишком через многое прошли. Не относись ко мне так, будто я твой враг. — А иначе никогда и не было, Эм-ма, ты не хотела этого, я знаю, но кто-то пострадал. Научись с этим жить, как я научилась жить с тем, что этим кем-то всегда оказываюсь я, — слишком сложно стоять здесь и чувствовать всё это, Эмма должна уйти, потому что она последняя, кто должен говорить Регине такие вещи. Сделать больнее, нанести урон, это удаётся Регине лучше всего, разве нет? Потому она, не обращая внимания на боль, отразившуюся в глазах Свон, захлопывает дверь. И опускается на пол, потому что все силы разом покидают её. Но Свон не уходит, по какой-то глупой иронии, она повторяет действия Регины, будто бы чувствуя, что так будет правильно. — Однажды, — доносится из-за двери и Регина закрывает глаза в бессилии, потому что не имеет понятия, что ещё нужно сделать, чтобы Эмма оставила её в покое. — Я оттолкнула человека, который, как мне казалось, будет моим другом до конца жизни, но она оступилась, и я не смогла простить. Я не хочу точно так же ошибиться с тобой. Я люблю Сторибрук, люблю родителей и Генри, это понятно, но они не понимают, как это быть отвергнутыми и непонятыми. Не так, как понимаем я и ты! И это делает нас, не знаю… Уникальными. Даже особенными. И я здесь не из чувства вины. Просто ты важна мне. И я не оставлю тебя, хоть ты и хочешь меня убить. Эмма поднимается, собираясь уходить, в тот момент, когда дверь приоткрывается. — Я не хочу тебя убивать, — тихо произносит Регина. Свон осторожно протягивает ей руку и, сама не зная, почему, Регина вкладывает в неё свою. Ощущения странные, возможно даже, пугающие, но Регина так давно не чувствовала что-то хорошее, что теперь едва ли может дать определение тому, что испытывает, держа Эмму Свон за руку. Эмма опускает глаза, читая то, что написано на запястье и морщится, Регина наблюдает за ней, отгоняя вспыхнувшее на мгновение желание одёрнуть руку, потому что Свон второй ладонью накрывает внутреннюю сторону запястья, а когда убирает, то вместо слова «монстр» раскрывается цветок, огромный тёмно-бордовый цветок. — Это такка, — говорит Эмма и смотрит на Регину, которая не сразу поднимает на неё глаза, продолжая рассматривать красивый бутон, — одни из самых красивых цветов, что мне доводилось встречать. Они почти не источают запаха, потому бабочки и другие насекомые не могут найти их в тени дождевых лесов. Я пытаюсь сказать, что иногда, чтобы найти что-то прекрасное, нужно просто пойти дальше, в тень. С людьми так же, Регина. — Это была ты, да? — вдруг спрашивает женщина, указывая на строку, появившуюся утром. Эмма не отвечает, только коротко улыбается и разжимает ладонь. Она уходит, оставляя Регину, которой потребуется время, чтобы разобраться в произошедшем. Пахнет рассветом. В выходные Генри остаётся у приёмной матери. Каждый раз, когда она пытается поправить задравшиеся рукава или ворот водолазки, Генри просит её не прятать надписи, потому что не стоит бояться написанного, ведь в нём давно уже нет ни слова правды. Они долго разговаривают, и впервые за прошедшее время Регина искренне смеётся, когда сын рассказывает о том, как пытался побороть деда на мечах. Когда он возвращается к Прекрасным над сердцем она обнаруживает всего несколько новых слов. «Я люблю тебя, мама» Разве ей нужно больше? Спустя какое-то время новых слов становится всё меньше, пока не остаётся только то, что нечем сменить. Регина чаще появляется в городе, потому что видится с сыном и иногда с Эммой. Временами Эмма звонит ей и не обижается, когда Регина отказывается говорить, но продолжает слушать. Вскоре фразу «никто тебя не полюбит» вытесняют слова «спасибо, что ты есть». Вместо «хочу, чтобы ты исчезла» проступает «ты любима». Слово «шлюха» исчезает под россыпью букв «ты самая красивая женщина, что я видела» и Регина верит Эмме, чьи мысли отражаются на её теле. В самые тёмные ночи Королева гладит ровные строки «когда ты смотришь на меня, я чувствую себя живой», ощущая, как сердце заходится от тепла, заставляющего всё внутри переворачиваться, а раны затягиваться. И простого осознания, что в этом мире есть люди, которые о ней заботятся, хватает, чтобы однажды проснуться прощённой собой. Первые осенние выходные выдаются солнечными, листья, окрасившие улицы Сторибрука в красный, жёлтый и бордовый цвета, хрустят под ногами. Пахнет тыквой и яблочной пенкой. Регина идёт торопливым шагом, зная, что Эмма ждёт её у кафе в неизменно красной куртке и со стаканами кофе. Теперь уже привычный трепет вновь поднимается внутри, когда, забирая горячий стакан из рук Эммы, они соприкасаются пальцами. Регина больше не чувствует вины за то, что счастлива, потому что Эмма сделала всё, чтобы изменить суть проклятья. Эмма уничтожила каждое дурное слово на теле Регины и та ни минуты не сомневалась в том, чтобы поверить ей. Потому, когда слова «ты никогда не будешь одна» появляются на ладони, Регина подтверждает своё доверие поцелуем. Эмма кладёт руки ей на плечи, прижимаясь ко рту Миллс, трогает языком чужой язык, наслаждаясь удивительно горячей мягкостью, пробуя улыбку на вкус. И ни для кого после не становится удивлением, что кожа Королевы становится свободной от надписей. Почему же проклятье оказалось проклятьем, если слова о любви вытеснили горечь ненависти? Всё просто, когда возникает любовь, слова перестают иметь значение, вверяя сердцам узнавать друг друга без подсказок. Проклятье разрушено и больше не довлеет над Королевой. Пахнет рассветом.