«— ты помнишь салемскую ведьму? чья кровь течет по жилам, уничтожая тебя изнутри? ты помнишь деву, у которой, в глазах отражалась тьма, окутывая медленно и мучительно, как веревка, обвивающаяся вокруг твоей шеи, сдавливая горло все сильнее с каждым твоим вздохом? ты помнишь, ту, что навсегда запала в твое холодное и сырое, подобное могильной плите, что никогда не будет покоиться возле ее могилы, сердце? —
16 февраля 1692 года
Кэролайн Форбс и Бонни Беннет — две девушки с одной судьбой, две приговоренные к смертной казни через повешивания за колдовство души, жалкие жертвы безумия людей— они не виновны, — твердили люди
— они не ведьмы! — говорили соседи
но сдаются все и даже теплый уголек надежды в каждом, потихоньку тлеет, оставляя после себя лишь горстку никчемного пепла
Кэролайн Форбс идет вперед размеренно, гордо приподняв голову. Она несет свой крест с почетом и гордостью, как Королева, перед своими поданными и в какой-то степени это точно описывает ситуацию в полной мере: она — королева, колдунья, посланница дьявола, и люди правильно сделали, что приговорили ее к смерти; они — ее жалкие слуги, потакающие тупым курицам - пятерым девчонкам, розыгрывающим этот жалкий спектакль с припадами. Ох, если бы Форбс применяла магию, то, скорее погибли бы в огне люди, не она. Ее все ненавидят, а юная ведьма смеется, фыркая в их сторону. Все, кроме него. Она замечает его в толпе и легко наклоняет голову вправо, отчего блондинистые локоны ниспадают на ее лучезарное личико. Он не хочет ее смерти, но так ведь нужно. Никлаус подходит ближе к процессу, так, что его лицо почти касается дерева, на котором его возлюбленную казнят. "слишком много трупов, " — отзывается эхом в его голове и мужчина, улавливает тихие всхлипы и шепот Кэр:— я вернусь к тебе, просто жди, Никлаус...—
Она была преспешницей сатаны, с безумной улыбкой, оголяющей белоснежные зубы, и глазами в которых горит всепоглащающий огонь костров светских господ, в которых, как в мутном зеркале, отражается старая петля, которую вот-вот и накинут на юную шейку... Она была тьмой в его светлой, еще не израненной, душе, что извивалась змеей в его юношеском, юном сердце, которое успело испытать эту тупую и жгучую боль, пронзающую плоть насквозь, отзываясь неприятным скрежетом в мыслях. Он помнит ее, такую странную и непохожую на других, в ее волосах — яркое салемское солнце, а в глазах бесконечное море отчаяния, смешанное с испугом. Это их последний день и пусть, завтра казнь, она хочет наслаждаться моментом с ним. Он помнит ее слова, околдовывающие и затемняющие разум, на то она и была колдуньей, чтобы зачаровывать мужчин, насылать на всех порчи и проклятия. Он помнит до сих пор ее последние слова, что вырвались из искусаных, дрожащих губ, вместе с предсмертным, сдавленным вздохом, вперемешку с хрипом и смехом, постепенно растворяясь в гомоне толпы. Его отвлекает от мыслей теплая ладонь, касающаяся плеча первородного вампира, и тоненький голосок, прозвенящий над его ухом, как песня колокольчиков. Майколсон морщится и нехотя поворачивается к источнику его проблем. Мир падает в одно мгновение.— простите, не подскажите, как добраться до кафе "the covenant"?
...и возрождается снова, стоит ему увидеть перед собой ее