Чужие рассветы

Громко отхлебнув кофе, Валентин Андреевич перевернул очередную страницу своего толстого блокнота в кожаном переплёте и заскользил глазами по строкам. Вове даже стало интересно, что же он не решался ему озвучить, поскольку мимика у этого коренастого мужчины с пожелтевшими от сигаретного дыма усами была довольно занимательной. Он то и дело хмурился, забавно щурился, пытаясь разобрать нацарапанные своей же рукой каракули, и задумчиво скрёб подбородок. — Сейчас-сейчас… Было что-то ещё… — пробубнил Валентин Андреевич себе под нос, нарушив молчаливую паузу. Вова бросил взгляд на часы — беседа с заказчиком длилась уже второй час, но мужчина, похоже, и не думал закругляться. Несмотря на то, что поздний вечер плавно мутировал в ночь. В уютном итальянском ресторанчике — который, к слову, принадлежал Валентину Андреевичу, — было довольно душно. От невыносимой июльской жары не спасали даже работающие во всю мощь кондиционеры. Вове оставалось только диву даваться, как владелец умудрялся не изнывать от духоты в этом плотном костюме с повязанным на шее галстуком. И это после трёх чашек горячего кофе. Сам же Вова сейчас с удовольствием расстегнул бы пару пуговиц на своей рубашке с коротким рукавом. Чёртов этикет. — Ах да! — внезапно воскликнул заказчик. Его толстый палец уткнулся в страницу блокнота, а лицо озарила азартная улыбка. — Баян! — Что, простите? — переспросил Вова, встретившись с Валентином Андреевичем взглядом. — Вы же играли на баяне! Ну, на Евровидении. Мы подумали, было бы здорово, если бы вы на свадьбе тоже что-нибудь исполнили. Знаете, что-нибудь этакое, массовое. А кто-то из гостей мог бы взять на себя вокальную партию. У Людмилы Генриховны, например, крёстной Павлика, прекрасное лирическое сопрано. Оксаночка будет в восторге, она просто обожает живую музыку! Вова вздохнул, едва сдерживаясь от того, чтобы не закатить глаза. За последний месяц ему приходилось слышать эту просьбу уже трижды. Пора бы начать предупреждать людей, что он не играет на мероприятиях на музыкальных инструментах, ещё на стадии телефонных переговоров. Правда, и клиентов тогда поубавится, зато это позволит сэкономить время. — Аккордеон, — тактично поправил Вова. — А? — Валентин Андреевич оторвался от блокнота, который вновь успел завладеть его вниманием. — Это был аккордеон. И разве вы уже не пригласили музыкантов? Мужчина отмахнулся. — Само собой. Но вот если бы ведущий сыграл для гостей что-нибудь на бая… Простите, аккордеоне. Это произвело бы настоящий фурор! Вова вежливо улыбнулся, в который раз напоминая себе прописную истину о том, что клиент всегда прав. — К сожалению, я не играю на свадьбах на аккордеоне. Но я уверен, что музыканты смогут сделать этот вечер незабываемым. Лицо заказчика тут же омрачила тень разочарования. Он снова заскользил взглядом по страницам блокнота, задумчиво потирая усы. — А гопак? — с надеждой спросил он после небольшой паузы. — Вы же ещё гопак танцевали? — Валентин Андреевич, — мягко произнёс Вова, оперевшись на край стола. — Это особенный день в жизни вашей дочери, не думаю, что ведущий должен отвлекать на себя всё внимание. Молодожёны — вот кто главные герои вечера. Не стоит лишать их возможности почувствовать себя настоящими рок-звёздами. Мужчина замер ненадолго, а затем откинулся на спинку кресла и почесал редеющую макушку. Кажется, Вове всё-таки удалось его убедить. На столе коротким сигналом отозвался телефон. Вова притянул его к себе, ожидая увидеть на экране резонный вопрос жены о том, почему переговоры так затянулись. Но когда он пробежался глазами по сообщению, с его губ непроизвольно сорвался тихий вздох. Мобильный едва