Маргаритка

      Море призывно шумело в темноте, волны игриво накатывали на берег, ночной ветер трепал волосы. Я и Стирфорт шли от старого судна мистера Пеготти к нашей гостинице. Мой друг был чрезвычайно весел и всю дорогу до Ярмута оживленно болтал. — Итак, значит, завтра мы кончаем с тобой нашу рыбацкую жизнь? — улыбаясь, проговорил он. — Да, решено; и даже, как тебе известно, места в дилижансе уже заказаны, — меня не покидала тихая печаль при мысли о том, что наше совместное путешествие со Стирфортом подходит к концу. — Ну-ну, Копперфилд, не расстраивайся, — друг похлопал меня по плечу, как всегда точно подмечая малейшие изменения в моем настроении, — к тому же, я уверен, что мы скоро обязательно вернемся сюда вместе. Я, представь, совсем забыл, что в мире можно заниматься чем-нибудь иным, чем носиться по морским волнам. — Ты просто так горячо берешься за всякое дело, что очень быстро овладеваешь им, — из меня вырвался поток восхищения Джеймсом, который я никогда не мог скрыть, как бы не пытался.       Стирфорт лишь мягко улыбался и покачивал головой, словно выслушивая маленького неразумного ребенка: — Одно удивляет меня: как можешь ты так по мелочам растрачивать свои силы, и как эти увлечения могут удовлетворять тебя? — Удовлетворять? — весело повторил Стирфорт, — с чего ты это взял? Да меня вообще ничто не удовлетворяет, кроме тебя и твоей прелестной наивности, моя нежная Маргаритка.       Я непонятно почему залился румянцем. — Ч…что ты имеешь в ввиду? — заикаясь, прошептал я. — Неужели ты совсем ничего не понимаешь, Копперфилд? — Стирфорт резко остановился и повернулся ко мне лицом.       Я внезапно почувствовал себя тем самым мальчиком, читающим книжки на кровати Стирфорта, мальчиком, которого он защищал от побоев директора Крикла, мальчиком, которого он выделил среди остальных. Я ощутил себя настолько маленьким и слабым в этом огромном мире, что уткнулся в плечо друга, ища там защиты от невидимой угрозы. — И все-таки, ты остался таким же глупым, моя милая Маргаритка.       Стирфорт вздохнул и мягко коснулся своими губами моих, чуть дрожащих от недоверия происходящему. Неужели это правда? Это действительно случилось? Голова кружилась от радости, эйфория захлестывала меня морскими волнами, прохладный ветер касался разгоряченного лица.       Мы расстались с Джеймсом по прибытию в Лондон. Он обещал, что мы скоро встретимся вновь, что теперь он точно не даст мне скучать и не оставит надолго. Замирая от счастья, я направился в дом мистера Уикфилда. Не дожидаясь его освобождения, я первым делом хотел встретиться с милой Агнессой.       Маленькая хозяйка сидела за очередным рукоделием и была невероятно рада, увидев меня. Она ласково положила свою руку на мою (никто на свете не мог сделать этого так нежно, как она), и я почувствовал волну облегчения, что невольно взял ее за руку и поцеловал. — Ох, Дэвид, Дэвид, что с вами? — Агнесса озабочено потрогала рукой мой лоб, — почему вы так возбуждены? Будьте со мной откровенны! Кому как не мне вы сможете довериться? — Ах, Агнесса! — воскликнул я, сжимая ее руку. — Вы мой ангел-хранитель!       Она ничего не ответила, а только тихо покачала головой с мягкой улыбкой. Я немедленно рассказал ей все. От нашей первой встречи со Стирфортом много-много лет назад, когда я был настолько мал, что не мог самостоятельно дотянуться до краника в ванной, до нашего последнего свидания несколько часов назад. Я рассказывал воодушевленно, выплескивая все эмоции, все мое восхищение моим другом, удивление его ответным чувствам. По мере рассказа Агнесса все больше мрачнела, но оставалась все такой же неизменно мягкой и доброй. — Послушайте, Дэвид, — начала она, — вы называли меня своим ангелом-хранителем, ведь так? — я горячо закивал в ответ. — Тогда позвольте дать вам один совет. — Какой же, моя милая Агнесса? — Это даже не совет, а… предостережение… — Вы говорите о Стирфорте? — Да, о нем. — Поверьте, дорогая, вы к нему очень несправедливы. Он всегда был для меня защитником и другом! О, Агнесса, это так несправедливо, так не похоже на вас — судить о Стирфорте, основываясь только на моих рассказах! — Каждый рассказанный вами случай в отдельности кажется мелочью, но взятые вместе они вовсе не являются таковыми, — девушка задумалась. — Я не так безрассудна, — продолжала немного погодя Агнесса обычным своим тоном, — чтобы воображать, будто вы можете сразу изменить свое мнение, в особенности, если оно укоренилось в вашей доверчивой душе. Вы не должны торопиться с этим. Я только прошу вас, Дэвид, если вы когда-нибудь обо мне думаете… я хочу сказать… каждый раз, когда вы обо мне подумаете, — добавила она с кроткой улыбкой, так как я хотел перебить ее, а она догадалась почему. — Вспоминайте о том, что я вам сказала. Вы прощаете мне эту просьбу? — Я прощу вам все что угодно, моя милая сестра, но забуду это только тогда, когда вы полюбите Стирфорта так же как и я.       На это Агнесса лишь грустно улыбнулась, но промолчала.       