Дорогой друг

Северус посмотрел на сверток и снова перевел взгляд на лежащие на столе билеты. Это, определенно, было странно, но в то же время радовало. Ему импонировала Амелия, а неожиданный подарок, демонстрировал, что он ей тоже симпатичен. Северусу не нравилась мысль, что он просто источник информации. Билета два, но спектакль достаточно нейтральный: не «Ромео и Джульетта», а всего лишь Мольер. На такой можно пойти и с другом, и даже просто с хорошим знакомым, и это не будет понято превратно. Северус раздумывал, насколько уместно будет позвать саму Амелию, когда из камина вышла Дживс. — Привет. — Выглядишь уставшей. Что-то случилось? — Тони ночами снится. Только теперь он меня слышит во сне. А тут недавно отыскал какую-то мою родню во Франции и через них прислал письмо. Короче, он меня тоже видит. Все до мелочей совпадает. — Такое бывает, если любовь сильная и если… — Маня покосилась на Северуса и объяснять дальше не стала. — Сама понимаешь. Всегда так будет. И пугаться не надо. Дживс на удивление легко приняла новость и как ни в чем ни бывало начала расспрашивать Северуса о делах, об Агате. Снейп перевел разговор на ее брата. Дживс рассмеялась и ответила, что парень ведет себя как шелковый, узнав о побеге Тони. — Думаю, злить девушку одного из самых разыскиваемых преступников — действительно плохая идея. — Уверена, больший ужас вызывают подзатыльники, а не факт заключения в Азкабан. — В любом случае, неплохая мотивация вести себя порядочно. — Что с мадам Боунс? — В делах — полный порядок. — Но дело не в делах? — Мы… Поругались? Драккл! Мне нужен Тони для понимания таких тонкостей. Потому что, по-моему, ошибся я, а извинилась почему-то она. Дживс закатила глаза и посоветовала извиниться тоже, и объяснить причины ошибки, а еще назвала ситуацию словом «недопонимание», присутствующим исключительно в пассивном запасе Северуса. Снейп подумал, что действительно пригласит Амелию. — Слушай, — медленно начал Северус, — а как ты узнала про наш план побега? Ты же тогда еще не общалась с ним во снах. — Схемы щитов Азкабана я видела в его библиотеке. И про то, что от магии они шире, чем от материальных предметов, и твое размашистое «лодка» прямо поверх карты тоже читала. А дату как раз по его реакции определила. — Круто. Насчет аналитических выводов я все понимаю, но вот достать предпосылки — это что-то слишком сложное для меня. — Ты слишком в мыслях и недостаточно в мире для этого. — И что еще я упустил? — Что Рудольфус знал про ваш роман, но любил Беллу слишком сильно, чтобы вмешаться, потому что ты, не задумываясь и даже не любя ее, делал ее более живой и счастливой, чем мог он. — Ох, — выдохнул Северус. — Я даже не подозревал. Я думал, он педофил. — Кто тебе сказал такую чушь? — Тони. Возможно, он меня припугнуть хотел. — По-моему, Рудольфуса просто устраивали эти слухи. По факту, он через беспризорников распространял наркотические зелья среди магглов. — Я разрываюсь между желаниями услышать еще какую-то информацию или не слышать больше ничего настолько шокирующего. — Что шокирующего? — Ты Рудольфуса видела? Он очень похож на человека, способного думать?! Дживс расхохоталась так, что ей пришлось упереться ладонями в колени, чтобы не потерять равновесие. В это момент камин вспыхнул зеленым и из него вышел Сириус. Тот уставился на спину Дживс, удивленно распахнув глаза. — А я Рега ищу… — протянул он и судорожно втянул в грудь воздух, когда Дживс обернулась. — А Рега тут нет, — ответил Северус. — Знакомьтесь, Дживс, Сириус. — А вы встречаетесь? — спросил Блэк. — Нет, мы просто дружим, — ответила девушка. — Четвертый? — Сириус перевел взгляд на Снейпа, и тот коротко кивнул. — Что? — Потом расскажу. Блэк, только не трепись. — Да не буду. Понял уже, что все в одной лодке. Сириус шагнул обратно в камин. Северус подумал, что дом постепенно превращается в проходной двор и что стоит хотя бы разграничить время приема клиентов и встреч с друзьями. Дживс попрощалась и ушла, а Северус сел писать Амелии. А потом задумался, насколько странно это будет выглядеть для окружающих. Они-то понимали, что они деловые партнеры и, возможно, приятели, а для остальных они были