Королева для Дахока

…Обожженное ядовитой кислотой тело темной полубогини теперь находилось в коконе, который должен был защищать ее хрупкую земную оболочку. Странное это было ощущение… Казалось, будто она вновь оказалась в материнской утробе, дающей ей тепло и защищенность, но скоро придется ее покинуть и очутиться в полном опасностей и враждебности мире. Обычно у ребенка в этом мире есть опора и надежная защита в лице матери, но ее мать не смогла защитить свое дитя и предала его, причем не один раз. По крайней мере, так смотрела на ее поступок Надежда. Но явись сейчас к ней Габриэль и скажи, что любит ее, что она нужна ей, Надежда простила бы ей все. Хотя… разве это будет? Зена для нее важнее родной дочери. Ничего, пусть мать и лишила ее своей любви, у нее остается отцовская любовь. Дахок любит ее, в этом Надежда не сомневалась. Тем временем, жрицы собирали последователей темного божества и нашли для дочери Дахока жрицу крови Серафин, согласную стать добровольной жертвой. — Время перерождения богини, — сказал один из жрецов, одетых в темные балахоны. Он хотел было пронзить Серафин кинжалом, как вдруг вмешались две незваные гостьи. Конечно же, это были Зена и Габриэль! Завязался бой, и Габби поняла, что может потерять подругу-сектантку и что фанатизм потушил последние искры ее разума. Они с Зеной встали на защиту Серафин, чтобы спасти ее хотя бы против ее воли. Зена принялась яростно драться с верховным жрецом, которому фанатизм и отчаяние придали сил. В тот момент, когда она уже собиралась перерезать ему глотку, к ним подобралась Серафин. Этого-то и надо было жрецу! Изловчившись, он легко ранил ее в грудь. Ахнув, сектантка подползла к огромному кокону, ставшему временным домом для Надежды. Взяв в ладонь полную горсть своей крови, она окропила его ею. Тут по кокону будто прошел электрический ток. Он начал распадаться, и на глазах у Зены, Габриэль, Серафин и последователей Дахока из него вышла обнаженная девушка. Боги! Она была точной копией Габриэль. — Надежда! — изумленно проговорила Габриэль, глядя расширившимися глазами на свою дочь, оказавшуюся так на нее похожей. Ее охватили противоречивые чувства — радость от того, что снова видит Надежду живой, боль от того, что они по разные стороны баррикад, ошеломление от ее облика. — Здравствуй, мама! — Ответила ей Надежда, криво улыбнувшись. Зена чувствовала, что в ней закипает ненависть. Она хотела убить Надежду, но на защиту той встала Каллисто. Между извечными противницами завязался бой! Стараясь отражать удары, Зена вновь заковала Каллисто под камни. Надежда же не стала драться с Зеной, она освободила Каллисто из-под камней и тут же исчезла вместе с ней. «Вот мы и снова встретились, мамочка! — думала Надежда. — Ты по-прежнему с Зеной, помогаешь ей сжить меня со света. Ты, подарившая мне жизнь, хочешь теперь забрать ее у меня… во второй раз. Отчего в тебе так мало любви ко мне, мамочка?» Каллисто была далека от того, чтобы думать о переживаниях Надежды или о том, что может она думать о своей новой встрече с матерью. Куда больше ее волновала месть. Тем временем, Зена и Габриэль нашли место, где они сделали привал, чтобы отдохнуть и заодно поговорить. — Зена, я должна тебя остановить! Иначе ты погибнешь! Я не хочу тебя потерять! — горестно сказала Габриэль. — Габриэль, если мне суждено умереть, чтобы избавить мир от Надежды — так тому и быть… Странно… та, которую я люблю и та, кого ненавижу — одно лицо, похожи, словно две капли воды… Зена и Габриэль с минуту смотрели друг другу в глаза, будто прощались навсегда. Миниатюрная блондиночка, которую некоторые считали глупышкой, за короткое время стала для Зены всем. — Я разведаю, скольких еще невинных