///
- Наконец-то. - Донхёк запрокидывает голову и развязывает галстук, сдавивший плотно шею. Теперь дышать гораздо свободнее и легче. Весь сегодняшний день - суматоха и бесконечный поток, который почему-то для каждого, кто пришёл в шесть вечера в зал школы - особенный. Выпускной, что в нём такого необычного, это ведь просто день. День, когда их дороги разойдутся и единственное, что будет связывать - воспоминания. В комнате темно, на лицо младшего падают мутные лунные отблески. Этот момент - один из многих, так почему именно сейчас так невыносимо тяжело? - Ты, - вдох, - ты так и не сказал мне, куда подал документы на поступление. Тишина. - Разве сейчас это так важно. Если скажу до того, как мне скажут результаты, то ты начнёшь строить у себя в голове какие-то планы, так ведь? Выдох. - Верно. Но в любом случае, у тебя получится, я уверен. - Ли-младший хмыкает и опускается в кресло, прикрывая глаза. Он не хочет думать о том, что будет и о том, что было когда-то. Не хочет ничего предпринимать или благополучно забивать, смотря свысока. Он хочет застрять в этой мучительной бесконечности между тёмной ночью и жарким утром. И плевать, что сейчас зима. Пожары, что творятся вокруг куда сильнее пылают, чем летние полдни. Все люди чего-то ждут, добиваются и ищут ответа на вопрос, который не задавал им никто, даже они сами. Все события, что происходят вокруг - случайности. Весь мир - это одна большая случайность и вероятность того, что твоя мечта сбудется - один к бесконечности. Одна крошечная ветвь события, совсем незаметная и такая личная для каждого. То, что они с Минхёном удачно улизнули с вечеринки - удача. (Учитель прошла совсем рядом с местом их укрытия). То, как они встретились на крыше - удача тоже. И всё остальное. Поступили в один класс средней и старшей, а теперь и заканчивают вместе на хорошие оценки. Всё, что происходит с ними - поделено надвое. Вселенная приняла их за нечто единое и неделимое, что никто, собственно, и не отрицает. Марк сам недавно говорил ему, что они всего лишь жертвы случая, и пока что все вероятности удачно сходились в их пользу. Мечта старшего уже сбывается. Он поступил именно в тот институт, в который хотел и идёт навстречу своей мечте. Мечта Донхёка так и останется мечтой. Он хочет творить, хочет писать книги и рисовать такие картины, которые заставили бы затаить дыхание любого, кто посмотрел бы на них. Но. Но он променял всё на одну лишь вероятность. Донхёк подал документы в то же место, что и Минхён, ничего не сказав. Все те случайности, что происходили ранее будто говорили ему что-то, и парень не хочет, что бы они были зря только потому, что он о чём-то там мечтает. И как бы Ли не говорил, что ненавидит космос, где-то у себя в закромах души он мечтает покорить его вместе. Вместе с Марком. Потому что они - одна большая случайность. Его мать как-то сказала, что случайности не случайны.///
Крепкие минхёновы руки сжимают воротник белой рубашки, а лицо самого парня всего в каких-то жалких сантиметрах. Донхёку немного больно вот так вот жёстко быть прижатым к холодной бетонной поверхности, и он бы вырвался и сбежал, если бы не интерес. - Ты что творишь? - И это, скорее, даже не вопрос, а чистого рода возмущение. Недовольство. Отрицание. - А что я сделал не так? Марку хочется ответить "родился", но он только свирепо дышит в лицо младшего. - Почему ты сейчас здесь? Это и есть то место, в которое ты подал документы? Ты серьёзно? Кивок. - Ты же, - прикрывая глаза,- ты же хотел пойти на иллюстратора. Почему ты здесь? Донхёк чувствует, как старший дрожит, и как ладони медленно скользят с ворота на плечи и наблюдает за тем, как сухие на вид губы что-то еле-еле шепчут. - Ты тогда,- тяжело,- мы тогда пообещали друг другу, что будем следовать за своей мечтой. Так почему ты сейчас здесь, Хёк. Почему? Донхёк молчит. Он не скажет ничего, что могло бы быть не так понято. Потому что он боится, что вся их случайность развалится от трёх только слов и боится по-настоящему, когда лицо Марка слишком близко и его тёмные глаза так и шепчут: "скажи мне". Он не скажет. Только не сейчас. Случайности должны остаться в определённом порядке, они должны происходить снова и снова. - Потом скажу. Он слабак. Убегает, оставляя Минхёна одного стоять возле какого-то кабинета, где на табличке написано "Ли Тэён" и какой-то предмет, но Ли не запоминает. Только бежит дальше, вглубь корпуса. Или наоборот на выход. Он и сам не знает. Пойдёт так, как определит случайность.///
