***
Стамбул 1604 год - Прошу вас! Отпустите меня, я хочу домой! Выпустите меня из этого Ада! Прошу вас, умоляю! – упав на каменный пол пока Великой Валиде Сафие Султан, юная и непокорная девушка из Греции молила о пощаде самую главную женщину Османской империи. Взгляд Сафие были подобен взгляду хищника, и даже за величественной красотой ее лица не спрятать того коварства, что жило в ней. Медленно и размеренно, грациозно пересекая покои, словно пантера перед прыжком, Сафие подошла к подарку для внука-Повелителя. - Отсюда нет пути назад, Анастасья! Ты во дворце, в гареме Султана Ахмеда, отныне - ты его собственность, и только он будет вершить твою судьбу, – голос женщины был мягким, убаюкивающим , но не из тех тембров под который хотелось уснуть, скорее ее голос таил в себе скрытую опасность. Настя была в отчаянии, она пыталась вырваться из лап тех, кто силой её приволок в этот османский ад. Девушка была уверенна, во что бы то ни стало она сбежит к маме и папе; она не сомневалась, что обнимет сестрёнку, и снова будет петь греческие песни с тетушками и сельскими девушками, давя ногами виноград. Отчаяние душило пленницу, да так, что она поняла – терять ей больше нечего кроме жизни, отчего и позволила себе такую дерзость. - Вы!!! Вы же такая, как и я! Вас тоже украли! Это не ваша родина, не ваш край! Вы понимаете меня? Вы родом из Венеции, вы не Сафие , вы – София, София Баффо!!! Прошу, смилуйтесь, отпустите меня к семье!!! – истерика сменилась отчаянием в голосе, Насте совершенно не хотелось быть одной из сотен наложниц Султана, принимать другую веру и жить в другом мире. Она была слишком непокорна, слишком свободолюбива, слишком молода. Схватив за подбородок непокорную девочку, Сафие, не повышая голоса, все так же вкрадчиво повторила: - Из этого места нет пути назад. Ты либо поднимаешься на самую вершину, либо падаешь вниз , прямиком в воды Босфора, разбиваясь о его камни. Забытая, никому неизвестная жертва. Тебе выбирать, оставишь ли ты своё имя в истории или станешь камнем на дне. – Отшвырнув девчонку, Валиде Сафие Султан отправилась в покои своей дочери. Последним, что запомнила Настя, был шелест подола аквамаринового платья Главной Валиде. Несмотря на слова этой женщины, гречанка решила для себя – она сбежит, обязательно сбежит. Но судьба распорядилась иначе. Сентябрь 1651г. Кёсем сидела за своим рабочим столом, перечитывая очередной свиток, один из тех, что Хусейн ей передал. Зрение подводило Великую Валиде, отчего ее неотъемлемым атрибутом стали очки-пенсне. Лекари списывали слабость глаз султанши на сахарную болезнь, что давно поразила ее тело, но о своих недугах Кёсем не думала. Она понимала, что почивший этот мир, её сын Ибрагим был никудышным султаном. В глубине души она винила в этом себя, винила в том, что её Ибрагиму пришлось прожить полжизни в страхе от каждого шороха, в ожидании смерти. Винила себя в том, что её сын стал свидетелем гибели брата, и только вино да женские тела могли утешать его хрупкий разум, разум, которым он тронулся, но этого Валиде признавать не хотела, так же как и не хотела сравнивать своего сына с Мустафой. Нет, нет, её Ибрагим был не такой. Её Ибрагим? Подойдя к зеркалу, Кёсем встретилась с печалью в своих глазах . «Разве я могу звать его своим Ибрагимом, когда не смогла защитить его? От этого мира, от этих жестоких людей, от себя. Не смогла защитить от себя самой!» Тяжёлое дыхание сменилось сдавленными слезами, проглатывать боль вновь и вновь она привыкла с самого первого дня в этом дворце. Ну, все, хватит, такую её никто не должен видеть. Пусть и дальше думают, что она – Великая Валиде Кёсем Султан похоронила своё сердце вместе со своим светом, с Ахмедом. Она так убедительно играла роль тирана, отравы Османской империи, безжалостной и беспощадной в вопросах власти и султаната, и только с простыми людьми, стариками и неимущими, она могла позволить себе быть той самой честной и бескорыстной Анастасией, то девочкой, которой она прибыла во дворец. Она рассчитывала на понимание детей, что они увидят, подумают и поймут, кто она на самом деле, что маска жёсткого регента была необходимостью, чтобы выжить. Айтике после смерти Мурада утверждала, что самим любимым ребёнком её матери – было государство и его благополучие, ведь ради сохранения империи она пожертвовала собственными детьми. Айтике видела в этом властолюбие. Кёсем поняла, что невозможно справится со всеми обещаниями, данными ею Ахмеду перед смертью. Она чувствовала груз ответственности за империю с того самого момента, как подписала указ о том, что следующим в престолонаследии должен стать ее неродной сын Осман. Она была одна в ту ночь. И тогда же она умерла. В ту ночь она сидела в