не выскользнул у него из рук. На дисплее продолжали светиться всего несколько слов, которые он не мог перестать перечитывать, чувствуя, как сердце начинало колотиться всё быстрее. «Можешь приехать? Сейчас. Ко мне.» Сообщение было от Саши. Того самого Саши, чей голос он не слышал почти месяц. Того самого Саши, последняя встреча с которым перевернула с ног на голову всю его жизнь. Того, кому он не решался позвонить, сотни раз начиная набирать номер. Того, о ком думал непозволительно часто, мечтая в то же время стереть себе память, лишь бы не возвращаться мыслями к одной июньской ночи, бесконечно длинной и чудовищно мимолётной. Вова не знал, как долго неотрывно пялился на телефон. Только выйдя из оцепенения, он заметил, что заказчик всё это время что-то увлечённо ему рассказывал. — … вы бы видели этот торт! Пять ярусов, зеркальная глазурь… — Валентин Андреевич, — вежливо прервал его Вова и засунул мобильный в карман джинсов. — К сожалению, мне нужно срочно отлучиться, по семейным обстоятельствам. Давайте договоримся так: вы с Оксаночкой ещё раз обсудите все её пожелания по программе, а завтра мы с вами созвонимся и окончательно обо всём договоримся. Хорошо? — Но… — попытался возразить мужчина, но Вова уже поднялся с кресла и протянул ему руку. — Не волнуйтесь, этот день ваша дочь запомнит на всю жизнь. Обещаю. Приятного вечера! Пожав заказчику руку, Вова торопливо направился к выходу. Валентин Андреевич ещё что-то кричал ему вслед, но он был уже далеко — и от столика, и мыслями. Переступив порог ресторана, Вова набрал на телефоне короткое «Выезжаю» и устремился к парковке. В приоткрытое окно свистел ветер, пока мелькающая перед глазами разделительная полоса спешно отмеряла расстояние до Сашиного дома. Но даже это не помогало отвлечься от навязчивых мыслей. Вова старался не думать о том, почему Саше срочно понадобилось его увидеть — впервые за последний месяц. Впервые после того, как они заснули в одной постели. Возможно, он просто не хотел тешить себя ложными надеждами, которые тщетно пытался подавлять в себе все эти недели. Ещё Вова предпочёл закрыть глаза на тот факт, что он бросил всё и помчался к Саше по первому же зову. Неужели он был настолько жалким? А ведь Вова всерьёз верил, что в последнее время начал делать успехи — ему даже удавалось не думать о нём в течение дня, хотя ночью воспоминания по-прежнему продолжали мучить его бессонницей. Когда одиночество внезапно хватало за горло холодными костлявыми пальцами, а в груди сухим комом оседал болезненный стон. И так немыслимо хотелось кричать, распахнуть окна и выть волком на спящий город, который свёл их вместе и разнёс по разным берегам. Только в машине Вова вспомнил, что назвал причину своего ухода «семейными обстоятельствами». Неосознанно, просто не автомате. Что это, всё те же ложные надежды? Или очередной признак своей безнадёжности? Этот вопрос он тоже предпочёл оставить без ответа. Загадок и так хватало. Вова всегда считал себя прилежным водителем, но сегодня он вдавливал в пол педаль газа при первой же возможности. Неизвестность с каждой минутой становилась всё более невыносимой, поэтому, когда на горизонте показалась знакомая высотка, он даже почувствовал некоторое облегчение. Вова был здесь всего один раз — когда Лиза пригласила их с Леной на ужин, ещё в мае. Но вряд ли он когда-нибудь забудет сюда дорогу. Лифт невесомо упорхнул вверх, в мгновение доставив его на нужный этаж, — слишком быстро, чтобы успеть обуздать стучащее по рёбрам сердце. Вова подошёл к Сашиной двери и замешкался, не решаясь нажать на звонок, но после заметил, что она была приоткрыта. Чувство тревоги пробежалось по