Sweet dreams

«Версаль никогда не спит.», - считал шевалье. Он справедливо полагал, что это единственный факт, который не меняется никогда, однако сегодня все сложилось иначе. Лоррен стоял спиной к окну, а у его ног растянулась собственная тень. Ночь была неестественно яркой, словно мягкий свет луны поглотил в себя всю силу солнечных лучей. Страх холодом сковал его тело, но тревога яркими алыми импульсами гудела в висках и заставляла двигаться вперед. Мужчина толкнул дверь справа от себя, но не стал входить, потому что в комнате никого не было, а на полу остался внушительный слой пыли. Версаль не спал, но был совершенно пуст. В длинном коридоре не осталось ни одного стражника, что шевалье заметил лишь сейчас. Впрочем, почему-то он не удивился этому, а лишь быстрее шагал вперед, иногда толкая двери. Блондин точно знал, что в этом проклятом и пустом уже месте где-то остался Филипп. Это была не догадка и не предположение, а четкий факт, который шевалье точно знал и осознавал. Лоррен просто не мог бы оставить своего любовника здесь даже в том случае, если бы замок рушился от каждого шага и вдоха - они ведь только недавно воссоединились после столь долгой разлуки. Шевалье всё ускорял и ускорял шаг, но коридор и правда казался бесконечным. Лоррен прекрасно знал каждый сантиметр этого дворца, но сейчас, в момент своего беспокойства, он просто не мог унять раздражения! В самом деле планировка дворца теперь не восхищала, а действовала на нервы. Тишина с ее зловещим эхом давила на шевалье так же, как и бесконечные одинаковые белые двери со всех сторон, но мужчина вдруг ощутил такой знакомый запах… Кармелита и лаванда. Тревога исчезла, оставив за собой лишь легкий оттенок недоумения. Но теперь это всё было так же неважно, как и слишком яркий свет луны. Лоррен легко толкнул дверь и улыбнулся – нашёл. Филипп сидел в ванной, откинув голову назад и, казалось, блаженно дремал. В комнате, помимо герцога, находилось ещё два миньона: высокий с рыжими непослушными волосами подливал воду в ванну, а худой с огромными глазами взбивал подушки и раскладывал по всей кровати. - Я думал, ты никогда не придёшь. – знакомый голос с до боли родной ноткой укоризны. Шевалье лишь хищно улыбнулся и щелкнул пальцами. - Как же я мог оставить тебя здесь одного? Неужели ты столь ужасного мнения обо мне? – Лоррен указал слугам на выход, пока произносил это, а сам приближался к Орлеанскому. Мальчики бесшумно скрылись, заперев за собой двери и оставив любовников совершенно одних в комнате, где лунный свет был самым ярким. Ставни были открытыми, потому было прекрасно видно, что луна сегодня полная и необычайно огромная. Однако теперь, когда ее холодные мягкие лучи падали на острые плечи принца, шевалье прекратил замечать в ней холод и опасность, а абсолютно пустой дворец не имел более никакого значения. Ночное светило так внезапно стало успокаивать и согревать, что любовник принца не удивлялся ему более. Мужчина по-хозяйски взял гроздь зелёного винограда и вместе с нею опустился на колени рядом с ванной. Он сжимал ягоду большим и указательным пальцем, поднося к губам Орлеанского. Лоррен считал несправедливым то, что только Людовик имел право на свою собственную ванну, а все остальные вынуждены были использовать эти маленькие, которые несчастные слуги таскали по всему Версалю из одних покоев в другие. Шевалье подумывал над тем, чтобы искупаться совместно с Филиппом, но обычно они даже не доходили до озера, окунаясь в пучину собственной страсти, а эти крошечные ванны не предназначены для двоих! Филипп, например, был вынужден высунуть ноги, чтобы спокойно откинуть голову на край ванны… И тут все мысли шевалье резко сосредоточились на губах