Однажды в Кадисе

Июль, 1713 год Кадис, Испания Лето в Кадисе хуже, чем где-нибудь в джунглях Вест-Индии. Солнце палит, до кости прожигая не укрытую одеждой кожу, превращая цветущие клумбы и газоны в пустыни и безжизненные равнины. Едва ощутимо ласкает лицо левантинец, окропляя его мелкими солеными брызгами. Пахнет морем и пылью, рыбой и дорогими специями. Откинув со лба влажные от пота волосы, Мэри подняла голову вверх. Высоко в безоблачно-голубом небе мелькали белые силуэты чаек. Над портом, перекрывая гул подъемников и тысяч голосов, разносились их звонкие крики. — Хватит считать ворон, Кидд! Чем быстрее закончим драить палубу, тем быстрее попадем на сушу. — Хватит заливать, Сэм, — ответила Мэри в тон, — рвешься к своей бабенке же. Как там ее… Изабелла, кажется? Только о ней и болтаешь последние два дня. — Ты гля, запомнил! — усмехнулся матрос. — Завидуешь, небось, у самого-то, поди, с женщиной никогда не было. — Не было, — легко согласилась Мэри, возвращаясь к работе. Щетка мерно скользила по истоптанной палубе: туда-сюда, вверх-вниз, шкряб-шкряб. Мокрые доски выглядели намного темнее сухих, ни них проступали какие-то щербинки, выбоины и ямы, словно какой-то сумасшедший вздумал однажды палить по ним из миниатюрной пушки. Закончив с очередным куском, женщина снова откинула с лица выбившиеся из хвоста волосы и сунула щетку в ведро с водой, щедро смачивая жесткую щетину. — Какого черта вы все еще тут?! — рявкнул на них вылезший из-под палубы боцман, торопливо пряча за спину бутыль темного стекла. Он украдкой украл из провозимого груза одну и собирался было распить ее в счастливом одиночестве, а двое матросов, до сих пор не сошедших на берег, оказались весьма некстати. — Приказ драить палубу до зеркального блеска, сэр, — отрапортовала Мэри, кивнув на ведра и щетки. — Выполняем пока еще. Подозрительный взгляд боцмана метнулся с матросов на мокрые доски и обратно. — Убирайте все и свободны на трое суток, — процедил он. — Работу принял. — Есть! Полчаса спустя они уже твердо стояли обеими ногами на земле и двигались вверх по улице в поисках более-менее приличного кабака. Мэри нетерпеливо вертела головой, разглядывая жителей и увитые плющом и лозой дома. Она впервые сошла в этом порту, и, хотя Кадис не особо отличался от остальных приморских городов, испанское очарование сквозило здесь в самом воздухе. Миловидные служаночки в накрахмаленных чепцах и передниках, с корзинками на локтях сновали от прилавка к прилавку, выискивая самые свежие и дешевые морепродукты. Кокетливо повязанные на их поясницах бантики от каждого движения подпрыгивали, приковывая восхищенные взгляды окружающих мужчин и завистливые — женщин. На ближайшем перекрестке Сэм попрощался и свалил к своей ненаглядной Изабелле. Сия дама владела швейной лавкой в нескольких кварталах от порта, и парень все свободное время проводил у нее, рассыпаясь в комплиментах и подарках, которые та принимала с поистине испанской гордостью. Но и на ответную ласку она тоже не скупилась. В общем, Мэри осталась одна, да еще и впервые на испанской земле. Не то чтобы это ее беспокоило. Скорее, вызывало разумный интерес. Она купила у ближайшего торговца горсть яблочных семечек (незнание английского языка совсем не помешало торговцу показать цену на пальцах) и пошла дальше. Другие матросы в своих разговорах часто упоминали один кабак, куда обычно наведывались, когда их корабль приставал в Кадисе. Не имея пока никаких иных ориентиров, Рид отправилась туда, закидывая семечки в рот по одной. Среднего роста, костлявая, с собранными немытыми волосами и в засаленной моряцкой робе, она ничем не отличалась от сотен других моряков, забивающих припортовые улицы, и не привлекала к себе ровным счетом никакого внимания. Трактир