Люцифер Бокс возвращается

Марк открыл глаза и в первое мгновение не мог понять, где он находится. Проведя ладонью по лицу, он повернул голову налево, с удивлением обнаружив рядом мирно спящего Бернарда. Мальчик обнимал Гейтисса одной рукой и тихо сопел, счастливо улыбаясь. Постепенно события прошлого вечера стали проявляться в памяти писателя. Поначалу они вызывали лишь улыбку, приятно было вспоминать ласковые руки, горячее тело и мягкие, нежные губы актера. Но тут вдруг перед мысленным взором Марка возникло лицо Иена. Муж смотрел укоризненно, чуть склонив голову набок, как делал это всегда, стоило Гейтиссу повести себя неправильно. - Твою мать… - прошипел мужчина, высвобождаясь из объятий Бернарда. Он сел на кровати, потер лицо ладонями и глубоко вздохнул. Внутри постепенно поднималось доселе незнакомое чувство вины. Марк поднялся на ноги, чувствуя себя как во сне, оглянулся на спящего юношу и, тяжело вздохнув, ушел в ванную. Стоя под горячим душем, он пытался представить, что же теперь делать. Как смотреть в глаза Иену, стоит ли рассказать ему о случившемся или лучше делать вид, что все нормально. Эти вопросы сдавливали голову Марка, не давая свободно вздохнуть. Больше всего на свете хотелось сбежать, прежде всего, от самого себя, забиться в самый дальний угол, не видеть никого, ни с кем не говорить. Но судьба распорядилась иначе. В дверях ванной появился Бернадр. Завернувшись в простыню, он сонно взирал на Гейтисса, привалившись к дверному косяку. В руках мальчика был телефон Марка. - Тебе Иен звонит. – Пробормотал актер, когда Гейтисс выключил воду и вопросительно взглянул на юношу. Наспех вытерев руки полотенцем, Марк взял трубку, чувствуя, как все внутри холодеет. Глубоко, медленно вздохнув, мужчина попытался привести мысли в порядок и, понимая, что тянуть нет смысла, взял трубку. - Привет – как можно более весело произнес Гейтисс, однако голос его звучал напряженно, особенно под пытливым, пронзительным взглядом Бернарда, который даже не думал уйти, оставив Марка одного. - Милый, у меня поменялись планы, я вернусь вечером! – Радостно сообщил Халлард на том конце провода. От этой новости, которая еще вчера привела бы мужчину в восторг, у Марка подкосились ноги, и он ухватился за раковину, чтобы не упасть. Молчание затягивалось, а Гейтисс все никак не мог успокоиться. Наконец, чуть дрожащим голосом, он проговорил: - Это же здорово! Скажи мне номер рейса, и я тебя встречу. Марк знал, что где-то там, за много миль отсюда, Иен улыбается, уже представляя себе встречу с мужем. Прощаясь с Халлардом, Гейтисс твердо решил ничего ему не говорить. Что бы ни случилось, причинить мужу такую боль Марк просто не мог. Он уже понял, что видеть Бернарда больше не хочет, а значит можно забыть о съемках еще двух частей трилогии. Не говоря ни слова, Марк направился в комнату, где быстро оделся, не обращая никакого внимания на Элери, который сидел на кровати и не сводил взгляда с писателя. - Бернард… - наконец, уже в дверях, Марк остановился, решив, что нужно все-таки объяснить актеру происходящее. – Мне кажется, нам больше не стоит видеться. Я понимаю, как это выглядит, понимаю, что это нечестно по отношению к тебе, но я не могу поступить так с Иеном. Я не могу его потерять. У тебя все будет хорошо, я уверен. И… спасибо тебе. С этими словами Гейтисс закрыл дверь, не дожидаясь ответа Элери. Ни к чему было сейчас выяснять отношения. Весь путь из номера до стоянки Марк прошел, словно во сне, надеясь только, что не встретит никого из съемочной группы. Только заведя машину, он почувствовал себя в относительной безопасности, ведь сейчас о случившемся знают всего двое, и вероятность того, что об этом станет известно Иену, ничтожно мала. «Лишь бы самому не проговориться», - промелькнула в голове мысль. Дом встретил привычным спокойствием и звонким лаем Бансена, который с прошлого утра был один и, как всегда, жутко соскучился по хозяевам. Марк потрепал его по голове, натянуто улыбнувшись, и прошел на кухню, чтобы покормить пса. С каждым мгновением настроение становилось все хуже. До встречи с Иеном оставалось все меньше