спине неприятным холодком. Вова потянул за дверную ручку и проскользнул в квартиру. В коридоре было темно, но он различил валяющуюся на полу обувь и какие-то вещи. Из спальни струился приглушённый свет, туда Вова и направился, даже не подумав о том, чтобы сначала окликнуть Сашу. В комнате царил не меньший беспорядок: большой шкаф-купе был наполовину открыт, у кровати разбросана одежда, на ковре возле комода — разбитая рамка с фотографией. Свет излучали лишь миниатюрные бра у изголовья. Вова переступил порог и остановился у входа. Саша сидел, развалившись на полу у окна, в тёмных джинсах и футболке. В ногах валялась начатая бутылка то ли коньяка, то ли виски. Его глаза были прикрыты, поэтому он не сразу заметил, как вошёл Вова. А когда заметил, на его лице дрогнула удивлённо-усталая улыбка. Саша откинул голову на подоконник, продолжая молча смотреть на него, словно они не виделись не месяц, а долгие годы. Впрочем, для Вовы эти недели оказались целой вечностью. — Что случилось? — спросил он, наконец нарушив тишину, хотя и так догадывался. — Лиза ушла, — Саша развёл руками и снова улыбнулся, будто насмехаясь над самим собой. — Собрала вещи и… Скрылась в неизвестном направлении. Вова вздохнул и отвёл глаза. Не этого он ожидал услышать, мчась сюда через весь город. — Почему? — выдавил он из себя, стараясь звучать непринуждённо. — Очередная ссора? Саша покачал головой. Его лицо вдруг стало непроницаемым, а помутневший от алкоголя взгляд пронзительным и серьёзным. Он подобрал под себя ноги и облокотился на колени, наблюдая за Вовой исподлобья. — Нет. Она прочитала смс. То смс. Саше не нужно было уточнять, о каком именно сообщении идёт речь. Всего одно слово, и Вова почувствовал, как в его груди что-то болезненно сжалось. — Мы только вернулись с ужина. Я пошёл на кухню налить вина… — продолжил Саша. — А когда вернулся, она сидела на кровати с моим мобильным. И прожигала меня взглядом. Огромными изумлёнными глазами. Он притянул к себе бутылку и отвинтил пробку. — Чёрт знает, с чего она решила залезть в мой телефон. Раньше такого не было. Вова продолжал стоять посреди комнаты, чувствуя, как с каждой секундой ему хотелось находиться здесь всё меньше. В голове скорым поездом пронеслась мысль о том, что если Лиза поднимет случившееся на слух, он лишится всего. Всего, что у него есть и что ему так дорого. Но почему-то об этом сейчас думать не было никакого желания. — Она закатила скандал. Кричала, называла меня неблагодарным, крушила всё на своём пути. Даже с кулаками на меня набросилась. А потом собрала чемодан и ушла. Саша сделал несколько глотков виски — всё-таки это был виски, — промокнул губы тыльной стороной ладони и изучающе взглянул на Вову. — Знаешь, что было первым, что она сказала? Как только прочитала сообщение? — он приподнял брови в ожидании ответа, а после ответил сам: — «Кто такая «Вова»? Как её зовут?» И Саша рассмеялся, уткнувшись лбом в своё колено. — Лиза подумала, что под твоим именем я зашифровал какую-то девушку. Ей даже в голову не пришло, что… Он зашёлся новым приступом хохота, от которого веяло усталостью и каким-то смирением. Вова понимал — ещё чуть-чуть, и Сашу захлестнёт истерика. Самого же в этот момент съедало изнутри возмущение. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Непреодолимое желание развернуться и уйти без оглядки сражалось в неравной схватке с желанием побыть рядом с Сашей хотя бы пару минут. Вова не знал, когда ему в следующий раз удастся его увидеть. И удастся ли вообще. Ещё Вова внезапно почувствовал прилив злости к Лизе. За то, что она вторглась в их пространство, которое и так с каждым днём неумолимо сужалось. Потопталась по этой тонкой тропинке длиной в несколько слов, сама того не осознавая. Слов, за которые Вова готов был разорвать в клочья. Она забрала то немногое, что связывало его с Сашей, что было только их — и никого больше. Неужели Лизе было мало того, чем ей посчастливилось довольствоваться? Саша наконец притих, запрокинул голову и обессилено провёл ладонью по лицу. — Я жалок, да? Вова издал протяжный вздох и сделал пару шагов ему навстречу, случайно наступив на разбитую рамку. Или не случайно. На самом деле, жалким себя сейчас чувствовал он. Жалким и лишним. — Нет, — покачал головой Вова. Прозвучало не очень-то убедительно. — Представляю, что после этого обо мне напишут в прессе. Моя репутация и так оставляла желать лучшего, но теперь… На Вову вдруг накатила волна усталости, и почему-то предательски стало не хватать воздуха. Он подошёл к балкону, распахнул дверь и прислонился рядом с ней к стене. Прохладный ветер проскользнул в комнату вместе со стрекотанием цикад и шумом проезжающих вдалеке машин. Злость на Лизу постепенно трансформировалась в злость на самого себя. А чего он ожидал, мчась сюда сломя голову? Судьбоносного признания? Или ещё одной мимолётной ночи, которая лишь сделала бы его жизнь ещё более невыносимой? Нет, Саше просто понадобилась плакательная жилетка. Глупо было надеяться на что-то большее. Глупо и жалко. В висках ритмично застучала кровь. Вова сполз по стене и опустился на пол рядом с Сашей, едва не касаясь его ног своими. — Зачем ты написал мне? Саша встретился с ним взглядом и повёл плечами. В тот момент, в мягком свете бра, он выглядел таким беспомощным и юным, что у Вовы снова что-то неприятно кольнуло в груди. Внезапное желание притянуть его к себе и обнять за плечи прошлось по всему его телу одним электрическим импульсом. — Я не знал, что делать, — почти шёпотом произнёс Саша. — Ты первый, о ком я подумал. Вова зажмурился и откинул назад голову. Это уже слишком. Он не имел права с ним так поступать. Он так хотел увидеть Сашу, просто побыть с ним, хотя бы недолго. Этого бы ему хватило продержаться какое-то время. А о том, чтобы сидеть вот так рядом с ним на полу — точно как тогда, в гостиничном номере с одноместной кроватью и видом на ночной Днепр, — Вова не мог и мечтать. Но сегодняшняя встреча отзывалась в нём лишь болью и разочарованием. На его языке вертелось так много вопросов, но с губ слетел только один: — Почему ты не удалил его? Сообщение. Саша отвёл взгляд и снова пожал плечами. — Не смог, — он поднял с пола бутылку и принялся нервно отковыривать этикетку. — Я удалил всё, что было. Даже самое безобидное: «Доброе утро», «Увидимся на открытии», «Как спалось после вчерашнего?». Всё, для чего и объяснение придумывать не пришлось бы. А это не смог. Рука не поднялась. Саша снова отвинтил крышку и сделал несколько жадных глотков. Вова почувствовал, как у него самого внезапно пересохло в горле, и так неимоверно захотелось прикоснуться губами к горлышку этой же бутылки, которая ещё хранила его вкус. — Ничего, она вернётся, — сказал Вова на автомате, пытаясь прогнать навязчивые мысли. — Вспыльчивые обычно быстро отходят. Саша обратил на него блестящие в полумраке глаза и, немного помолчав, произнёс охрипшим голосом: — Что, если я не хочу, чтобы она возвращалась? Ещё одна фраза, как укол под рёбра. Нет, так больше продолжаться не могло. С сеансом мазохизма на сегодня пора заканчивать. У Вовы просто не осталось сил, сил внимать его словам и бороться с порывом заткнуть Саше рот — желательно своим, — лишь бы их больше не слышать. — Не выдумывай, — Вова решительно подвёлся на ноги и прикрыл балконную дверь, оставляя снаружи