оказался типичной пивнушкой, пропахшей потом, мочой и кислым пивом. Поболтавшись там для вида пару часов в компании других матросов, перекусив пригоревшей яичницей с салом и выпив пару кружек дрянного пойла, Мэри покинула прокуренное помещение. Солнце уже клонилось к горизонту, но жара не спадала. На улицах лежало легкое марево, от которого хотелось жмуриться и долго-долго смотреть на море. Ноги сами понесли ее куда-то вдаль, и скоро она оказалась в богатых районах. Тут дома стояли редко, окруженные коваными, украшенными растительным узором оградами. Пальмы раскидывали свои гигантские листья над садами, полными прохлады и блаженной тени, журчали фонтаны, в широко распахнутых окнах виднелись чьи-то силуэты. Здесь текла самая обычная жизнь: люди завтракали и ужинали, гуляли, общались с близкими, читали книги, работали, допоздна засиживаясь за массивными столами красного дерева. А в это время сотни кораблей бороздили океаны, боролись со штормами и ураганами — все, чтобы доставить из Нового света в Старый дорогие грузы кофе, сахара, табака… Тысячи людей ежедневно рисковали своими жизнями в открытом море, чтобы богатые мира сего богатели все больше и устанавливали все новые и новые законы, пригибающие бедняков к земле, из которой мы все вышли и куда мы все уйдем. От этой несправедливости хотелось выть, хотя Мэри отлично понимала, что одному человеку не стоит и задумываться изменить мир. Ее обогнал испанец в модном плаще. На пальце мелькнуло массивное золотое кольцо с каким-то крестом. Задев неприметного юношу плечом, человек бросил короткое «perdone*» и помчался дальше по тротуару, словно его кто-то преследовал. Но улица что вперед, что назад была пустынна, лишь на дальнем перекрестке медленно тащил свою стремянку старый фонарщик. Зачем-то поправив сальные волосы ладонью и одернув рубаху, Мэри лениво направилась дальше, но ее блаженное одиночество вновь прервали. Очередной толчок в плечо показался уже намеренным. — Какого черта?.. — рявкнула она, отшатываясь в сторону. На этот раз толкавшим оказался высокий, крепко сложенный человек в чудном одеянии, состоящем из полос ткани разной длины. Оно отлично подходило, наверное, для вест-индской жары и сырости, но довольно странно смотрелось на улицах цивилизованного Кадиса. Кожа, не закрытая одеждой, имела приятный оливковый оттенок. Лицо незнакомца почти полностью закрывал капюшон, оставляя видным лишь кончик носа и подбородок, на котором чернела ровная полоса татуировки. Если бы Мэри сейчас находилась где-нибудь неподалеку от Юкатана, она решила бы, что этот человек — потомок майя или что-то вроде того. Но не посреди же испанского города… — Смотри, куда прешь, болван! — Vosotros Inglés? — Казалось, он замешкался. — A saber…* Прошу прощения, сеньор, — сказал он уже на вполне приличном английском. — Минуту назад здесь был человек. Куда он пошел? Мэри оглядела мужчину с головы до ног, отдельно отметив широкую саблю с левого бока, для порядка чуть прикрытую полами одеяния, и пистолетную рукоять, прячущуюся в складках широкого пояса. Глупо носить оружие, если не умеешь с ним управляться. Женщине стало искренне жаль того, за кем гонится этот странно одетый незнакомец. — Вверх по улице. Если хотите его догнать, то стоит поспешить. Человек поблагодарил ее кивком и заторопился по указанному пути. Рассудив, что возвращаться в прокуренный кабак ее не тянет, а других интересных занятий все равно не намечается, Мэри отправилась следом за двумя непонятными людьми, явно связанными один с другим. Снедаемая любопытством, она держалась в отдалении, стараясь не выходить из теней, отбрасываемых деревьями, и не терять из виду капюшонистого. Его спина маячила где-то далеко впереди, потом он свернул в переулок между двумя