- Я лечу, Донхёк! - Старший радостно запрыгивает на спину Ли и смеётся, сжимая его плечи. В глазах младшего на миг застывает всё вокруг, всё останавливается и время для него тоже. В голове минхёнов смех глухо отскакивает, и осознание звонко пищит, разрывая перепонки. - Скажи уже что-нибудь, ты что, не рад?? Мы ведь в одном шаттле полетим, представляешь, ты да я. Будем смотреть на звёзды и записывать результаты, отправляя их в штаб. Всё как мы хотели. - На его лице такая искренняя и счастливая улыбка, и она будет до тех пор, пока Донхёк не скажет, что его не приняли. Что он так и останется лётчиком-инженером. У него есть много родных и близких, и нет таланта к полётам. Это было очевидно. - Хёк-а? Ты чего? Что-то случилось? - Меня не взяли. На лице старшего застывает белоснежная маска страха.///
Минхёну холодно. Как-то зябко и невыносимо одиноко. Окна нараспашку, и, казалось бы, тёплый майский ветер должен согревать и дарить хоть какую-то часть весенней нежности. Но не ему. Вообще, Ли сейчас должен радоваться и праздновать победу над судьбой, но не выходит. Одна причина по имени Донхёк мешает очень. Послезавтра вылет. Первый его вылет дальше, чем орбита Земли. Страшно ужасно, и под кожей колет неприятно холод, нашёптывая все его страхи, напоминая о них, выковыривая их из самых закрытых уголков души. Их случайность нарушилась. Вот так вот запросто, одним только лишь списком тех, кто полетит покорять пределы Солнечной системы. Тех, кто найдёт новый дом. Тех, кто не вернётся. Они с Донхёком прошли слишком много вместе, чтобы вот так вот быстро расстаться. Он не хочет, не хочет отдаляться на миллионы световых лет от солнечной улыбки и затягивающих чернотой глаз, он не хочет исчезать насовсем, не давая возможности увидеться не то что через несколько лет, они не смогут посмотреть друг другу в глаза и через десятки. Минхён откидывает голову на спинку кресла и, наверное, впервые даёт волю чувствам, разрешая слезам вольно скатываться с щёк. Он не должен был лететь - у него семья, родители и... и он. Умирать берут либо тех, кого на этой планете ничего не держит, либо тех, кто нереально талантлив. С одной стороны это всё невероятно льстит, но с другой, хочется избавиться от таланта и быть всего лишь механиком или пилотом какого-нибудь истребителя, это даст ему одно огромное преимущество - оставаться с Донхёком на одной земле. Дрожащими руками он берёт телефон в руки и пишет младшему, потому что знает, что он специально будет стоять слишком далеко во время запуска. Хёк-а, приходи, прошу. В груди больно щемит и сдавленный хрип вырывается из горла. Больно до невозможного. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Кроме тихого шёпота в нём клокочет яростно так и не вырвавшийся крик. Марк надеется, надеется слишком сильно на то, что в такое позднее время Ли ответит. Гаджет вибрирует, и старший тянется быстрее, боясь потерять время ещё больше. haesun: Ты самый настоящий придурок... Хотя, ты знаешь. Тебе надо спать, у тебя вылет завтра, так что ложись. haesun: Зачем вообще к тебе приходить в такое время. starboy: Прошу, приходи. Ты очень нужен мне. starboy: Сейчас. Несколько раз на экране высвечивается: haesun набирает сообщение, но пропадает. Минхён знает, что парень уже натягивает на себя вишнёвые джинсы и матерится тихо, стараясь не разбудить соседей по комнате. Он живёт в их инженерном отделении, не выходя оттуда почти никогда. Им не разрешают жить где-то ещё, потому что правительственный объект должен быть засекречен. И работники тоже. Нет, им, конечно, разрешается выходить из бункера, но жить они обязаны в нём. Марк и сам там постоянно, и отпустили его домой только на день перед вылетом. Попрощаться.///
