Я разлюбил свою жену

      Я понял, что окончательно разлюбил Хейзел, когда поймал себя на мысли, что больше не хочу посвящать ей свои книги. И строчки о ней больше не напишу. Вся начинка ее образа как будто выветрилась, распласталась по коротеньким стишкам и длинным монологам, и теперь она пустая и пресная, совсем невкусная. Может, вкус она и не потеряла, просто приелась настолько, что я ничего не чувствую, кроме сожаления.       С Грейс дело обстоит иначе. И не потому, что она моложе – ее разница в возрасте с моей женой составляет всего лишь два года, это даже не считается. Я знаю любимый цвет Хейзел, знаю, что она предпочитает есть на завтрак, какие фильмы заставляют ее плакать, какие ругательства она использует в мой адрес, от каких вечеров и ужинов приходит в восторг. Знаю, как хмурится ее лоб, как она кусает губы, как смотрит на то место, в которое хочет поцеловать – всегда себя выдает. Я знаю ее наизусть, и если сначала это было поводом полюбить ее еще сильнее, то теперь это губит наш брак.       Но Грейс – как резко врывающийся в комнату поток ветра, кружащий в воздухе мои рукописи, путающий страницы. А я даже не сержусь на это. Пока я собираю листы и припоминаю, в каком порядке они лежали, мне приходит в голову идея сложить их по-другому. И все переворачивается с ног на голову. И с Грейс так постоянно. Наверное, как раз потому, что я ничего о ней не знаю. Что бы она ни сделала, это будет для меня чем-то новым и удивительным. До тех пор, пока я не запомню ее привычки и не разлюблю. И тут мне внезапно становится до ужаса противно от того, что я не могу быть верен ни самому себе, ни – тем более! – кому-то еще.       Не сомневаюсь, что Хейзел знает о моей любовнице, хоть и делает вид, что это не так, − подыгрывает мне же, притворяется, что спасает наш брак. Я даже почти уверен, что у нее тоже кто-то есть. За последние несколько месяцев я ни разу не видел ее плачущей. Она не убита горем! Она приходит домой расцелованной, а не расстроенной. Она кладет на свою талию руки другого мужчины, когда хочет прижаться к нему поближе. Я знаю это лучше всех. Я ее муж. Раньше она постоянно так делала.       Мне бы не хотелось причинять ей боль, но в то же время я злюсь от того, что ей ни капельки не больно. Я тону в любви к другой женщине, я собираюсь посвятить ей свою следующую книгу, но Хейзел только улыбается и каждое утро желает мне хорошего дня перед работой, уезжает к подруге на выходные и не берет трубку, потому что там, по ее словам, плохо ловит. Моя нежеланная жена желанна другим мужчиной! Иногда мне начинает казаться, что я ревную, но потом я вспоминаю, что мы состоим в браке, и все проходит. Как же трудно быть влюбленным в свою жену и как легко быть влюбленным в чужую!       Пора идти на званый ужин. Самое интересное всегда происходит там. Мы приходим по отдельности, и когда меня спрашивают, почему я опоздал, я отвечаю, что был со своей любовницей. Все смеются, и Хейзел – громче всех, ее начальник, Билл, хлопает меня по плечу, а Маргари (не помню эту женщину, вероятно, подруга или коллега моей жены) хвалит мое чувство юмора. Томас разливает по бокалам шампанское, и все продолжают смеяться, но веселее всех мне и Хейзел – мы-то знаем, что я не шутил.       Нельзя забывать о поцелуях в щеку и о вопросах «как ты себя чувствуешь, дорогая?», чтобы не испортить спектакль и не дать подумать другим, что между нами что-то не так. Я подхожу к Хейзел, чтобы сказать, что она потрясающе выглядит, но опаздываю – слышу конец этой же фразы и ее робкий смешок. Билл опередил меня. Высокий и крепкий, он доливает шампанское в ее бокал, делает комплименты, кажется, я слышу не все и он продолжает шептать что-то еще ей на ухо. Мою жену трахает ее начальник! Так почему ее до сих пор, черт возьми, не повысили?!       