стоящими рядом особняками. Рид только рот успела открыть, как мужчина ловко ухватился одной рукой за нависающий над мостовой балкон, подтянулся на балюстраде и запрыгнул на перила. Еще через мгновение он подпрыгнул, зацепился за резное украшение над окном, после — за край крыши, мысками сапог уперся в кованые решетки ставен и вскарабкался на черепицу. На все у него ушло не более минуты. Тень заскользила дальше поверху, и Мэри, уже не очень уверенная, что преследовать его было хорошей идеей, поспешила следом. Мужчина ступал тихо, словно подкрадывающийся тигр, но быстро, почти как леопард. Он перепрыгивал с крыши на крышу, практически бежал, и лишь шелест черепицы под его сапогами вел сейчас Рид, потому что уследить хоть за чем-то в этой бешеной гонке не представлялось возможным. Улицы сменяли улицы, переулки и тупички, из которых приходилось срочно искать выход, особняки превратились в дома среднего класса, те — в бедняцкие халупы, а они — в рабочий квартал, и снова пошли особняки. В какой-то момент Мэри упустила из виду мужчину в капюшоне и перестала слышать его шаги. Замерев, она старательно прислушивалась. Время явно приближалось к полуночи, район уже спал. Тишину нарушали лишь хрипы, вырывающиеся из ее собственной груди, пока она пыталась восстановить дыхание. «А какого, собственно, дьявола я ношусь за этой парочкой?» — наконец задалась логичным вопросом Рид. Действительно, в этом не было абсолютно никакого смысла. Мэри видела их лишь раз, перекинулась только парой слов и по всем мыслимым и немыслимым законам должна была забыть об этой встрече уже через пару секунд. А вместо этого она неизвестно зачем потратила свое драгоценное время на берегу на непонятный кросс по всему городу. — Странно, жара нет, — пробормотала женщина, прикоснувшись к своему лбу. — Тогда с чего меня вдруг понесло за этими двумя?.. Продолжая бурчать что-то себе по нос, она засунула руки в карманы и побрела вниз по улице, решив вернуться в кабак к своим знакомым матросам. Дорогу в порт Рид не знала, но в Кадисе каждая улица в конце концов приводит именно туда. Так что женщина медленно шла по нагретой за день брусчатке, подставляя лицо прохладному ночному бризу. Но ухо все равно ненароком прислушивалось, пытаясь уловить хоть один звук, взгляд ее блуждал по домам и перекресткам, надеясь поймать тень или отблеск на клинке. И органы чувств не подвели. Краем глаза Мэри отметила какое-то движение в проулке справа. Голова старательно твердила, что хватит на сегодня приключений, но ноги сами понесли женщину в небольшой тупичок между двумя домами. Маленький кусочек его освещался скудным лунным светом, но большая часть оставалась скрытой в ночном мраке. Рид напрасно напрягала зрение, пытаясь отделить одну тень от другой. — Эй, есть здесь кто? Ответом ей был тихий посвист, напоминающий шелест листьев на легком ветру. Однако интуиция подсказала, что это вовсе не листья. Мэри отшатнулась в сторону, и узкое лезвие шпаги вспороло воздух буквально в локте от нее. — Sé lo que necesita, sucio asesino, — с достоинством заявил, выходя из тени, мужчина, — pero no lo entiendo*. Мэри ни слова не понимала по-испански. Оставалось надеяться, что мужчина знает английский. Подняв руки в примирительном жесте, она как можно мягче произнесла: — Должно быть, вы меня с кем-то спутали, сеньор. Я не ночной грабитель и не покушаюсь на ваши честь и достоинство. — Quién es usted?* — резко бросил испанец, нахмурив густые черные брови. Острие шпаги уставилось прямо в грудь Мэри. — Quién es usted? — повторил он. — Ничерта не понимаю. — Hoy no me voy a morir! — неожиданно воскликнул мужчина, делая выпад и целясь прямо в живот противнику. — Y morirás!