***
– Ну и что тут происходит? – обхватив правой ладонью свой левый кулак, сгорбленный Габриэль переводил взгляд с Моррисона на Петраса. – Что вы задумали? Моррисон недовольно кашлянул: к чему это недоверие, если он, сам ничего не зная, заставил директора пригласить на совещание Райса? – Я сам не в курсе. Петрас сложил пальцы домиком. – ООН приняло решение, и оно окончательное – Овервотч вместе со всеми, – на это был сделан нажим, – подразделениями распускается. – Как?! – в два голоса выкрикнули командиры. – Вас больше невозможно прикрывать, – зло ответил директор. – Думали, после торговли оружием, пыток и накрывшей небольшой городок лавины пара милых мордашек помелькает на экране и всё исправит? А вот ни черта! – мужчина выдохнул. Солдаты были как дети. Прямолинейные. Любимые. И вечно писающие на ковёр. Внутренне Петрас, тот старый мечтатель Билл, был против, всё ещё надеясь, что Овервотч сможет принести мир, разобраться с угрозами вроде террористов… Но организация не могла защитить даже себя, и случай с Лакруа тому подтверждение. Не говоря о волне критики из-за проблем, которые просто невозможно скрыть. Возможно, военная организация просто отжила своё и должна умереть, чтобы окончательно не переродиться в преступный синдикат. – Это почётный выход на пенсию, как у Райнхардта? Или нам ждать обысков? Готовить сухари и тёплые вещи? – Райс поморщился. Моррисон кивнул. – На данный момент это акт о роспуске и запрете на продолжение деятельности. ООН приняло решение на закрытом заседании, пресса узнает обо всём уже после того, как мы сдадим оружие и покинем штаб-квартиры. – А кто защитит мир, если не мы? – Джек подался вперёд. Петрас усмехнулся. – Ваша деятельность и так запрещена в ряде стран. И живут. – Но не во всём же мире сразу! Террористы поднимут головы… – начал Моррисон, но директор его остановил жестом. – Хотел бы я посмотреть на их лица, когда мы не подчинимся, – ухмыльнулся Райс. – Ч-что? – выпучил глаза Петрас. – Акт не обнародован, потому что они боятся нас. И не обнародуют, если мы добровольно не сложим оружие. – Мужчина почесал щёку. – Или они будут размахивать своими бумажками и штурмовать штаб героев войны? Полный штаб ветеранов и оружия? – он оскалился. – И какой смертник пойдёт на штурм? Билл замахал руками. – Эй! Так нельзя! Мы же тогда становимся преступниками! Это же, мать его, приказ высшего международного органа! Райс усмехнулся. – А если он завтра скажет всем прыгнуть в кипяток – выполнишь? Глава Блэквотч и директор хмуро уставились друг на друга. – Мы обязаны подчиниться, иначе нас перестреляют, взорвут! Нужно распустить Овервотч, пока его не уничтожили! – выкрикнул, вскочив, Петрас. Темнокожий медленно поднялся. – Если тебя нам прислали позже, то я здесь с самого начала. Я сам военный, и Вотч – мои дети. И я не дам к ним отнестись как к надоевшей игрушке! – Как к кукле с наркотиками внутри? – Билл посмотрел с издёвкой, и Габриэль сжал зубы от злости. Тем временем Моррисон почти знал, что будет дальше, если это не остановить. Райс соберёт весь Блэквотч и часть Овервотч, после чего будет ждать штурма. Отобьёт первую волну, даже если приедут танки. И потребует официальных извинений от ООН. Может быть, кто-то даже прирежет пару шишек из организации и напишет их кровью это предупреждение. Вероятно, сделает это без приказа, просто чтоб угодить «бате». И это станет точкой невозврата – любых агентов объявят преступниками и начнут отстреливать. Но только после того, как штаб ракетами сравняют с землёй. Этого нельзя было допустить. – Остановись… – Джек положил ладонь