Sensitivity

      Даже когда мышцы сводило от усталости за тяжелый день, Габриэль не знал лучшего способа расслабиться, чем поколотить грушу, да и стимуляторы, которые они принимали в каких-то чудовищных дозах, требовали выхода.       Его не обрадовало, что зал не пуст, но то, что у турника обнаружился именно Моррисон, добило окончательно – из почти сотни человек, что принимали участие в программе, это должен был оказаться непременно тот, что бесил его больше всех. Джек Моррисон, эдакий живой пример собирательного образа хорошего парня: высокий симпатичный блондин, душа компании, которого любили, кажется, все: медсестры за галантность и остороумие, офицеры и инструкторы – за понятливость и исполнительность. Он был из той породы людей, что притягивали и располагали к себе, даже не предпринимая для этого каких-то особых усилий. Это одновременно и раздражало, и восхищало Габриэля; он даже немного завидовал таким, как Джек: будучи от природы мрачноватым и нелюдимым типом, он тяжело находил с окружающими общий язык, так что по достоинству его ценили в основном те, кто хорошо знал цену его угрюмости.       Джек ловко спрыгнул с турника и помахал Рейесу – тот кивнул в ответ. – Тоже решил выпустить пар? – на висках блестели мелкие капельки, хотя Джек даже не выглядел запыхавшимся.       Гейб кивнул снова, не снисходя до вербального ответа. – Может, спарринг? – Без перчаток? Не думаю. – М-м… Борьба?       Габриэль криво ухмыльнулся краем рта: дело принимало интересный оборот. Спарринг был бы вариантом куда более интересным, нежели методичное набивание бездушного снаряда, а сама перспектива надрать Моррисону задницу грела ему сердце. Он был лишь немного выше, но вряд ли тяжелее, а в партере* Габриэль чувствовал себя очень уверенно. – Нападай, – Рейес повел плечами и чуть согнул ноги в коленях, принимая более устойчивое положение. Джек мимолетно улыбнулся и быстро сократил дистанцию. Бойцы замерли; Гейб нетерпеливо поманил соперника рукой, но блондин и не думал спешить: знал, что Рейес серьезный противник, и не лез напропалую. Подсечки Габриэль избежал, шагнув в сторону, но немедленно попал в захват и едва удержался на ногах; удачно ударил локтем – Джек охнул от боли и ослабил хватку, дав возможность оппоненту вырваться. Мгновенный нырок – Рейес с силой дернул ногу Джека на себя, одновременно с толчком плечом в живот; Моррисон рухнул на татами, и Гейб не теряя времени оседлал его, сжав колени. Но стоило ему только открыться для попытки взять руку Джека в болевой, как блондин схватил его за запястье и, подняв на своих бедрах весь его немаленький вес, перевернул, оказавшись сверху; Габриэль сомкнул щиколотки за его спиной, закрывая гард**. Джек в ответ с силой отжал его бедро локтем, вызвав у Рейеса болезненное шипение от резкой боли бедренного сухожилия, и все повторилось – бойцы завозились, пытаясь захватить друг друга в болевой или удушающий, или хотя бы зафиксировать.       Гейб бы не сказал, в какой момент это произошло: просто Джек вдруг тихо вскрикнул, откатился в сторону и оперся на колени и ладони; по телу его шла мелкая дрожь, грудь вздымалась, сопровождая тяжелые вдохи. Тряхнув головой, он поднялся, одергивая майку. Его руки тоже дрожали – слегка, но Гейб успел заметить. Поймав взгляд черных глаз латиноса, Моррисон смущенно улыбнулся, проводя рукой по задней стороне шеи: – Эта стимулирующая терапия… Из-за нее у меня, ну… Повышена тактильная чувствительность. Я… я думал, уже прошло, но иногда все еще… Кхм.       Габриэль не удержался от усмешки. – Че, серьезно? – Да.       «Идиотизм какой-то. Тактильная чувствительность.» – Так ты у нас теперь недотрога, так что ли? – Да иди ты! – Светлые брови сошлись на переносице. – Может, прекратим, пока я не защекотал тебя до смерти? – Рейес, твою мать!       Увлекшись, Гейб не заметил, как Джек, сорвавшийся с места с нечеловеческой скоростью, взял его в клинч***; выбил его руку из защиты, поднырнул, развернулся и бросил через бедро – тяжело, с усилием, но бросил. У Габриэля перехватило дух, как это обычно бывает, когда падаешь прямо на спину, а Джек уже пережимал его шею локтем.       Габриэль Рейес ненавидел проигрывать. И, пожалуй, ненавидел даже больше, чем Моррисона.       Вот и сейчас, почувствовав, что не справляется, он решил воспользоваться слабостью соперника, которую тот имел неосторожность высказать вслух. Даже не успел подумать – руки сделали все сами.       «Это тактика, детка. Ты сам спалился.»       Кадык уже, казалось, крошился под напором локтя – прямо как на добивающих анимациях Mortal Combat, – в глазах заплясали черные пятна, но Гейб успел нашарить край майки, быстро задрав ее, прошелся ладонями по точеным бокам. Эффект превзошел все ожидания: локоть тут же перестал давить на горло – Габриэль натужно закашлялся – Джек шумно выдохнул, напрягшись всем телом. Рейесу хватило этой заминки, чтобы развернуть все вспять, снова оказавшись сверху. – Прекрати… - Голос был будто не его – хриплый и дрожащий шепот. Глаза Джека будто заволокла пелена, а румянец стал отчетливее. Пара прядей прилипла ко лбу, дышал приоткрытым ртом – картинка была та еще. «Что ж. Оно того стоило.»       