любовника, которыми тот обхватил ягоду. - Ты шёл слишком долго, – спокойно заявил принц, но при этом смотрел прямо в хитрые зелёные глаза Лоррена. Последний в тот миг не совсем понял уверенность герцога, любуясь тем, как прекрасно было лицо Филиппа под этими прямыми лучами луны. На мгновение шевалье даже показалось, что сам Орлеанский – творение луны, а не простой человек, ибо не может быть простой смертный так прекрасен. Вместо того, чтобы подать любовнику новую ягоду, шевалье подался вперед и накрыл губы принца своими. Филипп же неожиданно страстно ответил на такую ласку любовника, обхватив плечи блондина мокрой рукой. Последний уперся ладонью в край ванны, налегая на принца, отчего несчастная посудина ощутимо пошатнулась. Мужчины отпустили друг друга, мгновенно отрезвев. Орлеанский снова сел нормально в ванной, как только ее равновесие восстановилось. - В комнате твои духи источают аромат менее ярко. – не смог вытерпеть тишину шевалье. – В коридоре запах был намного сильнее. - Они разлили половину прямо перед дверьми. – совершенно спокойно ответил Филипп, словно подобный проступок слуг был простителен. Однако шевалье не стал развивать эту тему дальше – скучно. Он вновь оторвал ягоду и поднес к губам своего принца, но теперь намеренно зацепил бледно-розовые уста большим пальцем. Филипп доверчиво принял ягоду, а палец шевалье попытался столкнуть языком. Мужчины молчали, но оба весело улыбнулись, как только блондин по привычке одернул руку. Неловкость породила уже не такую приятную тишину. Прошло много времени, но рассказывать было решительно нечего, ибо шевалье никогда не рассказывал в подробностях о том, как он проводил время в тюрьме, а Орлеанский просто ничего не делал столь грандиозного, что можно было бы рассказать любовнику. Это молчание заставляло лишь немного сомневаться в возможности развития их отношений и дальше. Каждый подумал об этом, опустив глаза, но мысль эта исчезла так же быстро, как в небе пропадает след молнии. - Позови слуг. Мне надоело сидеть в воде. Шевалье отчего-то улыбнулся той нотке каприза, что проскользнула в голосе Филиппа. - Ты снова недооцениваешь меня, мой сладкий. – в том же тоне ответил ему Лоррен, и глаза заблестели хитрой искрой. Он бегло отложил гроздь винограда на тарелку. Халат Филиппа был небрежно брошен на кровати прямо рядом с подушками, но шевалье не стал даже брать его в руки. Серо-фиолетовая ткань была такой невзрачной и простой, что он просто не мог решиться укутать своего совершенного любовника в подобное убожество. Орлеанский сидел спиной к шевалье, но улыбался, потому что знал, что на лице последнего сейчас лёгкое недоумение. Они выучили друг друга слишком хорошо, чтобы время, проведенное отдельно, могло их так просто разлучить. В конце концов Лоррен просто стянул с кровати алое покрывало и простынь, разбросав таким образом по полу подушки и мягкое одеяло. Прижимая огромные лоскуты ткани к груди одной рукой, вторую протянул Филиппу. - Что ты собираешься делать? – нахмурился последний, потому как такое решение шевалье удивило. - Учить тебя уважению и любви к собственной персоне. – с готовностью ответил Лоррен и широко улыбнулся. Орлеанский сжал ладонь любовника, поднимаясь. Сейчас принц стал необычайно высоким и мягкий свет луны стал естественным украшением прекрасного хрупкого тела. Лоррен не мог оторвать взгляда от Филиппа, возвышающегося над ним, подобно божеству. Фаворит очнулся лишь тогда, когда месье выхватил простынь и набросил на плечи. Неловко улыбнувшись, шевалье бросил на пол покрывало, чтобы Его Высочеству не было холодно в ноги, и вновь подал руку принцу, помогая спуститься на пол. Нижний край простыни был мокрый насквозь, потому что Филипп