***
В клане с возвращением Рикуо поднялся переполох. Еще бы! Третий вернулся не один, а с красивой аякаши. Кана от такого пристального внимания и взглядов покраснела еще больше. Сам Рикуо не обращая внимания на шепотки подчинённых, вошел в дом, ища названного брата. Тот был в своей комнате. — Зен, осмотри её ногу, — сказал юноша, едва зайдя в комнату, и опуская девушку на футон. — Сейчас, — тут же ответил Зен, увидев, что нога шатенки опухла. Кана вздрогнула и сжалась, отодвигаясь от ёкая. — Я всего лишь перевяжу твою ногу, чтобы быстрее зажила. Не трясись, — хмыкнул Зен. Девушка расслабилась и позволила парню заняться её ногой. Рикуо развернулся и открыл седзи. Там столпился почти весь клан. — Кеджоро, приготовь нашей гостье комнату, — приказал Рикуо. — Да, Рикуо-сама, — кланяется длинноволосая ёкай и идет исполнять приказ. Тсурара следует за ней, чтобы помочь. Юки-онна мрачна, но юноше сейчас не до причин, почему настроение снежной девы испорчено. Зен закончил перевязку, и Кана, услышавшая приказание, Третьего с удивлением посмотрела на него. — Я не могу остаться, — сказала Кана. — Вы и так помогли мне достаточно. — Ну, и куда ты пойдешь? Уже поздно, и хотя ночь это наше время, ты ранена и на тебя снова могут напасть. Так что ты остаешься. Шатенке нечего возразить на это и она соглашается. Когда Кана уходит спать в приготовленную ей комнату, Рикуо выходит во двор и задумчиво смотрит на сакуру. — А она милая, да? — юноша оборачивается и видит деда. — Да, — соглашается с ним Рикуо. Нурарихён усмехается. — Наконец-то ты девушку привел. Я думал ты так и не сделаешь этого, — Лицо внука заливается краской, и ухмылка Нурарихёна становится шире. — Она не моя девушка, — буркнул ханъё, чувствуя, как пылает лицо. — Не болтай чепухи, старик. Я всего лишь спас её от змея, который хотел её сожрать. Верховный Главнокомандующий фыркнул. Между ними повисло молчание. — Я спать, — говорит Рикуо, прерывая молчание и не дожидаясь ответа, ушел в дом. Нурарихён хмыкнул, смотря на луну. Рикуо может говорить и думать, что угодно, но Нурарихёна не проведешь. Он видел, как внук смотрел на эту аякаши. Он смотрел на нее с интересом. Будет любопытно посмотреть, к чему все это приведет.***
Кана осталась с Нура-гуми. Сначала она спорила, говоря, что не хочет злоупотреблять их гостеприимством, но Рикуо вместе с матерью смог уговорить шатенку остаться с ними. Все в клане приняли Кану. Все, кроме Юки-онны. — Я не понимаю, — ворчала Тсурара, когда они вместе с Кеджоро развешивали белье. Сегодня, стоило Кане завершить обязанности по дому, Рикуо позвал её на прогулку. В последнее время Рикуо и Кана стали больше времени проводить вместе, что очень не нравилось снежной деве. — Почему господин проводит с этой аякаши так много времени? — Может она ему нравиться, — пожала плечами, длинноволосая ёкай. Все в клане видели как Третий и шатенка смотрели друг на друга, и ждали, когда же они признаются друг другу, делая ставки по этому поводу. Тсурара нахмурилась. Цветочная аякаши не понравилась ей с самого начала. Что господин видел в ней? Она этого не понимала и не хотела принимать того что возможно у Рикуо-самы есть чувства к Кане. Ведь Тсурара любила его. Но как бы Юки-онне не хотелось этого признавать, но у нее нет и шанса, особенно сейчас, когда господин и Кана проводят столько времени вдвоем. Больно знать, что твои чувства не взаимны, но ничего уже не поделаешь. Даже её признание ничего не изменит, потому что Рикуо-сама влюблен в шатенку, Тсурара это видела. Ей остается лишь смириться и спрятать чувства глубоко внутри.***
