***
— Разве это даёт полную гарантию того, что я не ошибусь и не спутаю своего человека с кем-нибудь другим? — Шерлок хмурится, поймав мамин взгляд в зеркале. — Дело не только в надписи на запястье, милый, — она приглаживает его волосы, отводя выбившиеся непокорные прядки со лба и поправляет первый в его жизни галстук. — Ты всё поймёшь и без неё. Не сразу, возможно, но от этого никуда не денешься. Метка лишь послужит доказательством в дальнейшем и будет скреплять ваш союз. — Эта штука значительно усложнит мне жизнь, — морщится он, сердито пыхтя. — Почему ты так думаешь? — она автоматически бросает взгляд на пока ещё чистое запястье своего сына. — Эта, возможно, тоже, но позже. Пока что мне просто дышать трудно, — в подтверждение словам Шерлок двумя пальцами оттягивает ворот рубашки. Мама смеётся и с трудом подавляет желание взъерошить буйную копну кудрей, как она по привычке делала это каждый раз, когда сын забавлял её своими выходками. — Потерпи. Ты скоро привыкнешь, — вместо этого она целует его в щёку, игнорируя сердитое бормотание о том, какой он уже взрослый для этого.***
Шерлоку девять. В школе его давно уже окрестили странным. Да, он действительно ни с кем не дружит и не проводит время, как остальные мальчишки: ненавидит играть в регби, слишком много знает о ядовитых растениях, интересуется проявлениями всяческих болезней, их последствиями, процессом разложения, запускающимся сразу после наступления биологической смерти… И не носит галстук. Странный. Это, пожалуй, самое частое слово, которое он слышит по отношению к себе. Иногда даже от учителей, потому что отдельные предметы он знает даже лучше, чем сами преподаватели, а некоторые — отказывается знать, как, например, астрономию или отдельные темы по истории, потому что: «Скука. Лишняя, совершенно ненужная информация». И со временем он начинает думать, что, возможно, в том, что его считают таким, нет ничего плохого. Ведь странный — другой. Не такой, как все эти скучные и глупые люди.***
Псих. Чокнутый. Ненормальный… Он слышит это, когда приходит в школу утром. Слышит, когда возвращается домой. Слышит, когда просто сталкивается с кем-то из своих знакомых, прогуливая эту самую школу. Записки с этими словами регулярно оказываются у него в рюкзаке, а однажды они появляются уже и на его шкафчике несмываемой краской. Директор школы не считает нужным искать виновников и наказывать кого-то за содеянное, а когда родители Шерлока приходят к нему лично, он заявляет: — Заставьте своего ребёнка быть нормальным, и тогда никаких проблем не будет. После этого Шерлока переводят в другую школу, но едва ли что-то меняется в лучшую сторону. Он самостоятельно учится обороняться (понемногу — бокс, ещё несколько приёмов — из бартитсу), потому что на новом месте со всеми, кто не вписывается в рамки, предпочитают разбираться кулаками. Правда, на разнообразные прозвища по-прежнему никто не скупится. Что же из этого он вынужден будет носить на своём запястье всю свою жизнь? Лучше бы «странный»…***
Шерлоку две недели как исполнилось тринадцать, когда девятнадцатилетний Майкрофт впервые за долгое время даёт волю эмоциям и, взволнованный, влетает посреди дня на кухню. Он протягивает руку Мамуле, и та глухо смеётся, отставляя в сторону поднос с будущим печеньем, пока ещё являющимся обыкновенным сырым тестом. Они обнимаются, а Шерлок морщится, потому что не хочет ждать: по его скромным подсчётам вся эта бесполезная возня отложит возможность полакомиться ещё минут на семь. — Занудный? — бросает он язвительно, делая предположение, без слов прекрасно осознав основную причину возникшего переполоха. — Высокомерный? Ненасытный? Мало того, что ждать придётся дольше, так ещё и большую часть ведь слопает