молодым мужчиной и женщиной, старше его на семнадцать лет. Снейп потратил на раздумья полчаса, но все-таки отправил письмо с приглашением. Только потом он обратил внимание на дату: через неделю после выборов министра. Это приглашение стало казаться еще более хорошей идеей. Они смогли бы обсудить, как результаты повлияют на их дальнейшие планы. Проснулась Агата и криком потребовала папу к себе. Северус призвал зелье, облегчающее зуд в деснах от прорезающихся зубов, и поднялся к дочери. Маня уже отвлекала малышку погремушкой, но тихо растворилась в воздухе, увидев Северуса. — Привет, милая, — Снейп поднял Агату на руки и капнул зелье ей в рот. — Потерпи немножко. — Па, дай, — попросила девочка. Северус закрыл флакон и вручил его дочери. Агата покрутила его в руках, наблюдая за пузырьком воздуха в темном зелье, а потом протянула обратно Северусу. — Кушать. — Хорошо, пойдем кушать. Что будем кушать? Кашу? — Кашу, — кивнула девочка. Северус покормил дочь, а потом поднялся с ней в детскую и достал игрушки. Он провел с Агатой пару часов, собирая пирамидки из кубиков и гавкая как собачка, но после вызвал Маню, оставил дочь на нее, а сам спустился в лабораторию. Вечером Северус собирался почитать дочери сказку, но сейчас должен был заработать деньги. Он очень надеялся, что в итоге, даст Агате достаточно любви и внимания, чтобы та не чувствовала себя покинутой. Тот факт, что Регулус больше привязан к домовику, а не к матери, говорил о многом и явно не являлся примером для подражания. До спектакля Амелия к Северусу ни разу не зашла. Впрочем, Снейп предполагал, что это из-за чрезмерной занятости, а не нежелания его видеть. Сам он тоже погрузился в дела. Мало того, что пришло время подавать результаты испытаний успокоительного, изобретенного для Александры Малфой, еще и Регулус собрался делать какой-то более серьезный артефакт и заказал целый комплекс сложных зелий. Блэк ассистировал, нарезая ингредиенты и следя за временем на простых этапах, но в основном, следил за действиями Северуса и учился. Тот изредка пояснял наиболее сложные моменты в рецепте, и рассказывал, какие внес правки для облегчения процесса или получения лучших результатов. — Сириус тоже хороший артефактор. Но он слишком легко увлекается новыми идеями. Мы собрались сдавать экзамен на мастерство в этом августе. Прелесть нашего положения в том, что мы сможем браться за те заказы, в которых сами будем заинтересованы. — Или от тех людей, в которых будете заинтересованы. — Что ты хочешь? — Мне нужен котел, который будет держать идеально ровную температуру. Ни один обычный котел, даже идеально выкованный и сделанный из максимально теплопроводного материала такого эффекта не даст. — И зачем тебе? — Хочу усилить Волчелычное. Вдруг сработает? — А в чем там с температурой дело? — Туда пытались добавить серебро. До какой-то температуры реакции нет, а потом резкий взрыв. Но этого не может быть. То есть оно происходит так, хотя обязано по-другому. У всех веществ либо нет никакой реакции, либо есть еще этап с нормальным протеканием реакции. И я предположил, что этот этап просто ужат до тысячных долей градуса. — Сейчас доварим, а потом пойдем выбирать максимально хороший котел из имеющихся. Все-таки удобнее работать с подходящей основой. Северус кивнул: он думал об идее как-то обобщенно, не привязывая ко времени и реальным людям, но готов был начать заниматься этим, раз Регулус предложил. Так что они закончили зелье, а потом отправились на поиски лучшего серебряного котла в Великобритании. — Мы так будем регулярно бегать, — рассмеялся Северус, когда они вернулись к нему и сели пить чай. — До меня только сейчас дошло, что он серебряный. Он будет частично разрушаться, участвуя в реакции, пока зелье в нем дыру не проест. — Буду регулярно новые зачаровывать. Если не получится придать ему прочность, конечно. — Теперь вопрос только в том, где взять подопытного. То есть Люпин, конечно, едва ли откажется попробовать, но Лили меня придушит, если я уморю гриффиндорского волчонка. На это у Регулуса не нашлось, что ответить, и он перевел разговор на другую тему. Из комнаты Агаты раздался плач, а лежащий на кресле