Я выхожу на террасу, чтобы напомнить себе о том, что я не ревную. И чтобы позвонить Грейс. Мне нечего ей сказать, мы были вместе пару часов назад. Наверное, мне хочется, чтобы ее голос привел меня в чувство.       Когда я возвращаюсь, дрожащий от холода или от потери контроля над своими эмоциями, я вижу Хейзел в кругу дамочек, любительниц поболтать. Выглядит она великолепно. Черное платье облегает стройную фигуру, волосы в небрежной укладке спадают по спине, уголок рта улыбается. Она отпивает из бокала, и ее шея едва заметно напрягается. Это правда, она красивая. Но дело в том, что это больше не вызывает во мне никаких чувств. Ее красота для меня обесценилась. Чего не скажешь про этого Билла, который взгляды на нее мечет из другого конца комнаты.       Я отвлекаюсь на Маргари, которая начинает со мной разговор с какого-то дурацкого замечания по поводу «шутки» про любовницу, и когда я в следующий раз оборачиваюсь, чтобы указать на Хейзел, Билл держит ее за талию и уводит в другую комнату. Маргари рассеянно хлопает глазами, она не понимает, почему я замялся, она не видела. Никто в этом доме ничего не понимает и не видит! Наш брак разваливается у них под носом, а они, болваны, смеются над этим так громко, как будто это самая смешная в мире шутка!       Мне кажется, я вот-вот покраснею. Мне не хочется никого видеть и не хочется присутствовать на этом ужине. Мне хочется взять Хейзел за руку, причем так, чтобы ей стало больно, и увести ее домой. Мне хочется серьезно с ней поговорить. Но вместо этого я улыбаюсь Маргари своей самой обворожительной улыбкой, и через парочку бокалов шампанского и горячих комплиментов над ее ухом мы незаметно ускользаем в одну из хозяйских комнат, где я трахаю ее, оставляя отметины на упругих ягодицах. Теперь у Хейзел и Грейс появилось кое-что общее: моя маленькая длинноногая тайна на одну ночь, о которой никто не узнает.       Я чувствую себя напряженно, когда Маргари надевает трусы. Она кажется немного глупой или сумасшедшей, или, может, такой притворяется, но на какое-то время мне становится страшно. Вдруг эта дура разболтает всему миру о моей очередной прекрасной «шутке». Я задумываюсь о том, чтобы заманить ее в ванную и там утопить, сказать всем, что она, наверное, хотела искупаться, но захлебнулась по пьяни. Какая трагедия! Для тех, кто не успел ей вставить.       Собственные мысли пугают меня. Я заставляю себя вздохнуть глубже и вспомнить, зачем я все это устроил. Моя жена скорее всего демонстрировала глубокие навыки (весьма похвальные, между прочим) своему тупоголовому начальнику Биллу в соседней комнате. И поэтому я затащил ее подругу в постель. Получается, чтобы заглушить свои чувства. И в потенциальном исходе наконец заставить свою жену ревновать. И вот здесь все уже не так ясно.       Я разлюбил Хейзел. Вроде бы. Во всяком случае, мне так казалось. И у меня есть Грейс, в которую я теперь влюблен. Тогда почему я совсем не думаю о ней, когда Маргари заканчивает одеваться, хихикает и посылает мне воздушный поцелуй? Почему мои мысли занимает моя жена, до которой мне больше нет дела? Возможно, я ужасный собственник. Возможно, Грейс просто не подходит для роли моей возлюбленной, и я уже слишком много о ней знаю. Возможно, мне просто уже стало с ней скучно.       Дома я первым делом наливаю себе бокал виски. Хейзел улыбается и просит меня расстегнуть молнию на ее облегающем фигуру черном платье. Я на мгновение чувствую тепло ее спины, платье медленно сползает на пол. Хейзел как будто пьяна, и я надеюсь, что шампанским, а не любовью к Биллу, лучше бы это была всего лишь интрижка. Она снимает с себя нижнее белье прямо здесь, на кухне, оставляет его на полу и быстро допивает мой оставленный на столе виски. В следующую минуту ее нагой силуэт исчезает за дверью ванной. Я безумно сильно хочу свою разлюбленную жену, и мое желание упирается мне в штаны.       