Десять Тысяч Форм

— Жажда ЛаКруа получить Анкарский Саркофаг превыше множества связей, в том числе и со мной. И я, подобно тебе, была использована им в его безрассудном стремлении к могуществу. Князь боялся Алистера Граута, Первородного Малкавиана, ибо проклятая проницательность его рода оказалась сильна и подвела его опасно близко к правде относительно замыслов ЛаКруа. Он увидел возможность избавить себя от двух проблем: грубого лидера мятежников и проблемного первородного… одним ударом. И, видишь ли, я была важнейшей составляющей его плана…       Ян Ци, живая энергия, потоками окутала тело Минг Жао, изменяя её оболочку, приближая её к облику лидера Анархов. Юный каинит перед ней ещё не чуждался человеческого так сильно, чтобы отринуть проявление эмоций, и шок его был понятен. Квей-джин решила позволить ему справиться с чувствами, обуревавшими Сородича от увиденного мастерства её Синтай, дабы те не мешали ему проникнуться ещё и её словами, но вскоре уловила довольно-таки странное сочетание выражений. Не могло же ещё его лицо омертветь настолько, чтобы неверно отображать впечатления — откуда весь этот восторг в глазах? Или это облик Родригеса вызвал восторг у его тайного обожателя?       Неонат рассмеялся, и это выглядело совсем не как нервный смешок, чтобы справиться с наплывом эмоций. Жрица совсем не хотела показать, будто смущена подобным выпадом, но на всякий случай повела плечами, проверяя, не забыла ли она вместе с телом изменить и одежду. Судя по ощущениям кожи, на ней действительно были воплощены грязные обноски, обычные для американцев, а не привычные церемониальные одеяния. И какими бы невменяемыми ни были иные из каинитов, столь непотребная выходка попросту обескураживала. Так что же было на уме у юного агента ЛаКруа? — Ай да Княже, ай да извращенец!.. — ход мыслей каинита был неведом квей-джин, и подобное поведение начинало раздражать её, опирающуюся во всём своём поведении на высокий этикет. Этот агент может быть сколь угодно силён — но он по-прежнему всего лишь проклятый богами кровосос, что он себе позволяет? — Это, конечно, ваше с ним дело, но тебе самой-то разве не ревностно? — Мне неведома причина твоего веселья, но ты можешь насладиться им вдоволь, когда я закончу своё объяснение. — произнесла Минг Жао, пытаясь своим уравновешенным тоном сгладить буйство неоната: в конце концов, ей ещё требовалась его сила. Похоже, то, что она не озаботилась изменить голосовые связки, только усугубило ситуацию. — Погоди-погоди-погоди, а он у тебя только Найнса просил, никого больше? — по крайней мере этот вопрос хотя бы был осмысленным. — Даже не себя? — Если твоё беспокойство о том, что я могла преследовать тебя в иных образах — нет. Только сейчас я вижу, как значителен твой путь, и буду теперь следить за твоими успехами — но мне нет нужды следовать за тобой по пятам: вести о твоих свершениях разлетаются по городу быстрее ветра.       Неонат снова хохотнул. — Да ладно… Уж кто-кто, а этот самовлюблённый пидарас не мог не использовать возможность обласкать себя самого. — это он заметил он уже скорее себе под нос, но чем больше Минг Жао вникала в слова юного каинита, тем большее недоумение они вызывали: казалось, ещё немного, и вся мощь её души вычистит нечестивые мысли собеседника пламенным вихрем. Растрачивать великие силы на столь низменные нужды — подобное могло представиться только тем, кто ничего не смыслил в них. — Я вижу, что ни наши встречи, ни твой собственный опыт ничему тебя не научили. — процедила она, преодолевая внутренний огонь, и приняла своё привычное обличие. — Твоя зависть способности квей-джин поглощать ци не только из витэ неудивительна, однако даже могущественнейшим из вашего омертвелого рода не дано познать это удовольствие, как и многие прочие помимо того, что вы извлекаете из крови. — Ничего страшного, — ответил неонат незамутнённо, — любви покорна даже смерть, не то что видовые междоусобицы!       Душа просила крови. Этот каинит явно даже не мог подумать о том, чтобы разрушить идиллию, которая взбрела ему в голову неведомым путём. — Прощай, Сородич. — только и вымолвила Жрица, прежде чем исчезнуть в яркой вспышке. Послесловие — Тэк-с, тушу на суши, светящиеся пимпочки на сувениры… А вот этой тентаклей твоего Ромео порадую!