не додумался придерживать свой «халат». Шевалье встал за спиной любовника и положил руки на плечи и застыл так – наслаждался мгновением тишины и единения, где никто не мешал им своим назойливым присутствием. - Всё в порядке? Тело Филиппа начало покрываться легкими мурашками от холода, но шевалье словно не слышал. Лоррен уперся своим длинным носом в щеку принца, автоматически прижимая того спиной к себе. - Ты можешь не беспокоиться. Я согрею тебя. – уверенно прошептал блондин и опустил одну руку на грудь любовника, стирая широкой мягкой ладонью капли с белоснежной кожи, а второй обхватил за талию. Филипп был самый настоящий и очень мягкий, нежный, а не твердый и холодный, как все эти фарфоровые куклы, с которыми его так любили сравнивать. Это успокоило королевского фаворита и заставило улыбаться. Орлеанский молча наслаждался пока ещё лёгкими ласками любовника, прекрасно понимая, чем все закончится. Лоррен вдруг резко отстранился и потянул за собой ненужную ткань. Он решительно не желал, чтобы столь прекрасное тело было сокрыто под любой материей в эту необычайно яркую ночь. Филипп слегка повернул голову, чтобы убедиться в безопасности происходящего, как вдруг Лоррен вновь жадно захватил его одной рукой. Месье в который раз упёрся мокрой спиной в пуговицы и не самую мягкую ткань камзола Лоррена, но тому было совершенно плевать. Шевалье пробыл в Риме достаточно долго для того, чтобы теперь сравнивать любовника с теми скульптурами, что он видел. Одна лишь мысль о том, что брат короля выглядит почти так же, как те изображение героев и божеств, заводила блондина и восхищала. Он никогда не ставил под сомнение великолепие Филиппа, но сейчас не мог даже сформулировать хотя бы одно предложение, куда вместились бы все эпитеты и комплименты. Орлеанский же в свою очередь никогда не подвергал сомнению восхищение любовника, выражавшиеся никак не словами. Дыхание обоих мужчин уже становилось тяжелым и громким. Первые поцелуи шевалье достались плечам Орлеанского. Пришлось убрать одну руку с талии Его Высочества, чтобы поправить непослушные локоны, мешавшие планам блондина. Филипп же потом коварно откинул голову на плечо шевалье, отчего все старания последнего пошли прахом, но зато появился полный доступ к шее. В тот момент желание пронзило их так резко и сильно, как удар молнии поджигал деревья. Филипп настойчиво дергал камзол любовника с не самого удобного для этого положения, но уже через секунду шевалье толкнул принца на кровать, улыбаясь до того хищно и похотливо, что непокрытый простынёй матрац перестал волновать Орлеанского в тот же миг. Камзол Лоррена спал на пол, а следом за ним отправился и шейный платок. Филипп вдруг тоже хитро улыбнулся любовнику и сел на кровати, протягивая белоснежные руки, что в свете луны казались абсолютно прозрачными. Еще большее уподобление божеству подлило масла в огонь желания де Лоррена, и он буквально накинулся на герцога, обхватывая тонкие запястья своими пальцами. Филипп не очень любил, когда любовник заводил его руки за голову, но в эту ночь не стал противиться и даже с готовностью выгнулся в пояснице. - Ты не отделаешься от меня так легко, - уверенно заявил шевалье, навалившись на любовника. - Я и не собирался, - хрипло прошептал в ответ Филипп, впиваясь в хитрые зеленые глаза своим холодным взором. Лоррен теперь со всей страстью и желанием целовал мягкие губы, словно доказывал свои права на это. - Вот и хорошо. Колено фаворита мягко развело ноги Филиппа, что дало последнему немного возможностей для сопротивления, которого, разумеется, и быть не могло. Лоррен легко отпустил запястья герцога и опустил одну руку вниз, подхватывая принца за талию и слегка приподнимая, а