* Мэри отскочила вправо, и шпага снова не достигла цели. Пригнувшись, она выхватила из-за голенища сапога нож. Она была не очень хорошим фехтовальщиком. Прямо скажем, почти бездарным. Испанец выбил у нее оружие почти незаметным движением кисти. Наслаждаясь, судя по всему, происходящим, он играючи заставлял Рид выделывать самые невероятные кульбиты, чтобы избежать более близкого знакомства со шпагой. Клинок оставлял на ее одежде короткие рваные росчерки, хотя давно мог проткнуть, как бабочку. Попутно с этим мужчина вполголоса ругался на чем свет стоит. Даже не зная языка, Рид уловила интонацию, с какой богохульствует каждый честный христианин. Среди всего полотна испанской речи мелькало частое «diabólico asesino». Смысл был понятен и так, благодаря всего лишь схожести слов. Но с чего этот сумасшедший решил, что она хотела его убить? Или… или не она? Отвлекшись на эту мысль всего на долю мгновения, Мэри почувствовала острую боль в правом плече. Испанец все-таки дотянулся до нее самым кончиком шпаги и глубоко распорол кожу чуть ниже ключицы, не задев, к счастью, сосудов. Рана не особо опасная, но силы сразу же начали покидать женщину вместе с кровью. Еще два раза клинок задевал ее, но уже мимолетом. Мэри уже задыхалась, как вдруг ей в голову пришла невероятно простая по своему исполнению мысль. Дождавшись очередного выпада, она рухнула на мостовую, притворяясь окончательно обессилевшей. Темная фигура застыла над ней, узкий клинок смотрел прямо в грудь. И в этот момент женщина махнула рукой, подхватив пальцами горсть пыли с земли. Серое облачко взметнулось между соперниками. Незнакомец резко отшатнулся в сторону, с ожесточением протирая кулаками глаза, но и не выпуская из рук шпаги. Мэри перекатилась вбок, вскочила на ноги и с силой ударила испанца сапогом в пах. Взвыв, тот упал на колени, и женщина, почти нежно обхватив его голову ладонями, со всего маху треснула ею об стену дома. В переулке наконец стало тихо. Рид пыталась восстановить дыхание после всех пируэтов и подскоков, которые ей пришлось сделать. Мужчина лежал на спине, черные волосы на его затылке влажно блестели от крови. Не зная, сколько времени тот проваляется без сознания, Мэри на всякий случай наступила на шпагу испанца, но потом передумала и подобрала ее, вместо того чтобы сломать. Ее собственный нож в короткой схватке отлетел куда-то в темноту, так что искать его — гиблое дело. Оплетенная тонкой кожей рукоять приятно легла в руку, полусферическая гарда почти полностью закрыла кисть. Шпага оказалась легкой и удобной, хотя и чересчур парадной, изукрашенной драгоценными камнями и позолотой. Держать оружие левой рукой было непривычно, но правое плечо, куда пришелся меткий укол незнакомца, горело огнем. Рукав матросской куртки давно уже пропитался кровью. Осторожно мыском сапога Мэри подтолкнула мужчину в бок, переваливая его на спину. Лицо попало в полоску лунного света, и она удивленно вскинула брови. Рид узнала в нем человека, с которым столкнулась в городе. Это его преследовал второй, в странном капюшоне. Преследовал, словно… следил за ним? Тень появилась из-за угла тихо и незаметно. Мэри почувствовала чужое присутствие, только когда широкоплечая фигура выросла из темноты на расстоянии вытянутой руки от нее. Лицо, прикрытое капюшоном так, что видно было лишь подбородок и кончик носа. Оливковая кожа. Странная одежда, наводящая на воспоминания о влажных джунглях Кубы и Ямайки. Сабля на боку и оттягивающий пояс пистоль. Второй незнакомец, встреченный Мэри пару часов назад. Мужчина молча смотрел на нее, застыв каменным изваянием. Из-под капюшона остро поблескивали внимательные черные глаза. Рид стойко выдержала этот взгляд, от которого невольно бежала дрожь по всему телу, потом коротко взглянула на все еще валяющегося на мостовой испанца. Мужчина тоже