Вспомнишь...

Как же он устал. Как же ему надоело...   Юрию надоела жизнь. Ему надоела игра. Эта пустая, глупая игра.  Он снова стоит на сцене. На нем снова этот глупый костюм. Он снова целуется с Катериной в губы...С этой мразью.  Барановская бьет его плеткой. Плисецкий стоит на коленях в гримерной.  Лилия смотрит на него, прищурив темные от ненависти глаза. -Ты знаешь, каков был уговор. Родители умерли. И дедушка тоже.  Они заключили договор. Барановская будет опекать его.Вот только не бесплатно.  Юрий будет куклой в ее бездарном театре. Он будет делать все, что она скажет, взамен на корку хлеба. И он донесет до могилы тайну этой садистки. Она убила Фельцмана... На глазах Плисецкого разрушались клетки тренера...  Будущее пропало быстро.Так же быстро и бесследно, как его близкие люди...  Плисецкий не будет плакать в последние минуты. Он будет кричать. Он сложит в этот крик все, что давило на него последние три года... Барановская вспомнит этот вопль. Вопль умирающего подростка. Вспомнит... Вспомнит, тварь! Вспомнит... Юрий кричит. Он кричит долго. Так долго...Пока не темнеет в глазах... Пусть знает, мразь! Пусть знает... Еще один удар. Осталось еще три. Еще три, и он умрет. Умрет, и освободится от этого. Раз. Два. Три...   Цепь попадает ему в висок. Больно... -Вспомнишь... Парень падает на холодный пол. Синеватые губы застыли в безумной улыбке. Вот и все... Плисецкий уже ничего не чувствует. Приятно... Он поднимается выше и выше... Измученное тело, крики и балерина... Все осталось где-то далеко... Настолько далеко, что он уже никогда ничего не почувствует...  Юрио уже был не на земле. Вокруг были белые облака. Парень улыбается... Улыбается! Впервые за много лет... Плисецкий притягивает к себе облака: они растворяются в его ладонях. Кто-то подошел к нему сзади.Дедушка! Юрий узнает из тысячи теплые дедушкины руки... Они все еще пахли по домашнему... Мылом и корицей... Плисецкой гладит лицо деда тонкими пальцами... Как же ему хорошо...   Нет больше унижений... Нет дешевых поцелуев и жгучих ударов плеткой... Его желудок больше не вывернут наизнанку, а руки больше не украшают кровавые порезы... Юрио выдыхает... И... Улыбается.