второй уперся в матрац. Они в который раз слились в горячем поцелуе, где уже Орлеанский начал показывать свое право на шевалье. Возбуждение становилось с каждым мгновением, каждым вдохом запаха любимого тела, каждым движением всё сильнее и ярче. Если бы еще несколько секунд помедлить, то, возможно, оно бы стало тяжелым облаком в покоях. В своем желании Филипп опустил руку на пах любовника и стал расстегивать ненавистные пуговицы на штанах Лоррена. Шевалье приятно удивился такому рвению, потому только крепче прижал любовника к себе за поясницу, чтобы тому было легче сохранять равновесие. Длинные пальцы Орлеанского легко проникли в брюки блондина и обхватили уже крепкий член. Каждый раз шевалье возбуждался так быстро и сильно, что многие опытные ловеласы двора позавидовали бы. Ласки Филиппа только способствовали усилению этого желания и доводили Лоррена до громких стонов наслаждения. Шевалье легко толкался в умелую ладонь и постоянно посыпал белоснежную кожу шеи и плеч горячими поцелуями. Подушечки пальцев легко коснулись яичек Лоррена, отчего тот едва не зарычал в порыве наслаждения. Сердца мужчин забились ещё быстрее, а глаза заблестели. Шевалье отпустил Филиппа снова на кровать, позволяя ему недолго полежать и отдохнуть. Лоррен бегло избавился от рубашки и скинул немного мешавшие штаны, а потом снова прильнул к любовнику. Стоило фавориту лишь легко коснуться бедра герцога, как тот развел и приподнял ноги, позволяя горячей плоти упереться в тугое кольцо мышц. Одно лишь это прикосновение вырвало стон из его груди. Лоррен уже победно улыбнулся, но не хотел вновь бросаться в это круговорот быстрой страсти – имелся более коварный план. Орлеанский уже обвил его шею руками, надеясь оставить на спине любовника пару розовых царапин, как тот внезапно начал посыпать его плечи поцелуями, поднимаясь к шее. Видимо, в тот вечер Лоррен желал исцеловать каждый миллиметр кожи в тех местах. В обычную ночь Филипп не стал бы возражать, поскольку такие поцелуи всегда были приятны, но тело сгорало от желания и каждое касание фаворита пронизывало его естество волнами наслаждения и боли. Он попытался поднять ноги выше, легко толкаясь к крепкому члену. Опустив руки вниз, принц попытался притянуть любовника к себе, впиваясь подушечками пальцев в бедра шевалье. - Какой ты нетерпеливый сегодня, - довольно прошептал Лоррен и толкнулся талией вперед, трясь о нежную кожу. Для шевалье всегда оставалось загадкой, как Филиппу удавалось удалять волоски в интимных местах и сохранять при этом кожу такой мягкой. - Но не думаю, что нам стоит спешить. – завершил он наконец-то свою мысль, отстраняясь от Орлеанского. Филипп принял это действие за глупую шутку или своё наказание – откуда же ему знать, чему научили Лоррена в далёком Риме. Блондин же вдруг резко перевернул любовника на живот и уперся ладонью левой руки меж острых лопаток, предотвращая попытку подняться. Филипп только ощутил, как золотые пряди легко щекочут поясницу, а потом поцелуй в том же месте. Принц сжался и насторожился, снова пытаясь освободиться, но шевалье легко провёл левой рукой вдоль хребта, успокаивая своим жестом. Поцелуи Лоррена становились все более требовательными и горячими, но опускались ниже. Пряди сильно щекотали кожу ягодиц и ног, но это всё ушло на второй план, когда одним аккуратным движением Лоррен развел упругие ягодицы и провел пальцем по сжатому кольцу мышц. Филипп закусил губу, чтобы задержать свой стон наслаждения и рефлекторно выгнулся в пояснице. Всё, что происходило дальше полностью утопило его в светлых волнах блаженства с золотыми отблесками безумного ненасытного желания. Губы Лоррена легко коснулись интимного места, словно согревая его, хотя