в гостиной игрушечный щенок поднялся в воздух и полетел в сторону лестницы. Мужчины уставились на игрушку. Северус позвал Маню и спросил, она ли использовала манящие чары. — Нет, это у Агаты магия проснулась! — ответила домовушка. — Поздравляю! — Регулус обнял друга. — Хоть не ждать потом до самого Хогвартса. — Спасибо, — улыбнулся Северус. Как новость облетела всех знакомых, Снейп не понял, но на следующий день открытки пришли почти от всех. Он сложил их в тот же ящик, куда убрал открытки с поздравлениями с днем рождения, отдал ребенку игрушки и только тогда открыл Пророк с результатами выборов Министра. С передовицы сияло самодовольной улыбочкой лицо Фаджа. Северус вздохнул печально, но он вздохнул бы точно так же, если бы увидел там кого-то другого. По крайней мере, теперь он знал, что сказать Амелии по этому поводу. Перед спектаклем и во время антракта разговор крутился вокруг погоды, здоровья девочек и того самого стихийного выброса, и только выйдя из театра, они заговорили о делах. Амелии было безразлично, куда идти, а Северус предложил прогуляться в парке, благо, первое весеннее тепло делало прогулку вполне приятной. — Мы проникли в пещеру и добыли медальон. Успели до выборов, так что даже если что-то и просочится в прессу, то это будет заслуга ДМП и Аврората, а не правительства. — Замечательно. Теперь можно и поиграть. Когда подадите Дамблдору запрос на обыск школы, расспросите его ненавязчиво про родителей Темного Лорда. — Зачем? — Дамблдор все-таки был его учителем, не мог не обращать на него внимание. У него больше шансов найти если не сам крестраж, то хотя бы зацепки. — В чем ваш интерес? — Если он не справится с защитой, то погибнет или пострадает достаточно, чтобы выйти из игры, если справится и уничтожит крестраж, то это будет выглядеть, как-то слишком уж недоверчиво по отношению к властям. Конечно, для него мы все несмышленые мальчики и девочки, но мы взрослые самодостаточные маги, и подобное высокомерие вызовет отторжение по отношению к нему. При правильной прессе, конечно. — Грязная игра. — Мне, по факту, безразлично, кто будет сидеть у власти. Я хочу убрать Дамблдора из школы любой ценой, но для этого надо изгнать его и его ставленников со всех постов. — Тогда почему вы поддерживаете кандидатуру Скримеджера? — Он достаточно гибок, чтобы лавировать между сторонами, но достаточно тверд, чтобы не метаться судорожно между ними. Я не за левых или правых, я за стабильность, которой не даст Фадж и не дал бы тот же Крауч. Если бы не Агата, я бы занимался исследованиями в Тупике Прядильщика, питался хлебом и водой и не лез бы во все это. — Я верю, что вы думаете именно так, как говорите. Но мне трудно вот так сразу оценить, насколько приемлемы для меня ваши методы, и в морали и этике, и в том, чтобы не нарушить закон, который я клялась защищать. — Простите за тот вопрос тогда. Я не должен был… Амелия подняла руку, останавливая его, но и сама ничего не сказала. Вместо этого она села на скамейку и сложила руки на коленях, как прилежная школьница. Северус сел рядом, разглядывая молодую листву над головой и раздумывая, когда успел пропустить начало весны. — Я доверяю Руфусу и своему заместителю, потому что нельзя не доверять человеку, с которым приходится работать постоянно, особенно, если от вашего взаимопонимания зависят жизни людей. Но ни один из них не задавал мне личных вопросов. И я не уверена, что не ответила бы им в том же духе. — Мне тоже трудно доверять кому-либо. Расширившийся сейчас круг знакомых — это сочетание Тони, Агаты и случайности, но в день, когда вы попросили создать тонизирующее зелье, я однозначно доверился вам, потому что подумал, что вы доверились мне. — До какого-то предела, но не без границ. — В таком случае, наверное, инцидент исчерпан. Я теперь знаю этот предел и не переступлю через него. И мне, правда, жаль, что я это сделал. — Мне жаль, что я ответила слишком грубо. Амелия улыбнулась, Северус ответил тем же. Установившееся хрупкое взаимопонимание не могло не радовать. Ночь вступала в свои права, и им обоим пора было собираться домой, но они продолжали в молчании сидеть на лавочке, очарованные этим ощущением.