повели в жертву Дахоку, а вы ждите здесь, — проговорила Зена и ушла на разведку. «Что же ты творишь Надежда? Моя любовь, моя надежда… не будь злой, будь доброй!» — думала про себя Габриэль, вспоминая кроху с голубыми глазами, которую она когда-то клялась никогда не оставить. Как же она любила эту девочку! И вот теперь ее дочь, плоть от ее плоти, грозит той, кого она любит больше всех на свете! А еще до этого противостояния убила сына Зены! Бедный мальчик… Виновной в его гибели Габриэль считала и себя, ведь она не сделала то, что должна была — не смогла принести в жертву свою Надежду. Но что, если Зена ошибалась? Что, если Надежда не является воплощением зла, а Солона убила из-за своей обиды на Зену и на весь мир с нею вместе? Да нет же, нет, Зена ошибаться не может, это просто невозможно! Должно быть, мысли Габриэль о дочери привели к ней саму Надежду. — Мама! — произнесла Надежда, готовая протянуть руки и прижать мать к своему сердцу. — Надежда! — вымолвила сказительница, не веря своим глазам. Ее первый порыв был точно таким же, но она удержалась от этого. — Я беременна… — начала Надежда, с болезненной нежностью глядя на мать. — Он растет внутри меня так же, как росла в тебе я. — Ребенок… — протянула Габриэль, в глазах которой мелькнул ужас. Это не ускользнуло от Надежды, и она горько улыбнулась. — Если ты хочешь быть со мной, мама, я скажу отцу, что ты опомнилась, и он простит тебя! Говоря так, Надежда поднесла материнскую руку к своей щеке — ей хотелось, чтобы мама погладила ее так, как если бы она снова была маленькой девочкой. — Надежда… — вдруг заговорила Габриэль. — Помнишь тот яд, который я дала тебе, когда ты была ребенком? — Я прощаю тебя, — с нежностью ответила Надежда, наслаждаясь прикосновением родной руки. — Почему ты тогда не умерла?! — выпалила тут ее мать, и эти слова легли клеймом на сердце ее дочери. Надежда вся содрогнулась и выпустила ее руку. Не сказав ни слова, она исчезла, оставив мать одну. Вскоре она очутилась в своем временном пристанище у алтаря темного бога — своего отца. У нее оставался лишь он… он и бог войны Арес, соблазнившийся союзом с ним и для этого взявший ее в жены. Арес принялся целовать и ласкать Надежду, но она оставалась холодна. В ласках мужа она ощущала фальшь. Как оказалось позже, не зря… …Зена и Габриэль обговаривали финал битвы с Надеждой. При этом Габриэль говорила с Зеной так, будто у нее было предчувствие, что скоро они расстанутся навсегда. Она была необычайно нежна и внимательна со своей подругой, а в ее голосе чувствовалась какая-то обреченность. — Зена, я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду любить тебя… даже если мы расстанемся и встретимся на другой стороне, — с грустью проговорила Габриэль, заглядывая в голубые глаза воительницы. — Мы не расстанемся! Я обещаю тебе, — ответила ей Зена. Две, такие непохожие подруги обнялись, вложив в это объятие всю свою любовь друг к другу. После этого разговора они отправились в зал войны, в котором горело священное пламя Дахока. В этом святилище находились и Арес с Надеждой. «Ибо здесь все кончится!» — думала Зена. Скоро она отомстит за своего милого мальчика Солона. Так ей казалось. Увидев здесь Зену и свою мать, Надежда ощутила, как ее душит ненависть к одной из них и переполняет любовь к другой — к матери, которая вновь от нее отреклась и забыла о своем давнем обещании никогда не оставлять ее. Ее красивые брови нахмурились, а взгляд стал устрашающим. Арес же ощутил противоречивые чувства, увидев здесь свою бывшую верную последовательницу. Несмотря на свой союз с богом тьмы и брак с его дочерью, втайне он продолжал надеяться на то, что Зена вновь будет принадлежать ему. Между