повернул голову. — Он напал на меня, — прохрипела Мэри, будто оправдываясь. Плечо с каждой секундой горело все сильнее, на глазах появились невольные слезы. От боли и головокружения она забыла, что надо говорить по-мужски грубо, быстро спохватилась, но было уже поздно. — Вас надо перевязать. Голос мужчины был ему под стать: глубокий и серьезный, с раскатистым гортанным «р». Мэри хотела было запротестовать, но мир вдруг потемнел, и она медленно осела на мостовую. В себя она пришла в той же подворотне. Раненое плечо оказалось крепко перетянуто полосами ткани, оторванными, по всей видимости, от ее же собственной рубахи. Рядом с Мэри, прислоненный к стене, полулежал испанец. Руки его, крепко связанные той же тканью, покоились на коленях. На указательном пальце женщина заметила массивное золотое кольцо с широким крестом. Капюшон шустро обшаривал карманы незнакомца. — Так вы не только шпион, но еще и вор? Не обращая на нее внимания, мужчина выудил из небольшой сумочки на поясе испанца длинный, сложенный несколько раз лист бумаги, сломал печать и погрузился в чтение, подставив написанное под луч лунного света. Мэри с тихим стоном поднялась с земли, все еще придерживая плечо. — Спасибо, конечно, что обработали рану, — сказала она, — но я не желаю участвовать в этих ваших играх. Прощайте. — Это не игра. И вы уже участвуете. Несмотря на явную насмешку, фраза была сказана абсолютно серьезно. Мэри остановилась, не дойдя до конца проулка и обернулась. Краем глаза успела поймать момент, как письмо исчезло в складках костюма. Возле шеи испанца блеснуло лезвие, выскочившее будто бы прямо из кулака человека в капюшоне. — Какого че… Но тот лишь срезал тонкий плетеный шнурок, на котором висел странный амулет в виде пробитой посередине монеты. Спрятав его туда же, куда и письмо, он поднялся на ноги. Клинок в его руках исчез так же быстро, как и появился, и Мэри готова была поклясться, что, кроме сабли и пистоля, он ничем не вооружен. — Что за… — Вы матрос с английского фрегата, зашедшего в порт сегодня утром, верно? — неожиданно поинтересовался мужчина. — И вы… женщина? — А вам какое дело? — набычилась Мэри. — По английским законам вас могут повесить. — А то я не знаю. — Рид провела ладонью по лицу, стирая испарину. Спину била мелкая дрожь. По всей видимости, начиналась лихорадка, вызванная ранением. Ей было необходимо как можно быстрее попасть к врачу, но она не хотела оставлять какие бы то ни было темные пятна в этой истории. Прислонившись к стене, чтобы удержать равновесие, она резко бросила: — Зачем вы гнались за этим человеком? — Этим? — Человек бросил короткий взгляд на испанца. — Тому есть причины. Я могу рассказать, — вновь блеснул он своими черными глазами-бусинами. — Вы можете… Серьезно? — К такому Мэри не была готова. Она ожидала, что ей мягко намекнут не лезть не в свое дело, и мысленно уже составляла наиболее язвительный ответ. Предложение выбило мысли из колеи. — Могу, — серьезно ответил мужчина, — но после этого вы уже вряд ли вернетесь на свой корабль. Или по крайней мере, вернетесь не такой, как раньше. Это прозвучало странно. Впрочем, весь сегодняшний вечер был наполнен странностями, и еще одна не могла уже напугать Мэри. В последний раз окинув человека в капюшоне внимательным взглядом с головы до ног, она медленно-медленно кивнула. На темном лице его появилась белозубая, отчетливо видная даже в полумраке улыбка. — Хорошо, — сказал он. — Для начала давайте познакомимся. Меня зовут А-Табай. *** — Наши предки в таких случаях обычно проводили пышную церемонию. Но традиции имеют свойство меняться. В маленьком душном помещении находились восемь человек, лица всех были закрыты низко надвинутыми капюшонами. Мэри знала их вот уже почти два года, но так и не