положение оказалось не самым удобным, и пришлось поставить Филиппа раком. Последний упал грудью на кровать, но его ягодицы были крепко сжаты сильными пальцами и разведены в стороны, что немного поддерживало. Легкая мелкая дрожь желания превратилась в крупную после первого касания шершавого языка. Орлеанский тогда впервые за долгое время вновь ощутил стыд в постели, свойственный юным и ещё неопытным юнцам, к которым относить себя он не мог уже добрых лет десять. - Чему ты ещё мог научиться в Риме, если не этому… - попытка упрекнуть любовника оказалась до наивности смешна, потому как шевалье просто не обратил на нее внимания и лишь сильнее толкнулся языком к заветному. Лоррен и сам не знал, почему вдруг решил попробовать эту ласку, но для себя решил спихивать такое смелое решение на необыкновенную ночь и обстановку в целом. Филипп же едва сам не толкался на язык, пока Лоррен обводил анус по кругу одним лишь кончиком. Мужчина специально оттягивал момент резкого толчка внутрь, потому что хотел заставить Орлеанского в полной мере познать поистине сладкую муку. Принц же и правда едва не взрывался от желания, но не касался собственной плоти рукой. Тихие стоны уже начали срываться с почти красных искусанных губ, а потом стали все более и более частыми - услада для ушей шевалье. Наверняка он улыбался бы, если бы только мог. В одно мгновение как месье понял, что не может больше терпеть и резко прогнулся в пояснице, вскидывая голову вверх, так и Лоррен резко толкнулся языком прямо внутрь. Они даже застонали одновременно, но только шевалье сдавленно и довольно, а Филипп с облегчением. Последний снова опустился грудью на постель и сжимал длинными пальцами обивку матраца скорее по привычке, нежели от сладких пыток. Лоррен же не спешил переходить к следующей ласке, хотя и был удивлен тем, что Филипп все еще не кончил. Ну, как удивлен… Скорее расстроен, потому что это говорило о его еще недостаточном умении. Сам блондин в процессе едва не пересёк финишную черту, но ещё не мог понять, что именно могло так повлиять: такая покорность Филиппа и его открытость или естественный вкус тела. Мужчина решил сделать последнюю попытку довести Филиппа до оргазма в этом положении, потому шире открыл рот, чтобы впустить язык глубже. Мышца напряглась и стала делать легкие круговые движения, лаская и без того нежные стенки. Стон Орлеанского в ту секунду был больше похож на рёв дикого зверя, но белоснежные капли его семени всё-таки испачкали обивку матраца. Шевалье отстранился и последний раз провёл по ложбинке своим длинным языком, заставляя Филиппа вновь сильно дрогнуть. - Я научился этому здесь и сейчас, а не в Риме. Захват на ягодицах стал не такой сильный. Правая рука шевалье обогнула поясницу принца и коснулась уже мягкой плоти. Лоррен опустил взгляд на кровать и улыбнулся, понимая, что так и не снял голубых чулок. Пауза была недолгой, но перевести дыхание и помолчать необходимо было каждому, даже шевалье. Он легко прижался к ягодицам Филиппа своим членом. Немного придерживая рукой головку, Лоррен стал активнее ласкать еще горячего Орлеанского. - Ты мог и просто сказать, что очень скучал по мне. – прошептал Филипп с улыбкой, упираясь теперь руками в кровать. - Ты знаешь меня, мой сладкий. Язык - самый разящий орган, но слова предназначены для врагов, - шептал немного сбивчиво Лоррен, размазывая смазку по сжатому анусу принца, - а ласки – для любви. Месье вновь ощущал зарождающееся возбуждение и улыбался сладким речам любовника. - Я мог бы не согласиться с этим. - Но согласился ведь. Боль меж ягодиц не дала возможности Филиппу отрицать слов шевалье. Лоррен не спешил никуда, словно ночь была бесконечна и закончится лишь тогда, когда