Тем временем Рикуо находящийся в дневном обличье, и Кана гуляли по саду ямабуки. Шатен не был здесь с тех пор как воскрешенная Ямабуки Отомэ, убила его отца у него на глазах. Рикуо подумал, что Кане понравиться это место, и не ошибся. Шатенка заворожено смотрела как желтые лепестки Керрии улетают вдаль, подхваченные ветром. — Как красиво, — прошептала Кана. Рикуо улыбнулся, любуясь девушкой. С тех пор как цветочная аякаши стала жить с ними, по прошествии некоторого времени он понял, что влюбился в Кану. Она была не такая как все. С ней он чувствовал себя свободно, на время, забывая о проблемах. Но был вопрос, мучивший его, как и любого кто был влюблен. Были ли его чувства взаимны? Рикуо потряс головой. Видел бы его сейчас дедушка, мигом бы дал подзатыльник и пинок в придачу со словами: «Ёкаи, особенно Нурарихёны не сомневаются и берут что хотят. Иди и признайся!». И был бы прав. Частично. Кана не вещь чтобы брать её силой. Но он Нурарихён, пусть только на четверть, и он должен признаться. Да и не хотелось больше чувства держать в секрете. — Кана, — позвал юноша шатенку. Та с любопытством посмотрела на него. — Да, Рикуо-кун? — спросила она. Хоть и с трудом, но цветочная аякаши как он и просил, не звала его «Рикуо-сама». Вместо этого, как и одноклассники, она звала его «Рикуо-кун», что нравилось юноше гораздо больше. Рикуо подошел к ней ближе, смотря шатенке прямо в глаза. Она вспыхнула, но не отошла на пару шагов как обычно, если он подходил близко. — Я… — парень не знал, как признаться, чтобы не испугать Кану. Черт! И где его собранность? Да, и какая тут собранность, когда впервые признаешься в любви? — Ты мне нравишься! — воскликнул он, заливаясь краской. Кана в шоке застыла от услышанного. Он, Нура Рикуо, глава всех ёкаев, любил её, простую аякаши? Это должно быть какая-то шутка. Но нет, он сказал это всерьез, и сейчас смущаясь, ждет, что она ответит. — Ты мне тоже нравишься, Рикуо-кун, — и это была правда. Он покорил её с того самого момента, когда он спас её от змея, и с каждым днем эти чувства росли все больше и больше, но аякаши боялась о них сказать. Ведь наверняка есть девушки, которые гораздо более красивые, чем она. Но нет. Он влюблен в нее. И от факта, что её любовь взаимна в животе летают бабочки, и шатенке кажется, будто она сама парит — настолько она счастлива. Сам же Рикуо, услышав ответ девушки, просиял, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Он наклонился к лицу Каны, и поцеловал, превращаясь в свою ночную форму, хотя и был день. Недавно он понял, что когда испытывает сильные эмоции — неважно какие, положительные или негативные, — то превращается в ёкая. Он также мог превращаться сам по желанию, и это было ему на руку. Теперь не нужно ждать заката, чтобы перейти в свою ночную ипостась, если клану или друзьям грозила опасность. Хотя над превращением по желанию стоило еще тренироваться. Вот и сейчас, испытав радость от признания шатенки, Рикуо стал ёкаем. Кану столь неожиданная перемена немного испугала, но к облегчению юноши, она не отстранилась. Лишь неловко начала отвечать на поцелуй. Все вокруг растворилось. Были лишь он, Кана и ощущение счастья.***
Вернулась пара с прогулки только ближе к ужину. После поцелуя они просто сидели на скамейке в молчании, наслаждаясь обществом, друг друга до тех пор, пока солнце не село и Рикуо не решил, что пора домой. Они вошли в дом, держась за руки. Куротабо, встретивший пару у порога заметил их переплетенные пальцы, и усмехнулся. — Эй, Ао похоже я выиграл! Двести йен мои. Говорил же, что господин признается сегодня! Рикуо и Кана недоуменно моргают, а когда смысл сказанного монахом доходит, шатенка краснеет и отводит взгляд в сторону, а у Рикуо дергается бровь. — Вы на нас спорили? — со скрытым возмущением спросил юноша, но не стоило, и спрашивать: ответ был понятен из реплики Куро. Да, на них спорили, и когда Рикуо найдет зачинщика, тому не поздоровится. Нурарихён незаметный для клана, поднявшего галдеж и решившего устроить вечеринку в честь становления Рикуо и Каны парой, несмотря на протесты самой парочки, рассмеялся. Сейчас внук и его девушка напоминали ему Рихана и Отомэ. Тогда клан тоже закатил гулянку в честь помолвки и его сын и будущая невестка тоже смущались. Правда смущалась больше Ямабуки. Рихан же лыбился во все тридцать два, сияя от счастья, обнимал Отомэ за плечи и смотрел на нее взглядом полным нежности и любви. Сейчас ситуация была такая же. И Рикуо действительно сын своего отца. Он, как и Рихан влюбился в цветочную аякаши. Это вызывало у Верховного Главнокомандующего чувство дежавю. Выражение «Каков отец, таков и сын» идеально подходит под эту ситуацию. Нурарихён лишь надеялся, что история Каны и Рикуо не закончиться трагично как история Рихана и Отомэ, раз проклятия больше нет. И они будут жить долго и счастливо.