именно Майкрофт. Тот поджимает губы, прежде чем набросить на лицо выражение, маскирующее раздражение под безразличие, а мама устало вздыхает, успев привыкнуть к такого рода перепалкам, до поры не намереваясь вмешиваться. — Почти угадал. Аристократичный. Шерлок не пытается сдержать смешок, откидываясь на спинку стула. — Особенно аристократично ты позавчера уплетал пончики. Какая жалость: твоему соулмейту предстоит пережить огромное разочарование. На самом деле, это довольно предсказуемо, ведь Майкрофт с его манерой речи, идеальной осанкой и огромным количеством костюмов и галстуков действительно выглядит аристократично… В то же время, так про него может подумать только человек довольно простой и плохо его знающий. Среди таких же аристократичных персон мысли об аристократичности всплывают редко, а люди, знакомые с Холмсами, прекрасно осведомлены, насколько мощным и опасным человеком он может стать в ближайшем будущем и едва ли будут думать при первой встрече о такой ерунде. — Посмотрим, чем же своего соулмейта порадуешь ты, братец, — с лица Майкрофта моментально слетает намёк на улыбку, когда он, наконец, смотрит прямиком на него. На острой скуле уже расцветает всеми оттенками багрового и фиолетового свежий синяк. И ни один из них больше не произносит ни слова.***
В третьей по счёту школе Шерлока по большей части сторонятся. Про него всё также пускают слухи, но никто уже не стремится просто даже приблизиться. Отчасти потому, что с первых дней он доказал, что прекрасно умеет за себя постоять, но основной же причиной стало скорее то, как без каких-либо усилий он видел каждого насквозь, вынося на обозрение самые потаённые страхи, самые грязные тайны и самые гадкие подробности.***
Шерлоку восемнадцать, у него над головой раскинулось бескрайнее звёздное небо, а в его пальцах тлеет и догорает энная сигарета. Сизый дым окутывает разум, заставляя блаженно откинуть голову и затылком вжаться в сырую бетонную стену. Где-то вдалеке смеются люди, беззаботно вышагивая по тротуару. Вдыхая запах мокрого асфальта, Шерлок жмурится: он различает мужской и женский голоса, улавливает нотки флирта, знает, что они держатся за руки, и кончики его озябших пальцев начинает предательски покалывать. Единственный огонёк в его тёмном уголке угасает, и он поджигает новую, затягиваясь так глубоко и не выпуская дым так долго, что последующие несколько мгновений мир и все его составляющие теряют какие-либо очертания, расплываются и уходят на второй план. Пустота. Возможно, он никогда не встретит своего соулмейта. Такое бывает, хоть и нечасто. И, возможно, это даже к лучшему. Телефон разрывается в заднем кармане его брюк, потому что на часах почти полночь, и родители волнуются… И Майкрофт, наверное, тоже. Зато всё печенье достанется ему одному.***
Двадцать. На кой ему сдался этот университет? Всё, что нужно знать — он уже знает. Шерлок ухмыляется и, затянув жгут, пальпирует вену, работая кулаком, в зубах зажав шприц с уже набранным морфием. Его телефон молчит, похороненный на дне Темзы. Его пальцы больше не дрожат, когда он видит, как парочки держатся за руки. Не дрожат, когда кто-то в очередной раз пытается ввязаться с ним в драку. Не дрожат, когда за спиной кто-то презрительно выплёвывает оскорбления в его сторону. Не дрожат и тогда, когда он покупает очередную дозу. Но вздрагивают сейчас, и шприц падает на грязный пол, когда на запястье вдруг расцветают аккуратные и витиеватые буквы, одна за другой, складываясь в одно единственное слово. «Потрясающий». Шерлок давится смешком, не замечая, как очертания теряют чёткость и по щекам начинают течь слёзы. Никто и никогда не подумает про него так. Это — очередная насмешка. Пожалуй, даже «фрик» выглядело бы лучше.***