времени, а Марк никак не мог взять себя в руки. От мысли о том, что теперь всегда его будет преследовать чувство вины, что каждую минуту он будет знать, что предал Иена, и что отныне постоянно придется делать вид, что все в порядке, чертовски не хотелось жить. Гейтисс привел дом в порядок, приготовил ужин и снова принял душ. Обычно хозяйством занимался Иен, и теперь, через две недели его отсутствия дом пришел в запустение. В оставшееся время Марк пытался работать, но строчки расплывались, и сложно было сосредоточиться на работе, когда мысли снова и снова возвращались к событиям вчерашнего вечера. Марк пытался понять, что же толкнуло его на подобный поступок, но сейчас, при свете дня никак не мог найти себе оправдание. Наконец настало время ехать в аэропорт. В Хитроу как обычно было шумно, толпы встречающих предвкушали радость от встречи, а Марк стоял в стороне, засунув руки в карманы пальто, и курил, зажав сигарету в зубах. Пепел падал на пол возле ног мужчины, попадая на пальто и ботинки, но Гейтисса это не волновало, как и неодобрительные взгляды добропорядочных граждан. Объявили, что рейс 343 Мюнхен-Лондон совершил посадку, и вскоре в зале ожидания стали появляться пассажиры. Их усталые, помятые лица озарялись улыбкой, когда они, наконец, находили в толпе своих родных, друзей или коллег. Иен появился одним из последних, он как обычно старался избегать толпы, предпочитая подождать, пока основная часть пассажиров толкаясь и нервничая покинет самолет. Заметив мужа, Халлард оживился, на лице его появилась улыбка, и он пробрался к Марку сквозь толпу. Встреча их была такой же теплой и нежной, как обычно, хотя, возможно, Иена насторожило молчание Марка. Казалось, Гейтиссу нечего рассказать, несмотря на премьеру фильма и две недели разлуки, но актер списал все на усталость и решил не заострять на этом внимание. Марк был благодарен за это, он просто не мог придумать, как начать разговор, чтобы каждым словом не воскрешать в памяти вчерашний день. Вместо расспросов Халлард сам стал рассказывать мужу о гастролях, о том, какой успех имела пьеса, и как, к всеобщему сожалению, им пришлось досрочно закончить гастроли из-за финансовых проблем. Слушая любимого вполуха, Гейтисс в который раз поражался, как же ему повезло с мужем. Любой другой на месте Иена попытался бы выяснить, в чем дело, но Халлард прекрасно знал – в такие моменты Марка лучше не трогать. Весь вечер Гейтисс был сам не свой, с каждой минутой становясь все мрачнее. Ему было сложно смотреть на Иена, каждое слово, каждый жест мужа отзывался в сердце Марка болезненным уколом. В какой-то момент писатель вдруг осознал со всей ясностью, что из его затеи ничего не выйдет. Он просто физически не мог больше врать мужу. Халлард что-то рассказывал Марку, сидя перед ним в кресле, а тот даже не слышал его слов. - Иен, дорогой… - наконец проговорил Гейтисс, с трудом выдавливая слова, - тут такое дело… Халлард замолчал и внимательно взглянул на мужа и кивнул: - Кто он, Марк? – Просто спросил Иен, пока писатель пытался собраться с мыслями. Гейтисс всегда поражался проницательности мужа, но сейчас не мог даже представить, как Иен догадался. - Элери… - тихо произнес Гейтисс. Халлард кивнул и отвел взгляд в сторону, на его губах появилась горькая усмешка, он покачал головой и глубоко вздохнул: - Как только этот мальчик появился, Марк, я сразу понял, чего мне ждать. И все-таки надеялся, что ошибаюсь. Как глупо… я сам во всем виноват, не нужно было мне уезжать. Я же знал, я точно знал, что так будет. Иен поднялся на ноги, бросил на мужа взгляд, полный боли и обиды и, взяв с вешалки куртку, направился к двери. Марк вскочил и бросился следом. Он схватил любимого за руку, не давая ему выйти из дома, хотел сказать что-то, но Иен остановил его. - Марк, не нужно, - мягко высвободив руку, Халлард покачал головой. – Я заберу вещи завтра, когда тебя не будет. Давай обойдемся без сцен. Было видно, как тяжело дались актеру эти слова. Марк не нашелся, что ответить. Он так и стоял на пороге, глядя как Халлард садится в машину, и понимал, что теперь его жизнь никогда уже не придет в норму.