Зеной и Надеждой завязался бой не на жизнь, а на смерть. Дочери Дахока, невзирая на силы, доставшиеся ей при рождении, стало приходиться очень туго, но она все же надеялась на помощь мужа-бога, хоть до конца и не доверяла ему. Но в последнюю минуту тот переметнулся на сторону своей воительницы! — Ты предал меня! — грозно глянув в его сторону, воскликнула Надежда, чьи глаза искрились гневом и презрением. Выбив с помощью силы своей мысли из руки Зены кинжал с кровью Хинды, она хотела заколоть им предателя-Ареса, но Габриэль поняла все иначе и кинулась на помощь Зене. Очутившись рядом с дочерью, она обняла ее и сказала лишь одно слово: — Прекрати! Скупая материнская ласка и звук ее голоса оказали на Надежду почти магическое действие. Она перестала сражаться, и теперь для нее существовала только мать. Увы, ее мать видела в ней не только свое дитя, но и угрозу жизни Зены. Габриэль сказала себе, что убьет ту, кого породила и в этот раз не допустит ошибки. Убьет ее и умрет сама, ведь ни одна мать не сможет с этим жить… Схватив Надежду за руку, она увлекла ее с собой прямо в лаву. На глазах у Ареса и Зены мать и дочь скрылись в аду… — Ну вот и все, — с довольным видом проговорил Арес, поглаживая бороду, — твоя надоедливая подружка и моя женушка мертвы. Теперь между мной и тобой больше никто не стоит. Вернись ко мне, Зена! Только ты и я, больше никто! Если ты это сделаешь, я положу к твоим ногам целый мир. Решайся! — Исчезни! — процедила Зена, даже не глядя на него. Ее взгляд был прикован к огненной лаве, поглотившей Габриэль. Воительница думала, что Габриэль умерла ужасной смертью и что она потеряла подругу навеки. В стальной душ Зены будто что-то надломилось. Там поселились безысходность, смертельная тоска и одиночество. Но она ошибалась. Ее Габриэль была жива. Вместе с дочерью они летели сквозь огонь, напоминавший круги Дантова ада, но — о чудо! — он не причинял им ни малейшего вреда. — За что, мама?! — кричала ей сквозь слезы Надежда. — Почему ты снова меня предала? Дочь Дахока и Габриэль знала, что отцовское пламя разверзлось для того, чтобы спасти их, а не погубить, но знала и о том, что от ее матери это было сокрыто. Она хотела смерти своей Надежды… хотела убить ее, как когда-то. Слова дочери что-то всколыхнули в душе матери. Внезапно, Надежда представилась ей той крохотной девочкой с небесно-голубыми глазами, которую ей хотелось любить и защищать от всего света… даже от Зены. — Я не могу предать тебя снова! — отчаянно крикнула ей сказительница. — Я люблю тебя, Надежда, и больше никогда тебя не оставлю! Схватившись за уступ скалы, Габриэль поймала руку дочери. — Держись, Надежда, мы выберемся отсюда! — закричала Габриэль. Слова сказительницы подтвердились. Их мгновенно подняло пламя Дахока, и будто на гребне огненной волны они поднялись, держась за руки. Затем свет ярко вспыхнул и погас… обе потеряли сознание… Очнулись они одновременно в простом селянском доме, показавшимся Габби до боли знакомым. Но поразило ее не это. Поразило ее то, что она увидела родные лица — лица своих уже старых родителей и сестры. На них были написаны беспокойство и недоумение. И не мудрено. Перед ними была их дочь и ее двойник, похожий на нее до такой степени, что даже они не различили бы их, не будь девушки одеты по-разному. Но кем мог оказаться этот двойник? Как могло быть возможным, чтобы где-то в этом мире жила девушка, столь похожая на их любимую дочь? — Мама… отец… — пролепетала Габриэль. Надежда же молчала. Для многих она была чудовищем и боялась, что даже родные могут посчитать ее таковой. А что в том удивительного, если даже родная мать когда-то отказалась от нее? Отказалась, чтобы погубить, а теперь