смогла привыкнуть ко всей этой таинственности. Неловко поведя плечами, она вскинула голову, глядя на своего Наставника. — Мэри, — голос его смягчился, — нет смысла в высокопарных фразах и древних клятвах. Ты давно уже доказала, что сердце твое принадлежит Братству. Так стань же одной из нас по праву. А-Табай как-то рассказывал, что более чем пять веков назад неотъемлемым ритуалом принятия в орден было отрубание двух фаланг безымянного пальца на левой руке. Диктовалось это практичностью: скрытый клинок, главное оружие ассасина, тогда еще был крайне несовершенен, и это была необходимая мера для его функционирования. Теперь вместо этого лишь прижигают кожу раскаленными щипцами, оставляя шрам. Но под этим почти незаметным внешним уродством скрывается принадлежность к Братству. К друзьям. К одной большой семье, рассыпанной по всему миру. Если вдруг судьба занесет ассасина на край света, в далекие страны и неведомые земли, если на много-много миль вокруг не будет ни одного существа, которому можно довериться, — он всегда сможет найти других членов Братства по этим отметинам. И даже на другом конце планеты его примут как родного брата. Раскаленный металл впился в кожу, отвратительно запахло паленым. Пришлось стиснуть зубы, чтобы позорно не застонать от ожидаемой, но оттого не менее резкой боли. — Мы живем во тьме, чтобы служить свету. Мэри Рид, теперь ты — ассасин. Церемония окончилась, едва начавшись. Кто-то торопливо распахнул окно, впуская в комнату вечернюю прохладу. Над горшочком с тлеющими углями, в которых нагревались щипцы, поднялось крутое облачко пара — в них вылили загодя припасенную воду. Один из ассасинов принялся накладывать на ожог Мэри целебную мазь. А-Табай подошел, как всегда, неслышно. Положив Рид на плечо свою большую ладонь, он чуть сжал пальцы, и это было лучшей похвалой, что Мэри когда-либо получала. — Мои дела в Испании окончены. Через неделю я отплываю в Гавану, а оттуда возвращаюсь в Тулум, — сказал он, продолжая сжимать плечо женщины. — Ты можешь остаться в Кадисе, здесь пригодятся твои умения. — Какая жалость, что я так и не выучила испанский, — сокрушенно покачала головой Мэри, сдерживая улыбку. А-Табай тоже улыбнулся. Не было нужды спорить: эта женщина, как и он сам, не создана для Старого Света. Мэри подошла к окну. На горизонте, за сплошной пеленой красных и коричневых черепичных крыш, голубела полоска залива. Кадис спускался с холма большими уступами, улицы его вились и переплетались, как паутина, но все они в конце концов сходились в единое целое на широкой каменной набережной. Покачивались на воде галеоны и фрегаты, только прибывшие и уже готовые выйти в море. Где-то там среди них затерялось и судно, которое вскоре, расправив все паруса, полетит на запад. И на его палубе будет Наставник. — Говорят, на том краю земли можно выбиться в люди, невзирая на твое происхождение, — медленно протянула Мэри, не отрывая глаз от далекого горизонта. — Главное лишь то, что ты умеешь и чего стоишь. — Говорят правду, — кивнул А-Табай. — Но женщине будет сложно даже там. Хмыкнув, Мэри оторвалась от окна и повернулась к своему Наставнику. Ловкие пальцы сорвали с шеи платок и повязали его на голову, убрав короткие волосы и оголив худые мальчишеские ключицы. Грязные пальцы оставили на потной коже лица некрасивые разводы, стирая и так почти незаметные женские черты, огрубляя линию подбородка и подчеркивая глубоко сидящие глаза. Всего за минуту на месте некрасивой, но запоминающейся женщины возник чумазый нескладный подросток, и, лишь очень хорошо приглядевшись, можно было обнаружить под этой маской настоящий облик. — Зато это будет вполне под силу Джеймсу Кидду. — И, залихватски подмигнув, Мэри отправилась готовиться к отплытию в новую жизнь.