мужчины насытятся друг другом сполна. Пальцы на плоти Орлеанского двигались все быстрее и быстрее, отвлекая так от легкой пульсирующей боли проникновения. Постепенно член шевалье входил глубже, сильно растягивая нежные мышцы, но Филипп уже вновь был готов стонать под ним от этих ласк, от ощущения заполнености и того, как твердая влажная головка упирается в простату. Лоррен наконец-то позволил себе наклониться вперед и вновь легко коснуться губами острого плеча. Сейчас он словно лишал Орлеанского девственности, что уже само по себе было приятно: мягкие мышцы в попытке вытолкнуть инородное тело так мягко обволакивали и легко пульсировали. Тёмные локоны спадали непослушными черными волнами вниз и прилипали к высыхающим губам, мешали принцу глубоко дышать, но лишь до того момента, как Лоррен вдруг резко толкнулся бедрами вперед, входя почти полностью. Рефлекторно Филипп поднял торс, поднимая так и обнимавшего его шевалье. Они любили эту позу больше остальных, потому как в ней не затекала спина и можно было целоваться, если терпеть легкий дискомфорт в шее. Де Лоррен старался быстрее двигать ладонью на вновь отвердевшей плоти, а уста его хищно и коротко смыкались на губах Орлеанского. Короткие поцелуи, подобно маленьким веткам в костре, ничего не меняли, но были отчего-то так необходимы. Мужчины были чётко на середине кровати, потому Филипп не мог выставить руки вперед и упереться в стену, что очень хотелось сделать. Лоррен не мог более сдерживать свое совершенно дикое зудящее желание, потому стал неистово толкаться в Филиппе. Последний неожиданно завел руки назад и обхватил любовника за обнаженные холодные ягодицы, впиваясь в нежную кожу короткими ухоженными ногтями. Де Лоррен громко застонал от такого неожиданно развязного поведения принца и толчки стали уже куда более грубыми, резкими и властными. Губы мужчин пересохли, сердца норовили вырваться из груди, проломив грудную клетку, отчего тела стали горячими и липкими от пота. Филипп откинул голову на плечо любовника и вновь слегка подрагивал от приближающегося оргазма. Шевалье с жадностью и страстью впился в нежную белую кожу, но тоже ощущал, как тонет в светлой волне наслаждения. -Шевалье…. Шевалье! Шевалье… - Еще один толчок – оргазм настиг бы их одновременно. *** Де Лоррен подскочил и открыл глаза. -Шевалье… - встревоженный усталый голос Филиппа. Блондин все еще не совсем понимал, что происходило, пока вдруг не обнаружил, что он сидит на диване в гостиной Сен-Клу. Свечи расположены где-то в том углу комнаты, за спиной Орлеанского, отчего теперь теплые оранжевые лучи заблудились в темных локонах и не освещали лица принца. Де Лоррен протянул вперед руку и легко коснулся щеки любовника, отчего тот плавно подался вперед и их губы соединились. - Что тебе снилось? Ты спал с таким блаженным видом. Блондин улыбнулся мягко и широко – это его первый сон, который не пропитался зловонием гнили и плесенью тюремного камня, но при этом не являл собой сплошную черную пустоту. Кошмары преследовали мужчину постоянно, прорываясь и в реальность болью тела и ненавистным смрадом. Мельком шевалье глянул на маленькую коробочку с порошком, которую оставил небрежно на столе в ожидании любовника. Всё-таки эти порошки имеют крайне положительный эффект. - Мне снилась луна, мой дорогой. – с нескрываемым лукавством ответил Лоррен, поднимаясь с дивана. Он взял любовника под руку и двинулся с ним в сторону спальни. - Не знаю, чем ты был занят всё это время, но что насчет ванны с кармелитой и лавандой? Филипп, не понимающий ровным счётом ничего, смотрел на любовника немного удивленно. Он не знал, что скрывал за своими словами де Лоррен, но улыбнулся мягко: - Я скучал по тебе…