спасти… Неужели она, все-таки, любит ее хоть чуточку? Удивлению ее бабки и деда не было предела. Старые люди смотрели на незнакомку и в недоумении строили загадки о том, кто она и как такое, вообще, возможно. Габриэль же не знала, как сказать родне, что девушка рядом с ней — ее дочь, дочь от злого бога с загадочным именем Дахок. — Дочка, — прервала затянувшееся молчание Гекуба, — мы безумно рады, что с тобой все в порядке и что ты снова с нами, но… ты должна нам кое-что объяснить. Взгляд отца говорил Габби то же, что и слова матери. Лила с радостным изумлением и совсем крохотной долей испуга наблюдала за происходящим, а Надежда молча ожидала развязки. Поняв, что дольше тянуть невозможно, Габриэль собралась с силами и решилась сказать правду. — Отец, мать… и ты, Лила, перед вами моя дочь Надежда! Я потеряла ее, когда она была еще малышкой, потом долго искала и вот обрела вновь! Взгляд Надежды, обычно сумрачный и тяжелый, стал мягче… в нем загорелись огоньки радости. Значит, мать действительно признала и приняла ее! Что до родных Габриэль и Надежды, то они были просто ошеломлены! Они ожидали услышать что-угодно, но только не это! — Но… как это возможно?! — хором вскричали Геродот и Гекуба. — Вы ведь кажетесь ровесницами! — Она… такая, как Геракл, — нашлась с ответом Габби, — и росла не так, как обычные дети. — Но кто ее отец? Это кто-то из полубогов или героев? Габриэль прикрыла глаза и с минуту молчала, вызвав в памяти образ давно утраченного любимого. — Для меня он герой, — отвечала она. — Это… мой Пердикас. Слова матери заставили Надежду вздрогнуть. Она хотела опровергнуть эту ложь, но мать знаком заставила ее молчать. Для нее эта ложь сейчас была правдой, в которую ей самой хотелось верить… — Пердикас? — переспросила Гекуба, мысленно нарисовав себе славное лицо того, кого всегда хотела назвать зятем. — Да, мама, это был Пердикас, — ответила Габриэль. — Она — дитя нашей любви. — И где же он? Неужели бросил тебя с ребенком? — нахмурив брови, спросил Геродот. — Он погиб… — уронив слезу, начала Габриэль. — Погиб от меча этой безумной Каллисто! Я долго страдала и до сих пор не могу поверить в то, что его нет… Надежда смотрела на Габриэль с сожалением. Было видно, что ее мать любила этого незнакомого ее смертного мужчину… и как любила! «Каллисто заплатит за это, как и за свое отступничество», — думала Надежда. — Да, мой отец был подло убит, — неожиданно произнесла она. — Я его совсем не знала, но мама много рассказала мне о нем. И я хочу отомстить за него! Его убийца должна быть наказана! «Я хотела убить ее, но не смогла… не хватило сил», — горестно думала Габриэль, прокручивая в памяти картины из печального прошлого. Ночь любви, похожая на ожившую сказку детства о принце и принцессе… и злодейская рука, отнявшая у нее ее принца. Каллисто кричала, что делает все это из мести, но она лгала. Пердикас ей ничего не сделал, она убила его напрасно, и отнюдь не память о погибших родителях заставила ее сделать это, а то, что сама она всегда являлась бессердечной сукой! — Местью ничего не решишь! — сказал на это Геродот. Отец Габриэль был мудр, как всегда, но сейчас она была глуха к его советам. — Нет, отец, Надежда права, Каллисто должна быть наказана! Я знаю, что это не вернет мне мужа, но Каллисто — зло! — с яростью отвечала ему Габриэль. «Мы отомстим ей, мама», — думала Надежда, с любовью глядя на мать. — Ну что же, будь по-вашему, — нехотя согласился Геродот, — вы обе уже в совершенных летах и знаете, что делаете. Но по мне вы совершаете ошибку. — Но как вы собираетесь мстить Каллисто? — с тревогой заговорила Гекуба. — Зена, смотрю, не с вами, а эта бесноватая — сильный воин, как не крути. — Как сказала