Он ушёл...

***  — Я люблю тебя, братишка, — со своей знаменитой улыбкой сказал Меттатон своему кузену.  — М-меня? П-правда? — Блук был в шоке от такого внезапного признания любимого им человека. Покраснев от неожиданности и смущения, он исправился и сказал, запинаясь:  — Я-я тоже л-люблю т-тебя…  — Правда? Я так рад, — предмет обожания всех обнял смутившегося изгоя общества. *** Прошло достаточно времени с тех пор, как Меттатон признался. И Блук стал уходить для него на второй план. Они виделись всё реже то ли из-за частых концертов «звезды», то ли Метт просто уже не хотел видеть своего кузена. Точнее так думал Блук. Когда идол очередной раз вернулся домой, он не обнял брата, как делал это обычно, просто ушёл в свою комнату, свалив всё на усталость, заодно сказав Блуку приготовить ему кофе. Тот уже привык к звёздным выходкам кузена, поэтому послушно принёс ему напиток богов, который и сам обожал. «Ну вот, идти за новой банкой, как на зло кончился, хорошо хоть Метту хватило,» — улыбнулся Блук сам себе, одевая излюбленные наушники и накидывая капюшон толстовки. Купив баночку кофе, Блук направился домой не самым коротким путём, чтобы почувствовать свежий воздух. Не всё время же торчать дома. Но когда он всё же вернулся домой, Меттатон даже не обратил на него внимания, собираясь куда-то.  — Метт, ты куда? — робко спросил Блук.  — Неважно, — отрезал его кузен, надевая кожаную куртку и идя к выходу.  — Будь осторожен, — тихо сказал парень смотря на хлопнувшую перед его лицом дверь. ***  — Я не люблю тебя, извини. Его слова пронзают ранимое сердце нелюдимого паренька. Он пытается сдержать слёзы и дрожащим голосом спрашивает:  — Ну… Хотя бы, как брата?..  — Это останется неизменным, Блуки, — осторожно улыбнулся виновник разбитого сердца.  — Это хорошо, — выдавил из себя улыбку жертва сердцееда.  — Ну я пойду тогда, не натвори глупостей, — сказал Метт, вставая с кровати Блука, на которой они сидели.  — Угу, — тихо отозвался хозяин комнаты. Меттатон остановился у двери, чтобы убедиться, что с его кузеном всё более менее в порядке. Тот плавно, как обычно, встал с кровати и взял что-то со стола. Медленно развернув бумагу, он поднёс предмет к своей левой руке. Идол увидел блеск железа; это была бритва, обычная острая бритва. Он немного замялся, когда разглядывал её, поэтому, прежде, чем Метт успел остановить своего кузена, Блук порезал вену, хоть и немного, но глубоко. Зажав рот трепыхающегося, как бабочка в сетях паука, парня, Меттатон нашарил бинт и стал перевязывать рану брата.  — Я же тебе говорил: «Не делай глупостей»! — идол уже не мог сдерживать свои эмоции.  — А, понятно, — тихий мелодичный голос Блука прервал только начавшийся монолог кузена. — Я приношу слишком много проблем? Я понимаю… Тебе противно даже смотреть на меня, не то что обнимать. Если… Если это так, то я буду послушным тихоней как раньше. Я обещаю, больше не буду делать подобного. Тебе ведь не хочется отвлекаться на мои похороны, когда ты на пике славы? Забудь, всё будет хорошо.  — Ты уверен? — недоверчиво посмотрел Метт на его улыбку полную боли и смирения.  — Конечно, можешь ехать на свои гастроли спокойно. Только… Возвращайся быстрее, пожалуйста…  — Хорошо, приеду, как только смогу.  — Вот и славно. *** Меттатон не знал, что это будет их последний разговор, так же как и невесомый поцелуй, что подарил ему кузен «на хорошую поездку». Он ушёл. Просто ушёл, лишь пожелав брату спокойной ночи. Гастроли и правда прошли очень успешно. Метт был готов расцеловать своего братишку, как только приедет. Но он ушёл тогда, практически не попрощавшись, сказав небрежное «пока». А когда вернулся, Блук уже потихоньку разлагался на своей кровати.