Заснять бы его сейчас – Габриэль бы, пожалуй, даже бы хранил фотку, чтобы поднимать себе настроение в особенно скверные дни.       Джек завозился под ним, пытаясь пнуть коленом по спине, сбросить его руки с талии – Габриэль только сильнее сжимал пальцы и колени.       «Не может же быть настолько?..»       Рейес схватил блондина за плечи и с силой приложил о татами – удар не мог быть болезненным о такое мягкое покрытие, но был вполне способен выбить из колеи. Джек рыкнул и сбросил его руки с плеч, а через секунду его запястья оказались прижаты к полу чуть выше головы. От касания, даже такого грубого, к нежной коже внутренней поверхности рук, перехватило дыхание.       Джек зажмурился и прикусил губу, сдерживая стон. Тело перестало ему подчиняться, руки свело от судороги, приятной до боли. Надо было сбросить Рейеса, остановить безумие, но… как?       Слишком чувствительно. Слишком.       «Если он от простого касания едва сознание не теряет, что будет, если…»       Любопытство – не порок; навалившись на Моррисона всем телом, Гейб перехватил его запястья одной рукой, второй пытаясь нашарить промежность. Как только рука прошлась по существенно уже натянутой ткани тренировочных брюк, Джека будто прошил высоковольтный разряд: он запрокинул голову, прогнулся в позвоночнике – насколько ему позволил вес Габриэля. Американец судорожно ловил ртом воздух, будто не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а из крепко зажмуренных глаз к вискам соскользнули две прозрачные капли. – Хва…тит…       Произнесенная на выдохе мольба на Рейеса не произвела ровно никакого впечатления – или по крайней мере, ровно обратное тому, которого пытался добиться Джек. Действо завлекло Габриэля, и он не хотел теперь отпускать Моррисона так быстро. Вряд ли ему когда-нибудь еще представится такой шанс.       «Грех такое упускать.»       Вжикнула ширинка. Джек распахнул глаза – синие-синие на фоне раскрасневшегося лица – пытаясь поймать в фокус взгляд Гейба. В его глазах плескалось отчаяние и невымолвленное: «Что ты делаешь?» – Расслабься, принцесса, - осклабился Габриэль, сжимая руку.       Джек вскрикнул и напрягся – хотя казалось, куда уж сильнее. Вскинул бедра в попытке сбросить с себя Рейеса; дрожащие, непослушные руки в конце концов разжали захват – одну Габриэль немедленно зафиксировал снова, – вторая вцепилась в широкое плечо, то ли отстраняя, то ли прижимая.       Габриэль сощурил глаза. Джек не шутил. Испарина на лбу и ослабевшие руки, не сумевшие даже оттолкнуть его. Порозовевшее лицо, вздымающаяся грудь. Рейес терпеть не мог этого блондина, но поймал себя склонившимся над его шеей, обжигающим горячим дыханием кожу, вызывая у того судорожный стон. Джек отвернул голову, разрывая контакт, на что Гейб ощутимо прикусил тонкую и бледную кожу шеи – Моррисон, кажется, перестал дышать. – За-ах!-чем ты… - на большее Джека не хватило.       Габриэль усмехнулся ему в шею, вызвав очередной «ох» со стороны Джека.       Совсем еще слабо, но Моррисон начал отвечать на ритмичные движения его руки, подаваясь на нее вместе со слабыми вздохами-стонами.       И это, черт побери, дико заводило.       Рейес ускорился, шумно выдохнув; Джек под ним скреб пальцами по его плечу, выгибался навстречу и закусывал до крови губы – чтобы ни дай Бог ни звука не прорвалось наружу. Звуки, правда, прорывались все равно, сдавленные то ли вздохи, то ли стоны – и это заводило латиноса тоже. Наконец, закусив руку и сдавленно промычав что-то, Джек кончил ему в руку. Рейес бесцеремонно вытер ладонь о штаны блондина и откатился в сторону, немедленно легко вскакивая на ноги. – Я победил, – с торжествующей улыбкой сообщил он.       Чертыхнувшись дрогнувшим голосом, Джек надел как положено испачканные штаны и показал нагло ухмыляющемуся Рейесу средний палец.

---

– Эй, Рейес, можно тебя?       Габриэль обернулся на голос, показавшийся ему знакомым. Конечно. Моррисон.       Американец быстрым шагом приближался к нему и его шаги гулко отдавались в пустых стенах коридора. Почему-то Рейесу не понравилось выражение его лица и блуждающая улыбка. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, Джек спросил, уже почти не пряча хитрой ухмылки: – Ты ведь начал принимать курс на пару дней позже?       Габриэль нахмурился. – Ну.       Что-то странное мелькнуло в глазах Моррисона за секунду до того, как он вытянул руку и легко, одним пальцем провел по шее Рейеса от кадыка до впадины между ключицами.        Габриэль отшатнулся, не сдержав оха – чувство, словно тысячи и сотни тысяч крохотных зарядов тока расцвели на его шее захватило его, заставив на пару секунд забыть, как дышать.       И это, черт возьми, дико заводило.