мама, я вроде Геракла, — с легкой улыбкой сказала Надежда. — Я смогу одолеть ее. — Мы справимся и без Зены! — с решимостью во взгляде проговорила Габриэль. У родителей Габриэль этот запал вызвал с одной стороны гордость за дочь и внучку, к которой они за столь маленькое время все же успели привязаться, с другой — страх, что это смелое предприятие может провалиться, и тогда обе девушки окажутся в огромной опасности. Однако, это был их выбор, и они не чувствовали себя вправе останавливать их. — Тогда удачи в бою! — сказал им Геродот. Габриэль и Надежда поблагодарили Геродота и начали обдумывать свои действия… — Может, я повстречаю Каллисто, заманю ее, а ты ее подкараулишь? — предложила Габриэль. — Посмотрим. Но я боюсь за тебя, мама, давай подстрахуемся? — сказала на это ее дочь. — Но как? — удивилась Габриэль. — Мы ведь можем рассчитывать только на себя! — Нет, нам поможет отец, — сказала Надежда на ухо матери. — Хорошо, — с неохотой и опаской в голосе ответила Габриэль. «Надеюсь, она знает, что делает», — думала про себя сказительница, до конца не доверявшая темному божеству, о коварстве которого она была наслышана. — Но… где нам искать Каллисто? — спохватившись, поинтересовалась Габриэль у Надежды уже после того, как та нашептала ей свой секрет. — Думаю, Каллисто сама найдет нас, ведь теперь она не простая смертная и сможет узнать, что мы не умерли. Но я могу посмотреть, где она была. Или где она сейчас… — ответила Надежда — И как ты это сделаешь? — спросила Габби. — Очень просто. Пойдем, мамочка, — скомандовала Надежда, взяв ее за руку. Надежда и Габриэль отправились в то место, где последний раз видели Каллисто, в мрачный зал войны. Тут Надежда, прикоснувшись к месту, где стояла Каллисто, увидела, куда та направилась. — И где же Каллисто? — спросила Габри. — Она направилась в какое-то странное место, похожее на темницу. — Кажется, я знаю, что это за место, — сказала сказительница — И что же это? — немного удивилась осведомленности матери Надежда. — Ее туда однажды заточил Геракл, — ответила Габби. — Ты помнишь, где оно, мама? — Кажется, да… — задумчиво проговорила Габриэль. Меж тем, та, против кого они сговаривались, в свою очередь думала о них. Злобно улыбаясь и строя гримаски, Каллисто с наслаждением вспоминала о последних минутах Пердикаса, о его предсмертных стонах… Вспоминала крик боли, сорвавшийся с губ Габриэль, в одночасье ставшей вдовой. «Эта глупая девчонка хоть немного поняла, каково мне… Благодаря ее подружке-любовнице я когда-то потеряла свою семью… и свой мир. Никто не знает и не узнает никогда, что я тогда чувствовала… Сердце ноет, душа болит. У тебя больше ничего нет, осталась лишь одна боль. И я подарила крохотную частичку этой боли Габриэль!» — думала то хохоча сатаной, то плача, словно дитя в люльке, Каллисто. Ее пылкое воображение разгорячилось до предела, а сама она довела себя до такого состояния, когда безумие сжигало последние искры ее разума. Увидев перед собой Габриэль, Каллисто приняла ее за галлюцинацию — плод своего больного воображения, но это не напугало ее. Она не боялась сойти с ума, ведь давно уже была сумасшедшей. — Ты не настоящая, верно? — с досадой спросила она у незваной гостьи. — Ты мне просто мерещишься? Если так, очень жаль — я бы перерезала твое тоненькое горло! Каллисто сейчас не могло прийти в голову, что перед ней не галлюцинация, а сама Габриэль, которая осталась жива… Надежда же ждала сигнала от Габриэль, чтобы приступить к отмщению. — Каллисто, это я! Я жива! Твои глаза тебя не обманули! — закричала Габриэль, яростно глядя на убийцу Пердикаса. Но Каллисто не верила в эти слова. Ей казалась бредовой сама мысль о том, что в адской лаве кто-то