Донхёк хватает со стола ключи от машины и бежит, что есть сил. Сегодня последний день, который они проведут вместе, а завтра вылет. Весь день им предстоит готовить экипировку и проверять её в миллионный раз, потому что безопасность и правда превыше всего. От малейшей оплошности зависит жизнь человека. От жизни одного человека - миллионы других. Набирая заученный наизусть пароль скорее на автомате, Донхёк выбегает в только успевшие открыться двери. Каждая секунда на счету. Парень не понимает, почему их дружба пошла под откос, стоило прийти вести о минхёновом полёте и его собственном вечном кочевании на Земле. Сердце пронзала обида и глухая боль. Как только высветленные волосы мелькали перед глазами, в горле сразу больно токал комок злости. Слёзы так и норовили выкатиться из глаз, и простроенный сюжет их жизни рухнул в считанные секунды. Донхёк хотел признаться Марку после стыковки к основному кораблю, где-то над их планетой. Он хотел сказать именно тогда, когда их жизни были на волоске буквально каждую секунду. Он хотел, чтобы такое просто "я люблю тебя" потонуло в пустоте космоса, но навсегда осталось в памяти друга. Но вероятности рухнули. Случайности раскололись. Все те хрупкие мечты как хрустальная ваза, по чистой случайности смахнутая неосторожной детской ручкой, разбились вдребезги. У них не было даже шанса на её восстановление. А денег на покупку новой не было. Да и зачем она нужна. Минхён мог отказаться от полёта и даже пытался сделать это, но младший вовремя подбежал к профессору и сказал ни в коем случае не слушать блондина. Он не в себе. Не может поверить в своё счастье. Старик тогда хрипло посмеялся над его словами и отправил обратно к рабочему месту, велев ни о чём не беспокоиться. Руки дрожат, и Донхёк только крепче сжимает пальцы на руле. В глазах снова стоят слёзы, и он глотает обиду, что мерзкой, липкой нитью осознания прошивает его сердце.///
Минхён старается дышать, но слёзы душат. Душат и не дают ему жить сейчас. Он теряет уже не секунды. Минуты. Донхёк в пути, он знает это на все сто процентов. Донхёк скоро будет здесь. Донхёк в последний момент окажется рядом и обнимет. Он знает точно. Лёгкие разрывает от глухих рыданий. Ему страшно. Страшно лететь без Донхёка. Страшно быть без него. Страшно не остаться одному, а страшно оставить в одиночестве его. Один останется на планете, окружённой пустотой, а другой будет в этой пустоте плавать. Их мечты. Их счастье, поделённое надвое. Всё это будет разделено пустующим пространством из боли и бесконечной черноты. Убежать. Хочется убежать сейчас же. Проклятый бункер - взорвать. Их будут искать. Их найдут и прикончат, но в этот самый миг они будут вместе. Но сейчас, стоит кораблю оторваться от земли - они никогда не смогут умереть вместе. Они больше не смогут коснуться друг друга. Они больше не смогут бежать до родного дома, задыхаясь от смеха. Они больше не смогут делить счастье и мечты. Ни одну мечту, кроме одной - снова увидеться.///
В глазах мутнеет и дышать мешают слёзы. Дом Марка уже совсем близко, но до него будто ещё сотни километров. Донхёк нажимает на газ сильнее и едет с предельной скоростью. Ещё немного, ещё одна встречная машина, и он разобьётся. Но перед смертью увидит белоснежную кожу и тёмные, затягивающие глаза Минхёна. Это единственное преимущество. Вот эта улица. Этот дом. Колёса с визгом прокатываются по асфальту, тормозя. Донхёк спотыкается, но бежит настолько быстро, насколько позволяют лёгкие. В доме везде потушен свет, но он точно знает, где нужное окно. Взбирается по дереву, сдирая кожу на ладонях, коленках, но не останавливаясь. Стук. Стук. Стук. Всё как тогда. Как тогда, когда им по двенадцать и они счастливы. Как тогда, когда у них не только одна мечта, а миллионы. Когда планы и смех.///
Хочется сжимать его в объятьях вечно. Для Марка поцелуи - это больше чем простые касания друг друга. Это что-то чересчур личное. Это слишком. Губы Донхёка мягкие и настолько нежные, что не хочется отрываться от них никогда. Его бархатная кожа, цепкие пальцы, что сжимают плечи, что есть сил. Не волосы, а нити шёлка. Вся нежность, накапливаемая годами, разрывает сознание. Она через прикосновения, еле ощутимые; дыхание такое прерывистое; она через слёзы, что смешиваются в одни горькие, единые капли. Оторваться друг от друга не в силах. Слишком много потеряно, чтобы останавливаться. Слишком много они обрели, чтобы терять. Минхён задыхается уже не от слёз, а от чужого дыхания. Они недостаточно близко. Нужно ещё. Крепче, сильнее, нежнее уже некуда, только ближе. Ещё. Захлёбываясь друг в друге и наконец отдавая всё то, что хранилось внутри. Где-то глубоко в самом сердце. Слёз уже не хватает, они будто за все годы выплёскиваются. Катятся капля за каплей. Затекают в рот и летят с подбородка вниз. Скользят по шее вместе с чужим языком. Горькие. Отчаянье в каждом прикосновении. Больно до невозможного. - Не уходи, - задушенно. - Хочу с тобой лететь, - отчаянно.///
