Узы детства

POV Ирая.       Зеркало. Оно отражает всё то, что находится перед ним… Но на самом деле, оно отражает лишь внешность, ничего больше. Это всего лишь обычное стекло, которое с другой стороны покрыто серебром. Пустышка. Бесполезная пустышка, которой верят все.       Оно не покажет душу, оно не раскроет характер… Оно показывает только оболочку – временную форму. Сейчас я вижу в нем, в общем-то, обычного парня, с несколько необычной внешностью: средний рост, средний вес. Не атлет, но и не "задохлик". Аметисовые глаза, и пепельные с рождения волосы. Самая простая одежда, в виде прямых синих джинс и серой толстовки с капюшоном. Чёрный рюкзак переброшенный через плечо, и старенький плеер, с перекрученными проводами наушников, вечно торчащих из кармана…       Сегодня я снова покидаю очередную обитель. Очередной детский дом. Очередной, но на сей раз последний. Сегодня моя жизнь изменится к лучшему, или нет. Во всяком случае, она будет другой. Возможно, в кое-то веки в ней появится счастье, а может о нем я не узнаю никогда. Но, я точно знаю, что она будет не такой, как последние семнадцать лет, половину из которых я не помню…       Нет, не всю жизнь мне было плохо. Не всю свою жизнь я страдал. Было время, когда я почти обзавёлся семьёй. Это было в первом детском доме, в который я попал. Мне было примерно семь лет, я был ещё малышом. Жизнерадостным и весёлым. Любил рассказы о животных и рисовать… А её, мою покровительницу, звали Амилия. Она любила меня. Хотя, наверное, она просто любила детей. Поэтому и работала воспитателем в том детдоме. Но как-то у нас с ней сразу сложилось. Я видел в ней друга, а она во мне сына. Да. Я помню тот наисчастливейший день, когда она объявила мне, что все документы готовы, что комиссия одобрила моё усыновление ею, и что осталась буквально пара мелочей, и мы будем семьёй! Моему счастью не было предела! Все ребята завидовали мне, ведь Амилия была такой доброй и весёлой! О такой маме мечтает каждый ребёнок!       Но что-то пошло не так… В тот день, в день, когда мы должны были покинуть детский дом, Куро — мой сосед по комнате, пристал ко мне, и начал придираться. Говорить обидные вещи, пытался ударить. Потом мне рассказали, что он обозвал меня отбросом, а Амилию назвал самым неприличным словом. После этого, если верить наблюдавших за конфликтом мальчишек, я как будто выпал из реальности на пару секунд… А дальше очнулся уже тогда, когда меня тащили в «карцер» — комнату с одной койкой и умывальником.       Все мои руки были в крови. Одежда разодрана. А вдалеке я слышал как плакала моя мама и просила кого-то очнуться… С момента того инцидента минуло десять дней. Амилию я больше никогда не видел. На память о ней мне осталась лишь книга о животных, которую она мне так часто читала.       На следующий день после моего прибывания в «карцере», ко мне пришёл директор и сообщил что меня переводят в другой детский дом. Чужой, холодный… Как я тогда не хотел туда переводиться, им даже пришлось силой тащить меня из такого родного и полюбившегося мне приюта. Даже не смотря на мои слёзы, и жалкие крики, и мольбы попрощаться с Амилией, чтобы попросить у неё прошения. Люди, которые меня увозили, делали вид что им категорически всё равно. В моей душе была обида и ненависть. Нет, не на людей которые меня вели к машине, не на парнишку с которым я подрался, а на самого себя, за то, что я причинил боль дорогому мне человеку.       Когда меня «посадили» в автомобиль, я ещё некоторое время рыдал навзрыд. После плача я перешёл на тихие всхлипы, а потом я почувствовал, что в душе стало пусто. Такое ощущение, что чёрная дыра втянула в себя всё: обиду, ненависть и боль. В голове было пусто и всё затянуло непроглядным туманом, а в том месте, где было сердце стало тяжело и противно. Было ощущение, что на его месте появилась чёрная дыра, которая, возможно, останется там навечно. В этот день я возненавидел себя…       По дороге, когда мы ехали в другой… нет я не могу назвать то место, куда мы ехали новым домом или приютом, ведь эти слова ассоциируются у меня с моей несостоявшейся мамой. В окне автомобиля мелькали пейзажи: зеленых полей и темных лесов, а в стекле отражалось моё лицо, мальчика-альбиноса с заплаканными глазами. В тот же момент я вытер слёзы, так как не хочу быть плаксой.       Прибыв на место назначения я сам вышел из машины. У входа меня встретила высокая рыжеволосая женщина с кудряшками и зелёными глазами. «Ведьма» — на тот момент прозвучало у меня в голове. Ведь всех девушек в средневековье сжигали на костре, если те имели рыжие волосы и изумрудного цвета глаза. Это женщину звали Аюдзава Тифа. Она мне мило улыбнулась и сказала чтоб я шёл за ней. Аюдзава-сан казалась с виду милой, но на деле это было не так. Мы прошли за решёточный забор «вход в сие место» и эта женщина провела мне экскурсию по месту.       Эту экскурсию я помнил как в тумане: слишком всё скомкано и размыто. Я не помню как меня проводили в новую комнату при этом вручив мне постельное бельё. Я лёг на кровать и сразу же уснул. Первую неделю я всех сторонился. Нет, вы не подумайте, что всё время во втором детском доме у меня не было ни друзей, ни врагов. Они были. Правда друг был один и звали его Кицунэ, он был рыжий с хитрыми глазами цвета изумруда. Всегда добрый заботливый. Мы с ним были как родные братья. А врагом был Алхор и его банда, а недолюбливал он меня из за того что видите ли что я отказывался подчиняться этому типу. Алхор – брюнет с стальными глазами яркими и чистыми, но увы душа у него чернее чёрного... Из-за Волка мне пришлось пройти огонь, воду и медные трубы в прямом смысле этого слова.       В прочем, теперь меня ждёт новая жизнь в новой школе "Двуликой Вероне". Я напоследок улыбнулся зеркалу, и пошёл в новую жизнь.