Мы можем быть небом

Я был одинок, пытаясь вглядываться в запредельность, изо всех сил пытаясь не позабыть способность радоваться, способность веселиться.

      Мы часто прятались от самих себя, часто надевали на лица прекрасные маски, прикрывая нашу уродливую истину. Правило было одно: когда человек станет доверять тебе, ты снимаешь эту маску, выливая всю свою желчь наружу, заставляя человека рыдать и проглатывать одну за одной таблетки успокоительного. Заслужил ли он всего этого? Нет. Заслужил ли я его? Нет. Я знал, что он ненавидел меня, так же сильно, как я ненавидел его. Но при всем при этом мы так любили друг друга, что позабыли чувство собственного достоинства. Я встаю с нашего дивана, обшитого синим бархатом и медленно выхожу на задний дворик нашего небольшого коттеджа. Моя мама до сих пор считает странным то, что я живу не в какой-то ободранной квартире, где по полу бегают тараканы, а в дорогом коттедже. Да, звучит и правда странно. Фрэнк Айеро - просто учитель игры на гитаре в музыкальной школе, проживающий в коттедже. Без Джерарда я бы не справился, картинные галереи дают большие деньги Уэю за его работы. – Джерард? – Робко произношу я с чувством вины. Ответа не последовало, и я услышал только тихую усмешку. Прозрачные лезвия впиваются в мою кожу. – Я знал, что ты придешь. – Произнес Джерард в пустоту, будто разговаривает и правда с ней, а не со мной. – Я прихожу всегда, ты же знаешь. Уэй все так же лежит на зеленой траве, уставившись куда-то в небо. Я подхожу чуть ближе, боясь отпугнуть его от себя. – Я могу... прилечь к тебе? – Я запнулся, обдумывая свой поступок. Правильно ли я делаю? В ответ ни слова, только легкое похлопывание по участку земли, на который я хочу прилечь, и я делаю задуманное. Я чувствую боль травы, когда она с почти глухим хрустом проминается подо мной. – Я не хотел. Я правда не хотел. Я правда не хотел говорить Джерарду все те слова, которые наговорил в порыве гнева. Я не хотел ломать о стену его дорогой мобильник, но он не настолько дорог, насколько дорога информация, находившаяся в нем. Я не хотел разбивать его любимую кружку, а так же, я не хотел разбивать ему сердце. В сотый раз. – Тебе не стоило извиняться. Это я во всем виноват. Как я мог подумать о том, что работа для меня может быть важнее чем ты, Фрэнки? Я никуда не уеду. Я обещаю. – На лице парня легкая улыбка, он берет мою руку и переплетает наши пальцы. – Джи, я дома, и еще я купил продуктов, как ты и просил. – Я прохожу с тяжелыми пакетами в руках на кухню и вижу за столом Джерарда, нервно курящего сигарету. На столе стоит только кружка с кофе и лежит его мобильник. – Что-то случилось, детка? – Спрашиваю я, отбрасывая пакеты в сторону. Сажусь рядом с ним и только беру его за руку, боясь сломать его хоть какими словами. – Пообещай мне, что ты поймешь меня. – Голос дрожал, а сигарета больше не дымела. – Что случилось? Джерард закусил нижнюю губу и с недоверием посмотрел на меня. – Мне только что звонили из одной очень успешной картинной галереи в Нью-Йорке. И... мне предложили съездить туда на небольшое время. – Джерард говорил не очень внятно, будто случилось что-то очень ужасное. – Это же круто, Джи. Я могу поехать вместе с тобой, мы могли бы снять номер в отеле и пожить там парочку деньков, это будет весело! – Откуда во мне столько энергии сегодня? – Нет, Фрэнк. – Фрэнк. Я ненавижу, когда он называет меня Фрэнком. Звучит так, будто мы только познакомились. – Ты немного не так меня понял... Понимаешь, мне предложили работать в их картинной галерее и за огромные деньги, кстати говоря. Мне придется уехать на три года, без тебя Фрэнк. Ты не можешь поехать со мной, мы не можем оставить дом. – Что? – Перед глазами начало двоиться, будто я сейчас упаду в обморок. – Это шутка, Джи? – Черт, Фрэнк. Это не шутка. Я уезжаю через неделю. Он не шутит. Одинокая слеза скатилась по моей щеке. – Ты оставишь меня здесь? Одного? На три года? Ты... ты не можешь, Джи. – Унижался ли я? Возможно. Но я просто любил его, не спешите меня осуждать. – Я должен. – Он сделал акцент на слове "должен", от чего меня вывернуло наизнанку. – Конечно, им-то ты должен. Им-то ты должен гораздо больше, чем мне. – Я стал переходить на крик, в животе что-то сжималось, и я чувствовал себя отвратительно. – Фрэнк, ты можешь не начинать? Почему ты всегда думаешь только о себе? Я просто хочу, чтобы у нас было много денег, чтобы мы ни в чем себе не отказывали, понимаешь? – Нет, Джерард Артур Уэй, я не понимаю, я не понимаю тебя и никогда не пойму, ты гнилой человек, готовый променять меня на работу, на какие-то бумажки. Мне самому было противно от своих слов, и я не мог представить, как от них было больно Джерарду. – Сядь пожалуйста, Фрэнк. – Попросил меня Джерард, пытаясь оставаться спокойным. – Иди к черту, Джерард! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу тебя и твою работу! Твои картины, ненавижу все, что связано с тобой! Парень спокойно сидел и просто качал головой, опустив ее вниз. Он просто привык. И устал. Я был так зол, что мои руки сразу же примкнули к любимой кружке Джерарда, и с такой силой сразу же бросили ее на пол. Все разбилось. Стекло разлетелось по всему темному паркету, а кофе, остававшийся в кружке начал течь к моим ногам. Джерард наконец поднял лицо. Как я и хотел. Меня раздражало его спокойствие. Но он был лишь слегка ошеломлен, никакого раздражения. И тогда я схватил со стола его мобильник. – Фрэнк, положи телефон обратно, прошу. – Умолял меня Джерард, но я так хотел это сделать. Он слишком дорожил им. Мобильник с грохотом разбился о стену. Эмоции на лице Джерарда были разными: то гнев, то боль, то непонимание. Все это скопилось в маленький клубок. – Зачем, Фрэнки? – Хриплым голосом произнес Джерард. Теперь я мог расслышать нотки боли. Он просто встал из-за стола и направился на задний двор. Я пошел в ванную комнату. – Кем ты стал, Фрэнки? – Спрашивал я у отражения в зеркале. – Я люблю тебя, ты знаешь. – Тихо произносит Джерард все еще смотря на небо. – Я люблю тебя. – Отвечаю я. – Небо сегодня чистое. – Да. – Вот только... – Джерард стал указывать пальцем на одно единственное облако в небе. Одно. Оно одно, но такое важное. Это облако в форме сердца. Да, так банально и заезжено. – Я думаю, облакам тяжелее, чем нам. Ты пытаешься пойти за другим облаком, но ничего не выходит, оно уходит от тебя и ты никогда не станешь частью его. – Как хорошо, что мы не облака. – Улыбаюсь я. – Да. Мы можем быть небом. – Таким же чистым и свободным. – Продолжаю я. – Таким же единым.