- Шустрее, шустрее! До отправки минуты остались. Куда этот Ли Донхёк подевался? Донхёк бежал. Бежал к кораблю, чтобы напоследок увидеть Минхёна сквозь толщу металла. Слёзы снова неконтролируемым потоком катились по щекам и падали на сухую, потрескавшуюся от жары землю. Не улетай. Парень слышал, как громкоговоритель вёл обратный отсчёт. Осталась минута. Хочу с тобою снова быть. Ещё ближе, чем вчера. Слышишь, Минхён-а? Где-то на орбите останется тихое "слышу". Он знает. Чувствует и верит. Земля сотрясается от огня, совсем чуть-чуть. - Десять. Донхёк шепчет тихо строки из стихотворения, что читал ему Марк почти каждую ночь, когда они лежали на чердаке и смотрели на звёзды.Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы
- Девять. Минхён повторяет тоже.Пусть тлеет бесконечность в яростном закате
- Восемь.Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир
- Семь.Пусть мудрецы твердят, что прав лишь тьмы покой
- Шесть.И не разжечь уж тлеющий костёр
- Пять. Донхёк кричит.Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы
- Четыре.Пылает гнев на то, как гаснет смертный мир
- Три. - Два. Парень падает на горячую, сухую почву и закрывает глаза руками, чтобы не видеть, как он исчезает в пустоте. Он всегда говорил, что не любит прощаться и не делает этого обычно, просто уходя куда-то без единого слова. Но сейчас не смог. - Один.///
Перед ним камера. Непонятно даже, кто буравит кого взглядом больше. Действий нужно сделать немного, всего-то нажать на кнопку записи, сказать что-нибудь и нажать на кнопку снова. Но почему же так волнительно. Донхёк решается. Запись.///
"- Эм, ну, привет, неудачник. Мы с тобой немного прогадали со временем. Нужно было раньше к тебе приехать посреди ночи. Мы бы с тобой больше всего сделать успели. Я не люблю всё эту романтическую фигню, ты знаешь. По типу "лепить вместе пирожки" или что-то вроде этого. Но как-то обидно, что ты даже никогда не делал мне завтрак в постель. Хотя, даже лучше, что не делал. Уверен, что ты принёс бы мне вместо яичницы просто разбитое сырое яйцо на тарелке, присыпанное зеленью для приличия. Если оно у тебя есть, конечно. А вообще... Всё хорошо, мы тут чертим план нового корабля, шаттл ещё хотим вам запустить с продовольствием. Он будет гораздо быстрее. Знаешь, нужно было отложить полёт. Мы сделали новый двигатель и он в разы быстрее вашего, серьёзно. Пол года прошло, хах. Я как ребёнок поступил, прости. Знаю, что должен был тебе что-нибудь писать хотя бы. Но мне было больно. Надеюсь, то поймёшь. Марк. Я скучаю. Ты даже не представляешь насколько. Извини за все эти сопли, но мне сейчас так сильно хочется быть с тобой. Правда. Я знаю, что ты не вернёшся, а если и вернёшься, то я уже умру. Но просто хочу, чтобы ты знал, как сильно хочется тебя обнять. Ладно, так. Я пойду. Не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, будто я забочусь о тебе, все дела. Я тебя терпеть не могу и весь этот твой космос, ты знаешь. Пока, придурок!" Экран потемнел. Донхёк улыбнулся приветливо в камеру напоследок. Минхён улыбнулся ему как-то машинально. Он хочет вернуться. Хочет обратно, но. Но сейчас у него только одна цель - найти планету, пригодную для жизни, и до неё лететь шесть лет. На Земле за это время пройдут десятки. А может и сотни. Но исход один - счастливую донхёковскую улыбку можно будет увидеть только на экране передатчика.///
Ветер такой невероятно лёгкий и нежный почему-то именно сегодня. Трава мягкая и прохладная. Донхёк лежит на ней и смотрит на проплывающие облака, заглядывая в чисто-голубые небесные кусочки. Где-то там сейчас Минхён, и он смотрит на него. Он обещал, что вернётся как можно скорее и обещал, что они ещё смогут посмотреть в глаза друг другу. Донхёк в это верит слишком сильно. Настолько сильно, что пишет каждый день парню письма и складывает их в коробку. Он прилетит и увидит. Он увидит всю ту любовь, и она не ограничится только тремя словами. Минхён-а, мы ещё встретимся.Не уходи смиренно, в сумрак вечной тьмы