мог выжить, тем более, смертный. — Ты еще и говоришь со мной? Так еще забавнее! — беззаботно рассмеялась Каллисто. — Я могу не только говорить, — криво усмехнулась Габриэль, — сейчас я тебе это докажу! Прежде чем Каллисто успела опомниться и сообразить, что перед ней живая Габриэль из плоти и крови, а не ее тень, сказительница схватила камушек и кинула его в сторону. Это был условный знак, который ждала от нее притаившаяся неподалеку дочь. Получив его, она тут же спустилась к матери, причем особого труда Надежде это не составило. «Все же не зря мама взяла веревку», — подумала она. Каллисто зашипела, словно разозленная кошка, готовая выпустить когти. Вот уж чего она не ожидала увидеть, так это Габриэль и Надежду, действующих сообща. — Ну что, Каллисто! Настал час расплаты! — сказала Надежда, приблизившись к ней. — Теперь ты ответишь за смерть моего Пердикаса и другие свои злодеяния! — произнесла вслед за дочерью Габриэль. Настроение сумасшедших, как известно, способно измениться за один миг. Так было и с Каллисто. Секунду назад разъяренная она вдруг звонко расхохоталась и захлопала в ладоши. — Ах, как это весело! — хихикала блондинка. — И до чего же мило! Трогательное единение матушки с доченькой! Габриэль, неужто ты забыла, как твоя дочурка удушила сыночка Зены? — Она убила его, находясь под твоим влиянием! Ты уродуешь все, к чему прикасаешься, — сказала ей Габби. — Ох, спасибо за комплимент! — продолжала паясничать Каллисто. — А теперь готовься к смерти! — Не спеши! — ухмыльнувшись, сказала ей Надежда. И единой силой мысли полубогиня смогла доставить Каллисто просто дикую боль, от которой даже богиня не могла уберечься. — Не будешь грубить! — проговорила дочь Габби. Каллисто кричала, корчась от боли во всем теле и катаясь по земле… Сейчас она проклинала собственное бессмертие! Но чтобы растянуть удовольствие Надежда решила остановиться. — Это еще не все, Каллисто! Ты испытаешь на себе не только мой гнев, но и гнев Дахока! Ты умрешь, как ты и сама хотела! — торжественно сказала ей Надежда. Каллисто охватил неизъяснимый ужас. Она думала, что после смерти родителей в огне ее уже ничто не напугает, но оказалось, что это не так. Убийца Пердикаса уже видела на что способна дочь Дахока и Габриэль в гневе и теперь трепетала перед тем, что могло прийти той на ум. Но бояться ей нужно было не Надежду… Через какое-то мгновение Габриэль осияла огненная вспышка, и с ней произошла странная метаморфоза… странная и пугающая. Черты ее милого лица исказились, глаза вспыхнули адским огнем, а на спине появились перепончатые крылья. Габриэль стала демоном! — Каллисто, ты видела, как твои родители жарились в огне? Слышала, как они кричали? Нет? Не сворачивай все на смерть родителей! Их смерть для тебя была лишь предлогом, чтобы стать бешеной сукой! — вот какие слова услышала Каллисто от этой новой Габриэль. «Как мама стала демоном?! Отец…» догадалась мысленно Надежда. — Ты готова к схватке, бешеная сука? — насмешливо спросила демоница. Не успела Габриэль договорить, как Каллисто бросилась на нее, не зная, что она была под защитой Дахока, и это он дал ей эту силу. Между Габриэль и Каллисто завязался бой, от которого, должно быть, стало жарко и небесам. Избранница Дахока легко отражала удары Каллисто. Они были просто смешны по сравнению с ударами Габриэль-демона. Тут Каллисто остановилась… — Хватит! Убей меня! — прокричала она, поняв, что бессильна против своей преобразившейся противницы, которую привыкла считать безобидной дурочкой. — Мы убьем тебя, но есть еще должок — убийство мужа мамы! Надежда вновь применила силу мысли, и новый разряд боли пронзил Каллисто, заставив ее просто взвыть. — Прекрати! — завопила