Я настигаю ее в душе, и мы занимаемся грубым сексом под шум воды, и я оставляю на ее теле синяки, а она громко стонет, да так сладко, что ее голос местами срывается и хрипит. Наверное, мы разбудили соседей. Только их, а не чувства во мне. Хватит этой фантастики.       Утром я целую спящую Хейзел в губы. И в плечо, когда она чистит зубы. И нежно касаюсь губами шеи, пока она готовит завтрак. Я целую ее все утро. Мне хочется сказать, что она красивая. И не пустить ее на работу. Снова заняться с ней сексом вместо этого. Попросить порвать с Биллом. Кажется, я до сих пор пьян, ведь еще до начала вчерашнего ужина я был уверен, что больше не люблю свою жену.       Хейзел желает мне хорошего дня, как обычно. Тоже собирается на работу, улыбается.Видимо, в хорошем настроении. А я прихожу вечером пораньше, чтобы приготовить ужин и закрыть тему с дурацкими интрижками, напоить ее дорогим вином и сказать, что мне все еще хочется называть ее своей женой. Все равно, что два дня назад я собирался подавать на развод от того, что мне надоел весь наш цирк (поставить знак равенства между цирком и браком). Я передумал. Я хочу все исправить и сохранить, написать еще одну книгу о ней и о том, как я чуть не принял сдуру неверное решение и чуть не сломал свою жизнь.       В квартире вкусно пахнет, когда Хейзел возвращается с работы. Ужин готов. Она не разувается, сразу проходит ко мне, на кухню, улыбается, наливает вино в бокал. Даже не садится. Выпивает, говорит, что выбор прекрасный, а потом как бы невзначай добавляет, что уходит от меня к Биллу.       Не могу поверить и прихожу в ярость. Моя разлюбленная жена убила меня моим же оружием! И эта дурацкая неизменная улыбка! В самом деле, как ненормальная, не то что Маргари, та еще была в своем уме по сравнению с этой стервой в зрелом возрасте, которая решила разрушить наш брак из-за своего подхалима-начальника, да еще и улыбается, кажется, что сейчас засмеется. Вот посмеялись бы наши друзья над всей этой комедией! Как жаль, что их здесь нет и весь этот спектакль только для нас!       Пока Хейзел собирает вещи, я кричу, что убью этого подонка сегодня же вечером, но вместо этого напиваюсь до скотского состояния. Опаздываю на работу на следующий день, а когда заканчиваю, снова напиваюсь и полночи заливаю блевотиной туалет местного бара. Дома прослушиваю оставленные сообщения. Грейс оставила целых тринадцать за последние два дня. Вот она спрашивает, как мои дела и почему я не звоню, вот она злится, на восьмом сообщении начинает плакать, на десятом уверяет, что ненавидит меня. Тринадцатое заканчивается просьбой перезвонить, а потом моя жена говорит, что оставила в квартире недочитанную книгу и что зайдет за ней завтра.       Я до утра не сплю. Заканчиваю еще одну бутылку виски. Ужасно пьяный сжигаю этот дешевый роман, забытый моей женой, едва не спалив всю квартиру. Прослушиваю еще три новых сообщения от Грейс. Так и не перезваниваю. Сажусь за стол, чтобы начать писать новую книгу, но оказываюсь не в состоянии расставить буквы в правильном порядке.       Где-то в полдень приходит Хейзел за своей паршивой книжонкой. Даже не знаю, чего мне хочется больше – поиметь ее или ударить. Я подкрадываюсь, зажимаю ее рот рукой, задираю платье и беру ее сзади. Сначала она кусает мне пальцы и вырывается, но уже через пару минут стонет так же сладко, как и под своим обожаемым начальником Биллом. Хотя я уверен, что этот мудак не так уж хорош в постели.       После грубого акта любви (которую мы оба отказываемся признавать) моя бывшая жена как ни в чем ни бывало поправляет укладку и помятое платье и уходит, даже не вспомнив о книге. Говорит, ее ждет Билл. Чокнутая стерва. И хорошего дня в этот раз не пожелала. Наверное, торопилась.       Хочется выпить, но не осталось ни капельки. Меня тошнит. Не могу вспомнить, а я тогда успел взять номер Маргари?..