на плечо друга. Габриэль лишь тряхнул плечом и покачал головой. – Это война, и нации выступили против человечества. – Что ты несёшь? И откуда такой слог? – никогда Райс не был знаменит речами. Говорил всегда Джек. Даже когда не хотел или не находил слов. Может быть, не потому, что Габриэль не мог, а потому что ему просто не давали сказать? Мужчина плюнул на пол и тяжело вздохнул. – Значит, сейчас заговорят пушки. И он вытащил свои дробовики. – Сто… – лишь успел произнести Моррисон, когда тело Петраса, изрешеченное дробью, начало падать в кресло. – Он был предателем, Джек. Мы должны спасти мир, а значит, спасти Овервотч. – Нет, – командир покачал головой. – Нет. Так нельзя. – Тело директора – только первая ступень по пути в ад, к анархии и уйме смертей. – Ты ещё скажи про слезу ребёнка, – прищурившись, отозвался Райс, не опуская дробовики. – Лучше помоги подготовиться к обороне. Моррисон поджал губы, почти не дыша. – Нет. – Он развернулся к другу спиной: не выстрелит же. – И я помешаю тебе наделать глупостей. – Пара шагов к двери. – Я распускаю организацию. Райса будто током ударило. – Ты всегда делал всё наперекор мне. Сначала сделался героем и командором Овервотч. Теперь решил уничтожить Овервотч. – Да, мы должны положить ему конец! Овервотч должен быть уничтожен! – в голосе звучало отчаяние. Джек прижал к груди импульсную винтовку. «Неужели дошло до этого?!» – Тогда умри! Габриэль нацелил дробовики. Бросившись на пол, Моррисон пропустил дробь над собой и выстрелил по ногам… другу. Райс ушёл от очереди, наоборот запрыгнув на стол. Звуки боя после короткого совещания говорили о том, что акт ООН добровольно исполнен не будет. «Как я и говорил, они уйдут только ногами вперёд!» Старик усмехнулся в усы и нажал на кнопку. И сеть заложенных в здании бомб детонировала, превращая штаб-квартиру Овервотч в оплавленные руины и не оставляя шанса выжить тем, кто находился внутри.***
Весь мир через серо-алую плёнку. И тело ломит. Лёгкие будто горят. Боль. Просто лежать больно. Просто дышать больно. Просто думать больно. Просто существовать больно. – Где я? – прохрипел чужой, глухой, рычащий голос. – На базе «Когтя», сэр, – ответил, чуть растягивая гласные, кто-то подобострастно. От этого названия стало как-то мерзко, но почему – мужчина не помнил. В голове вообще было всё как в тумане – чёрном и клочковатом. И лишь обрывки картинок и голосов. – Кто… я?.. – Командор Райс, бывший руководитель уничтоженного Моррисоном и Петрасом крыла Овервотч. В памяти встали образы двух мужчин. И тут же Габриэль сжал зубы в гневе. До боли. Всё было делать больно. Туман сменился на пламя взрыва. Этот взрыв всё и разорвал в клочки. И крик сквозь хаос: «Овервотч должен быть уничтожен!» – Будучи модифицированным солдатом, вы не умерли. Вернее – умерли не до конца. Мужчина сжал кулаки, а затем рывком сел. По позвоночнику словно пробежал огонь. Затем боль отпустила, её место занял холод. А потом снова огонь. – Меня оставили страдать, – прорычал Райс. И тут же он отшатнулся, увидев в одном из зеркал своё отражение. Посеревшая плоть, прореха на щеке, то затягивающиеся, то открывающиеся раны. Это лишь отдалённо напоминало того, кем он был до взрыва. «Я только что в глаза дьяволу, чуть не ослеп», – всплыло в памяти. Мучимое болью создание, лишённое любимого дела, лишённое друзей, лишённое даже возможности умереть. – Мне остаётся только мстить. Будь ты проклят, Джек Моррисон… Жнец придёт за тобой. Я доделаю то, что было начато в тот день… Уничтожу Овервотч. Доктор «Когтя» усмехнулся. Похоже, второй агент был готов.