сумасшедшая блондинка, но Надежда и не думала этого делать. — Я еще только начала, — проговорила дочь Дахока, — и я хочу подарить тебе реки, моря боли — это будет боль всех твоих жертв! Не успела она произнести эти слова, как Каллисто ощутила такую дьявольскую боль, будто ей одновременно дробили кости, ломали руки и ноги, сдирали кожу… кололи, жгли тысячи демонов! «Ярость Надежды неумолима!», -думала Габриэль-демон, и сейчас эта мысль абсолютно не пугала ее… скорее, напротив. Каллисто то надрывно рыдала, то истерически хохотала, слушая в себе боль. Сейчас она сама была жертвой, страдающей так, как страдали сотни невинных, которых убивала она и ее армия. — Теперь можно и остановиться! — со злобой и удовлетворением сказала Надежда. После этих слов дочь Дахока увидела яркий, до боли знакомый огонь, из которого вышел сам Дахок, и был он в обличье покойного мужа Габриэль — Пердикаса! — Здравствуй, Надежда! Здравствуй Габриэль! Что же вы ждете? Кончайте с ней, мои красавицы! — восторженно, любуясь их работой, сказал Дахок. — Мы оставляем эту честь тебе, отец, — мило улыбнулась Надежда. Габриэль же молча глядела на того, кто был сейчас так похож на ее мертвого возлюбленного. «Как такое возможно?» — думала бард, ведь даже став демонов она не утратила способности любить. — Охотно, — сказал, сверкнув глазами, Дахок, — но вначале эта презренная должна узнать меня! Тут же с глаз Каллисто будто спала кровавая пелена, и она увидела перед собой Пердикаса — живого, а не забытую всеми, кроме юной жены, тень. — Ты… ты… Как ты мог воскреснуть и стать богом? Ты ведь был никем! Просто жалкий селянин! — завизжала Каллисто. «Никем?! Это мы еще посмотрим!» — думал Дахок-Пердикас. — Никем была ты! Ты была тупой и злобной стервой! Позорно было бы, если бы ты была демоном! Пришел час расплаты! — с презрением произнес владыка демонов. Взяв свой демонический кинжал, которым можно было убить даже бога, он нанес Каллисто смертельный удар в сердце, окутанное ненавистью и источающее яд. — Прощай, Каллисто, и до встречи в аду! — сказал ей на прощанье Дахок-Пердикас. Каллисто испустила дух и действительно очутилась на самом дне ада. Там ее обступили какие-то мерзкие создания, и она с ужасом поняла, что обречена провести с ними вечность… целую вечность они будут истязать ее, впиваясь в ее плоть своими острыми зубами и прикасаясь к ней своими отвратительными лапами!.. Но оказалось, что и это еще не все! Ее стали посещать видения с ненавистной ей Зеной! В них она насмехалась над ней, и ее смех заставлял Каллисто скрипеть зубами от бессильной злости. …Габриэль чувствовала, как демоническая ярость покидает ее, и она вновь становится сама собой… той девушкой, которую так любили Зена и Пердикас. Любимый стоял перед ней и с нежностью смотрел на нее, как в день их свадьбы. Дочь только радовалась за них, изумляясь тому, что погибший нареченный матери действительно оказался ее отцом! Габриэль страстно хотелось сказать Пердикасу о том, как она его любит, о том, как тосковала по нему и в глубине души ждала. Но вместо этого она вымолвила лишь следующее: — Как… ты стал демоном? — Все так сложно… — начал он. — Оказалось, что в моем отце была демоническая сущность, тогда как мать была простой крестьянкой. Я родился с этим и это у меня проявилось после смерти… — Я много о тебе думала, я так давно знала тебя, но я и подумать не могла, что… Не успела Габриэль договорить, как ее возлюбленный впился в ее алые губы горячим поцелуем и сказал: — Ты будешь моей королевой? Мы будем вместе вечно… — Я согласна! — дрогнувшим голосом ответила Габби. Отныне Надежда, Габриэль и Дахок-Пердикас будут одной счастливой семьей навеки… Можно быть счастливыми и в аду!