любопытный город. — Всё ещё устаканится. Рано устраивать поминки по своим отношениям. Он забрал у Саши бутылку и протянул ему руку. — А сейчас тебе не мешало бы поспать. Как там говорят, утро вечера мудренее. Какое-то время Саша смотрел на Вову исподлобья, но после сдался и накрыл его ладонь своей. Вова помог ему подняться, тут же пожалев о своём решении — пошатнувшись, тот навалился на него всем телом, их бёдра и грудь на мгновение соприкоснулись, и от этой внезапной близости его едва не прошиб пот. Саша не спешил отстраняться, так что это пришлось сделать Вове. Он отпустил его руку, обошёл кровать и откинул покрывало, стараясь унять участившееся сердцебиение. — Вперёд. Тихий час, — он кивнул на постель. Саша продолжал стоять в паре шагов от Вовы, переводя взгляд с него на кровать и обратно, с каким-то многозначительным огоньком глазах — этих затуманенных алкоголем лазурных озёрах, — отчего у Вовы едва не перехватило дыхание. Нет, ему нужно было убираться отсюда как можно скорее, если он ещё надеялся сохранить рассудок. И свой собственный брак. Саша наконец сдвинулся с места, опустился на кровать и закинул ноги, не сводя с Вовы пристального взгляда. — Спокойной ночи. Дверь я закрою. — Изнутри? — прозвучал в ответ хриплый шёпот. Вова сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей, хотя на самом деле они вонзились всё туда же — под рёбра. Он наклонился, чтобы выключить бра, когда Саша вдруг схватил его за затылок и резко притянул к себе. — Подожди. Не уходи. Горячее дыхание обдало лицо Вовы, в нос ударил до боли знакомый парфюм, и от этого родного запаха у него едва не подкосились ноги. — Останься, — продолжал шептать Саша ему в губы, едва не касаясь их. — Останься сегодня со мной. Его пальцы скользнули по шее Вовы, вторая рука потянула за воротник рубашки, продолжая настойчиво сокращать между ними расстояние. В одно мгновение Саша оказался настолько близко, запредельно близко, что это походило на какую-то безумную фантасмагорию, гротеск, мало напоминающий правду. Вова отказывался верить, что всё это происходило наяву. — Пожалуйста. Останься. Саша облизал пересохшие губы и прислонился к его лбу своим. Пальцы сильнее потянули за воротник, и одна из пуговиц, оторвавшись, покатилась по простыни. Вова упёрся ладонью в кровать, чудом не теряя равновесие, самообладание и рассудок. В висках снова застучала кровь — ему казалось, будто он буквально слышит, как она струится по венам. По спине ледяной волной пробежались мурашки. Вова даже не заметил, как рука Саши начала расстёгивать остальные пуговицы на его рубашке. Одна лишь его близость — такого хмельного, жаждущего и настойчивого — способна была свести с ума. Одна лишь мысль о шансе провести с ним ещё одну ночь казалась невероятной. Это то, о чём Вова так грезил весь последний месяц. То, за чем он мчался сюда поздней ночью — пусть и не хотел этого признавать. Желание забыть обо всём, поддаться соблазну и раствориться в происходящем становилось таким невыносимым, что из его груди едва не вырвался беспомощный стон. — Останься со мной. Вова понимал — стоит ему коснуться губ Саши своими, как он окончательно утратит над собой контроль и потеряет связь с реальностью. Сопротивляться не оставалось сил, но он всё ещё пытался спуститься с небес на землю. Неистово взывал к здравому смыслу и напоминал себе, что не имеет права пользоваться обстоятельствами — треснувшими по швам отношениями Саши и алкоголем в его крови. А ещё Вова не мог допустить и мысли о том, чтобы сделать это на их с Лизой постели. — Нет, — он покачал головой, пытаясь высвободиться из тесных объятий. — Это плохая идея. В тот момент он словно