Сюзерен

Говори мне, тверди мне, стотысячно повторяй - перестать бы гореть да из дерева свить гнездо. Сотни букв, сотни звуков от губ оторвутся зря - я погасну, когда отпоет мой последний вздох. Говори, что огонь ослепляет ранимых птах, что к кострам подлетают на гибель они свою, что подобно Икару они обратятся в прах и что песню последнюю так и не допоют. Говори - сотни сирых обходятся без огня, они вьют свои гнезда и кормят своих птенцов, и когда говорю я, что это не для меня, ты готова булыжником кинуть в мое лицо. Повязать еретичку, крещенской кропить водой, бить челом о ступени у храма и жечь костры, лишь бы пламень погас и в глазах и в душе у той, что отнюдь не приемлет ни правил ни слов простых. Если я перестану бороться, гореть, летать, кто поднимет стяг с розой (драконом/оленем/львом)? Перед другом потерянным совесть моя чиста, нет ни льда ни шипов ядовитых в огне живом, ни обмана, ни страха, ни низости и ни лжи, одно слово что меч - бьет снега, разбивает лед, и покуда мой пламень горяч, запален и жив, он согреет любого, кто ближе чуть подойдет. Есть один сюзерен - я бессменный его вассал, он на битвы идет, поднимая и степь и град, для него я храню эти искры на волосах, для него в тонких струнах бессмертный горит закат, для него в черной башне огромный горит камин, и столы ожидают застолий, крестин, пиров. Если я вдруг погасну, то кто полетит за ним, если я упаду, кто ему предоставит кров? Говори - перестать бы гореть, опустить клинок, поклониться им в пояс и прятать глаза в рушник, но тому, кто не сломлен, беспечен и одинок, никакие подачки от княжичей не нужны, у того, кто пылает, есть в каждом селеньи дом, и его дом - для странников ночью и днем открыт, так зачем мне из дерева вить для себя гнездо, коли гнезда горят от случайной одной искры, так зачем мне крыло, укрывающее от гроз, если в грозах я слышу дыхание суть свое. И ответ есть один на не заданный ваш вопрос - я погасну, когда сюзерен меня призовет.