Шерлоку двадцать два и он проходит курс реабилитации в лучшем специализированном центре, расположенном в Швейцарии — об этом, конечно же, позаботился Майкрофт. Под воздействием пережитой нагрузки и нескончаемых лекарственных препаратов его взгляд потускнел и утратил былую проницательность, а и без того бледная кожа приобрела сероватый оттенок. Даже буквы на запястье стали какими-то блеклыми. Это частенько вызывает кривую усмешку, делающую его похожим на сумасшедшего и пугающую медсестёр. Шерлок уверен, что в психиатрических лечебницах атмосфера примерно та же. Разве что с нотками безумия, но в остальном… Тот же постоянный надзор, та же тошнотворная белизна кругом, взгляды, преисполненные либо жалости, либо безразличия, мол, всё с тобой, парень, ясно… Настоящая пытка. В этом ведь нет никакой необходимости. У него всё было под контролем!***
В двадцать три Шерлоку предоставляется возможность на собственной шкуре ощутить разницу между престижным реабилитационным центром и не менее престижной психиатрической лечебницей с вдобавок закреплённым за ним врачом-наркологом. Никто из его родных не сомневается, что рецидив и последующая передозировка — самая что ни на есть настоящая попытка суицида. Ни один из них даже не спрашивает, почему и зачем. Конечно, мама спросила бы и, быть может, даже поняла бы… Если бы только была жива. На нём просто ставят крест и помещают сюда, вынуждая пройти через все теперь ещё более изощрённые круги ада заново.***
В двадцать пять Шерлок понимает, что если бы на нём поставили крест, то он давно уже был бы мёртв. Полностью восстановившись и отказавшись от наркотиков, исключая даже более слабые стимуляторы (помимо кофеина и никотина), он полностью отдаётся тому единственному, что приносит ему удовольствие — раскрытию преступлений. Не без помощи Майкрофта уже хорошо знакомый ему инспектор Лестрейд вновь соглашается на своего рода сотрудничество и даёт некоторый доступ к интересным делам, периодически даже самостоятельно обращаясь за помощью. Естественно, помимо этого он также выступает в роли няньки. Это бесит, но не так сильно, как могло бы. Шерлок не помнит его имя (он вообще редко запоминает столь несущественные детали), но этот мужчина с вечно уставшими глазами и уже начинающими седеть волосами (а ему ведь немногим больше 30) на удивление редко вызывает раздражение. На его запястье строгим шрифтом выведено «приятный», и это настолько банально… Неудивительно, что о его многочисленных неудавшихся отношениях по всему Ярду ходит столько слухов. Шерлок по-прежнему остаётся фриком в глазах окружающих и старательно прячет собственное запястье, кутаясь в полюбившееся с некоторых пор чёрное пальто, неизменно надевая кожаные перчатки и заклеивая злополучные буквы никотиновыми пластырями. Но в общем и целом, ему плевать. Он давно уже к этому привык.***
Когда эта серая мышка Молли, имя которой он не мог не запомнить просто даже из благодарности, случайно замечает его запястье, случается ужасное. Шерлок вспоминает слова матери о том, что он всё почувствует и сам. И к этому моменту он на все сто процентов уверен, что она — не его соулмейт, но надпись на его запястье идентична её первому впечатлению. Побледневшую и внезапно ещё более хрупкую, чем обычно, её начинает бить крупная дрожь. Она с надеждой подворачивает длинный белый рукав медицинского халата, демонстрируя собственное запястье, и жадно вглядывается в его лицо, ища признания. Но, увидев её впервые, Шерлок подумал вовсе не о том, насколько она «эффектная». Скорее, какая же она «неприметная»… Это, на самом деле, походит на злую шутку ничуть не меньше, чем его собственная надпись, и становится понятно, почему и она постоянно облачается в нелепые платья, кофточки, свитера и рубашки с длинным рукавом, стараясь скрыть глупую метку и сделаться как можно более незаметной. Потому что это не про неё… Он сочувственно поджимает губы и не находит в себе сил что-либо сказать. — Схожу за кофе, — выдавливает она, чуть погодя, всё ещё подрагивая. — Тебе принести?***