слышал свой голос со стороны, слышал и не верил, что на самом деле это говорит. Кажется, для Саши такой поворот событий оказался не менее неожиданным. Вова убрал его руки со своей шеи и выпрямился, принявшись нервно застёгивать пуговицы на рубашке. — Это плохая идея, — снова выдохнул он в надежде убедить в этом в первую очередь самого себя. Вова старался не смотреть на Сашу — всего один мимолётный взгляд мог заставить его передумать. Но он слышал его учащённое дыхание и чувствовал, как тот не сводит с него удивлённых глаз. — Мне пора, — зачем-то неуклюже обронил Вова и, развернувшись, направился к двери. — Подожди, — послышалось за спиной, едва он переступил порог комнаты. Вова замер на месте, до скрипа сжимая дверную ручку. Уходи, просто уходи — каруселью вертелось у него в голове, безнадёжно умолял внутренний голос. Но вместо этого он сделал шаг назад и медленно обернулся, тут же об этом пожалев. С растрёпанными волосами и задравшейся футболкой, Саша лежал на кровати, приподнявшись на локтях, и бессовестно пожирал его глазами. Он словно нарочно тянул время, не спеша нарушить молчание. Надеясь, что Вова всё-таки передумает? Скорее всего. — А ты удалил? — наконец произнёс Саша вполголоса. — То сообщение. Ты удалил его? — Да, — не раздумывая кивнул Вова, бросив на него прощальный взгляд и поворачиваясь к двери. — У меня жена и ребёнок. Конечно, удалил.

* * *

На набережной было безлюдно — лишь пара бегунов наматывали километры, нарушая резвым топотом ног безмолвие ещё не проснувшегося города. Оно и не удивительно, учитывая, что стрелки на часах Вовы показывали всего без четверти пять. И всё равно он счёл это настоящим подарком судьбы — ему было просто жизненно необходимо побыть наедине со своими мыслями. Вова написал жене, что у него порвался ремень генератора, ему пришлось вызывать эвакуатор, волочить машину на СТО, и что скорее всего ему придётся пробыть в мастерской ещё пару часов. Врать Лене оказалось отвратительно, но это не самое худшее, что Вова сегодня совершил. Он подошёл к ограждению и облокотился на холодные перила, окинув взглядом бескрайний Днепр. Вдалеке занимался рассвет, окрашивая бледный горизонт румяным заревом. Сливаясь с небом в одной палитре, на подёрнутой рябью воде отражались первые лучи восходящего Солнца. Вова зажмурился и вдохнул полной грудью утреннюю прохладу. Затем полез в карман джинсов и достал мобильный телефон. Спустя мгновение на экране была открыта их с Сашей переписка. Вова пробежался глазами по последнему сообщению, которое и без того знал наизусть. В груди снова что-то болезненно кольнуло — как и каждый раз, когда он перечитывал эти слова, мысленно возвращаясь к той судьбоносной ночи. Нуждаясь в веской причине вставать по утрам. Вова провел пальцем по нижней строчке — словно слепой по шрифту Брайля, осязая каждый символ. Можно подумать, это помогло бы написанному осуществиться. Весь последний месяц эта фраза не выходила у него из головы, когда он ложился спать, и была первым, о чём он думал, просыпаясь. Вряд ли Вова когда-нибудь смог бы забыть эти слова. Он выделил сообщение и, помедлив всего секунду, нажал «Удалить». Возможно, если оно не будет так часто попадаться ему на глаза, у него появится шанс вернуться к прежней жизни. Город просыпался. Отзывался отдалённым лаем собак, бодрым пением птиц, предвещающим начало нового дня, ленивым шелестом волн. Вова смерил реку долгим взглядом и, спрятав телефон обратно в карман, неторопливо зашагал вдоль набережной. И каждый раз, когда он всего на мгновение опускал веки, перед его глазами то и дело всплывали злосчастные семь слов: «Хотел бы встречать с тобой каждый рассвет».