На следующий день я встречался со Стирфортом. При мысли о нем моя голова все еще кружилась, не понимая, как объект моего обожания больше десяти лет может открыто целовать меня и говорить о своих чувствах.       Джеймс встретил меня в Гайд-Парке, сжимая в руке маленький букет маргариток. — Ты занимаешь все мои мысли и совершенно лишаешь меня сна, — прошептал Стирфорт мне на ухо.       Я отчаянно покраснел до кончиков ушей и вцепился в букетик белых цветов. По сердцу разлилось всепоглощающее счастье, совершенно стирающее границы времени. Очнулся я, когда мы стояли на берегу озера, Джеймс сжимал мои руки и дышал на них, пытаясь согреть. Неласковый лондонский ветер трепал его волосы, играя с прядями и закрывая его глаза. Я нежно отвел рукой особо крупный локон, задевая пальцами щеку. — Мне уже пора. Я сегодня так и не увиделся с мистером Уикфилдом, а вчера он говорил о каком-то деле.       Он не хотел меня отпускать, стоял передо мной, положив руки мне на плечи. — Маргаритка! Если когда-нибудь обстоятельства разлучат нас, вспоминай меня только с хорошей стороны. Давай уговоримся заранее, любовь моя: если что-нибудь разлучит нас, ты не будешь очень плохо думать обо мне. — Я не могу плохо думать о тебе, Стирфорт! Ты для меня всегда останешься дорогим, любимым другом! — воскликнул я.       В этот момент мне вспомнились слова Агнессы, но я тотчас выкинул их из головы, устыдившись мимолетной мысли, что она может быть права.       Я скоро зашагал от озера, кутаясь в широкий шейный платок. Кожа на губах все еще горела огнем, помня его жадные поцелуи. Я оглянулся. Стирфорт смотрел мне вслед и казался маленьким одиноким мальчиком. Вспоминая его впоследствии, перед глазами всплывал именно этот Стирфорт, похожий на сэлемского школьника. ***       Прошел месяц. Джеймс, ссылаясь на неотложные дела, уехал, я решил вновь навестить мистера Пеготти. Решив не останавливаться в гостинице Ярмута я, сразу по прибытию, направился на старое судно.       Там царило оживленное веселие. Все ожидали Хэма и Эмили. Мистер Пеготти сидел у окна, в ожидании своей обожаемой племянницы. — Как хорошо, что вы приехали, мастер Дэви. Малышка Эмили и Хэм на днях играют свадьбу!       Мы уже заказали у пекаря огромный свадебный пирог, — старый моряк счастливо улыбался, — не пойму, когда они оба успели вырасти? Ведь совсем недавно я держал их на руках совсем крошками. Как были бы счастливы их родители, если бы только могли увидеть день их свадьбы! Но их дядя хорошо позаботился об этих малышах, и они выросли прекрасными людьми!       Я горячо закивал, соглашаясь с этим. Мистер Пеготти сделал все, чтобы его осиротевшие воспитанники чувствовали себя как можно счастливее.       Внезапно открылась дверь и на пороге появился промокший бледный запыхавшийся Хэм. Все смолкло, было слышно лишь надсадное дыхание парня. — Она сбежала, — тихо прошептал он.       Помню ужасные рыдания, крики… Мы в комнате. Вокруг старика суетятся женщины, мы все стоим… Я держу в руке бумагу, которую дал мне Хем, а мистер Пеготти стоит в разодранном жилете, с растрепанными волосами, бледный, с побелевшими губами. Он пристально смотрит на меня. — Читайте, сэр, — тихо говорит он мне, — я хочу услышать ее последние слова для нас.       Я поднес бумагу к глазам. Я уже открыл рот, собираясь прочитать первую строчку, как в глаза мне бросилось имя. Джеймс Стирфорт.       Я схватился рукой за грудь. Сердце болезненно сжалось. Кажется, у меня помутилось в глазах, и я чуть не упал, поддерживаемый Хэмом. Оттолкнув его, я бросился вон из дома. Я бежал по берегу моря, волны облизывали мои сапоги, ветер срывал слезы с моего лица, а луна тускло освещала пустой пляж. Внезапно силы покинули меня, и я упал на песок. Боль прошла. Странно, но я ни разу не подумал о том, что моя первая детская любовь забрала у меня другую, настоящую. Теперь я был спокоен.       Думаю. Что чувства, свойственные мне, свойственны и многим другим людям, и потому я не боюсь сознаться, что никогда я не любил Стирфорта больше, как после того, когда все между нами было порвано. Страшно горюя о совершенной им низости, я больше вспоминал все хорошее, что было в нем, больше ценил его блестящие способности, которые могли сделать из него благородного и замечательного человека, чем в период самой беззаветной моей любви к нему. Как бы глубоко я ни чувствовал, что бессознательно принимал участие в его преступлении, опозорившем честную семью, но, мне кажется, если бы я очутился с ним лицом к лицу, у меня не хватило бы духу бросить ему хотя бы один упрек. Я все еще любил его, хотя и прозрел, я все еще сохранял такую нежную память о моей любви к нему, что, думается мне, походил бы на слабого, обиженного ребенка и только лелеял бы надежду на примирение. Но этой надежды у меня не было. Я чувствовал, так же как и он, что между нами все кончено. Быть может, у него остались лишь мимолетные воспоминания, и он легко отгонял их от себя. Я же всегда вспоминаю о нем, как о горячо любимом умершем друге.       Море призывно шумело в темноте, волны игриво накатывали на берег, ночной ветер трепал волосы. Я один сидел на берегу, а капающие слезы смешивались с соленой водой.