Шерлок терпеть не может Андерсона и Донован. Но вторую — чуточку меньше. Хотя бы потому, что именно благодаря ей на запястье у первого на всю жизнь останется красноречивое «недалёкий».***
Шерлоку двадцать семь. Снимаемая им квартирка на Монтегю-стрит слишком уж приелась и кажется теперь чересчур тихой. Такой покой — это… отвратительно. В свободные часы время там становится невыносимо тягучим, и секундная стрелка настенных часов, кажется, вовсе прекращает свой ход. К тому же, хозяин (жутко противный тип) вдруг повышает плату, и, несмотря на то, что всё это дело всегда оплачивалось исключительно Майкрофтом (тот, быть может, даже догадывался об этом), Шерлок никогда не считал это местечко таким уж шикарным, чтобы выкладывать столько денег. А нынешняя цена и вовсе пересекает все границы… В общем, именно так он и приходит к тому моменту, когда примерно через полгода один его знакомый из Бартса, Майк Стэмфорд, на запястье которого красуется нелепое «очаровашка», даёт обещание помочь в поиске соседа для подобранной им квартирки. Не то чтобы он очень уж доверяет всяческим обещаниям и на что-то надеется (после шести неудачных попыток), но чем чёрт не шутит…***
Такое происходит впервые. Он не пьян, не обдолбан, но в его голове на миг образуется звенящая пустота. Шерлок с трудом отводит взгляд, лихорадочно соображая, что же ему такого сделать, чтобы увидеть запястье потенциального соседа. Информация о нём по крупицам собирается в единое целое, образуя картинку, но всё, что ему приходит в голову — лишь факты. Констатации. Он не знает, как описать этого человека одним словом. — Майк, можно твой сотовый? Мой сигнал не ловит, — бормочет он. Расследование ведь никто не отменял. — Городской тебя не устроит? — Предпочитаю смс, — отрезает Шерлок. — Извини, в плаще свой забыл. Он даже не успевает разочарованно вздохнуть, как: — Хотите мой? Возьмите, — незнакомец демонстрирует свой телефон. Оу… Левша. — Хочу, спасибо, — Шерлок задерживает дыхание, подходя и протягивая руку. — Это Джон Ватсон, — пользуясь случаем, вставляет Майк. И Шерлоку хватает двух секунд, чтобы заметить, что под приподнявшимся рукавом куртки у Джона Ватсона абсолютно чистое запястье…***
— Это… было потрясающе. И весь мир разлетается на кусочки. — Вы так думаете? — уточняет Шерлок на всякий случай, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что удержит его в этой реальности. Пальцы левой руки машинально тянутся к правому запястью, подушечки очерчивают знакомые контуры ненавистного раньше слова. — Думаю. Необыкновенно, совершенно, удивительно. Шерлоку требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя. Затем он осторожно произносит: — Обычно люди говорят не так. Джон слегка улыбается, проводя языком по губам: — А как говорят люди? — Пошёл к чёрту. Джон смеётся, отворачиваясь к окну. Шерлок улыбнулся бы тоже, если бы только в голове его не царил полнейший хаос.***
— Так у вас… есть кто-нибудь? Подружка или… дружок? Шерлок начинает нервно постукивать пальцами по столу. Что, если он ошибся? Что, если Джон не почувствовал ничего? Если все те эмоции — лишь реакция на все его «трюки». И всё это — просто разговор по душам в его понимании? Так ведь делают друзья? — Нет. — Ну ладно, хорошо, — Джон как-то странно улыбается и вновь проводит языком по губам. Это чёртова привычка уже сейчас просто сводит Шерлока с ума. Ему становится трудно дышать, а все его мысли о деле куда-то улетучиваются. — Вы, как и я, одиноки. Понятно. — Джон, эм… — Шерлок мысленно отсчитывает удары сердца. Слишком быстро. Нужно успокоиться. Нужно попытаться поговорить и… О. — Смотрите. Такси.***
Почти все, кого Шерлок встречал в своей жизни, казались ему либо совсем идиотами, либо просто глупыми. И даже если кто-то в чём-то выделялся на общем фоне, то всё равно не вызывал никакого интереса с его стороны. Джон Ватсон — не гений. Он имеет и свои недостатки, с которыми Шерлок постепенно знакомится во время их совместной жизни на Бейкер-стрит, но всё, что он открывает в нём с каждым днём, включая и их, кажется ему чем-то прекрасным. Джон достаточно сообразителен, хоть периодически и сосредотачивается не на тех вещах; довольно привлекателен, хоть и обожает все эти нелепые свитера. Он добр, иногда чрезмерно заботлив, но всегда решителен и храбр, и самоотвержен… О, да он просто идеален для Шерлока Холмса. Словно действительно создан для него одного. И Шерлок понимает, что просто не может подобрать всего одно слово, которое описало бы всё то, что он почувствовал при встрече. Всё то, что он испытывает к Джону постоянно. Видимо, именно поэтому на его запястье нет ничего.***
— Джон. — Чай можешь сделать себе сам. Я предлагал всего десять минут назад. — Нет, я не… Я не знаю, как это описать. У меня нет слов, понимаешь? Вернее, нет одного. Никакой конкретики. Не потому, что я ничего не испытал, а потому, что всего этого слишком много… Джон непонимающе хмурится и отставляет ноутбук в сторону. Шерлок беспомощно закрывает глаза, пальцами надавливая на виски. — Твоё запястье. Там ничего нет, и я подумал, что, может быть… Я хотел спросить, что ты… Я имею в виду не тогда, в такси, а в Бартсе… — Шерлок, — Джон вдруг оказывается совсем близко. Он осторожно берёт его за руки, отнимая их от лица. Бережно обхватывает правое запястье и вопросительно приподнимает брови: — Могу я?.. Получив короткий кивок, медленно расстёгивает манжету. Шерлоку кажется, что его сердце вот-вот встанет у него в горле. Джон, напряжённо закусив нижнюю губу, подушечками пальцев нежно оглаживает бледную кожу, прежде чем обнажить выведенную на ней надпись. Он резко выдыхает, зажмуриваясь, и Шерлок не знает, как это интерпретировать, но уже в следующее мгновение Джон вдруг спрашивает: — Так, значит, обычно люди считают иначе? Шерлок вновь молча кивает, не доверяя собственному голосу. — Идиоты, — и Джон вдруг переплетает их пальцы и свободной рукой касается его щеки, приподнимаясь на носочках и оставляя поцелуй на линии подбородка. Шерлок нерешительно обнимает его за плечи, лихорадочно хватая воздух ртом, только сейчас осознав, что всё это время он действительно не дышал, а когда губы Джона находят его собственные, потребность в кислороде, кажется, отпадает совсем. — Я так долго тебя искал, — шепчет Джон, слегка отстранившись. — Кажется, целую вечность.***
— Твой брат похож на грёбаного аристократа, — ворчит Лестрейд, как-то странно поглядывая вслед грациозно плывущему к своей машине Майкрофту, мерно постукивающему по асфальту зонтиком. — Он довольно… приятный, — с деланным безразличием констатирует Майкрофт чуть позднее, наблюдая за беседующим с кем-то из сотрудников Лестрейдом. Шерлок улыбается, мысленно поражаясь, как же Майкрофт, знающий абсолютно всё, умудрялся так долго не замечать чего-то столь очевидного. — Знаешь, думаю, он с радостью угостил бы тебя пончиками. Майкрофт хмурится, но практически сразу осознав, что в голосе Шерлока не было ни единой нотки сарказма, слегка приподнимает брови. — Просто он не уверен, что именно нравится столь аристократичным персонам, — добавляет Шерлок и, подмигнув, уходит по направлению к Джону, поджидающему его в сторонке.