покоях Ахмеда, его холодное тело покидали последние капли жизни, а ее душа навсегда очерствела, застыла камнем. Она выплакала слёз больше, чем вод в Босфоре. Умерла любимая жена Султана Ахмеда, но родилась непобедимая, не боящаяся никого и ничего Кёсем Султан! Слёзы потекли из глаз небесного цвета, лёгкое движение кистью руки, и от них и не следа. Подойдя вплотную к зеркалу, Кёсем шепнула самой себе: - Не ради того ты пожертвовала своей жизнью, своей весной, своим служением народу и династии османов. Не для того ты стала тираном в глазах своих детей, похоронила саму себя и потеряла своё главное оружие – невинность. Не для того в сырой земле сейчас покоятся Осман, Мехмед, Мурад, Ибрагим, Гевхерхан, мои внуки. Не для того я жертвовала этим всем ради сохранения империи , что бы отдать её в руки этой нечестивой предательнице Турхан и её сыну. Жалось, умерла с невинностью, Кёсем. Не позволяй пожару бунтов и голоду охватить Стамбул и другие города. Ты должна выполнить главное обещание, данное Ахмеду, сохранить государство , даже ценой собственной жизни. Задрав подбородок и оглядев себя Валиде-И Муаззама Султан покинула свои покои, облачённая во все чёрное. Цвет траура, траура, что она несла в себе. 2 сентября 1651 года. Великая Валиде спряталась в своей тайной комнате, в шкафу, где были особенно дорогие её сердцу платья. Мысленно она проклинала весь этот мир, а главное Турхан. Она поняла, среди её людей был предатель, но кто? Кто он?! Сидеть в шкафу и ждать, пока стражи покинут гарем , какое унижение для непокорной бесстрашной султанши, но она была в первую очередь женщиной, пожилой женщиной. Вы спросите, почему она, будучи такой непокорной, не отравила себя, но не сдалась в руки бунтовщиков. Ответ прост : столько слёз, мучений, жертв, лет боли , чтобы без боя сдаться и покинуть мир одним глотком. Вставай! Это была бы не она. Вставай и иди! Валиде сопротивлялась, как могла, как умела. И хоть она сейчас себя ненавидела, оттого что так предательски спряталась в шкафу , Кёсем оправдывала себя лишь одним – выжить, выжить любой ценой. А затем, встать, подняться снова и идти вперед! Скрип половиц, яркий свет, что заполнил собой всю темноту шкафа, и знакомый силуэт. Это погибель или спасение? Спасение… Нет, погибель! Словесная брань, удары кулаками об предателя Кушчу и мерзкого прихвостня Турхан Сулеймана. Кушчу! Кушчу! Как ты мог? Я даровала тебе жизнь, я помиловала тебя после подлого удара ножом, я дала тебе частичку себя. Мои сыновья не видели того тепла, что я дарила тебе. Ты предал меня тогда, и предаёшь меня сегодня, Кушчу. Ты был единственной моей слабостью. Я не смогла вынести смертный приговор ребёнку, за то это ребёнок вырос и вынес смертный приговор мне? Кёсем волокли по гарему. Ее платье рвалось, ее попытки встать и вырваться были бесполезны, она пожилая женщина, которую еле держали двое сильных мужчин. Её волокли по золотому пути, по пути, которым она проходила как любимая жена Ахмеда, как мать султанов, не склоняя головы, не опуская ее. Колени были сбиты и стёрты, кровь впиталась в ткань цвета оникса. Она не плакала, она боролась. И вот её швырнули на пол. Какое унижение для Великой Валиде. «Как жаль», - проскользнула мысль в том хаосе эмоций в ее голове. Несмотря на обостренные чувства страха, тревоги, опасности, желание сбежать и спрятаться , или же сражаться (она точно не знала, что ей делать) внутри, - где-то в глубине её души она знала доподлинно лишь две вещи : она готова, и это конец ее эпохи. Она уже не сможет пройти горделивой походкой по гарему, не услышит клич аги, что объявляет её появление, не сможет, потому что на неё смотрят десятки глаз наложниц, и в них виден страх, радость, опасение и главное жалость. Её авторитет был растоптан вместе с платьем и покатившимися бусинками, что украшали ее наряд. Корона была потеряна в одном из коридоров, и лишь изумрудное кольцо она держала в крепко сомкнутой ладони. Ведь пока оно с ней, власть в её руках. Надежду Кёсем потеряла, когда увидела мертвые тела её верных слуг, тело Хаджи, тело Кеманкеша Мустафы. Кеманкеш… Будь она не султаншей, а он – не Пашой. Будь они в Греции или Албании. Они были бы вместе, она бы позволила своему сердцу открыться в ответ на чувства мужчины. Он был её единственным другом, лучом света в мире предательства и лжи, он был опорой, он был тем мужским плечом, на которое она опиралась и вставала с колен снова и снова. Она любила его так, как это позволяли обстоятельства её статуса и его положения, он был в её сердце дорогим человеком. Самое ужасное – ОН БЫЛ… Друзья убиты, враги торжествуют. Схватив Кёсем за волосы, Кушчу кинул её на пол, не позволяя вставать. Смех Сулеймана разрывал Султаншу изнутри. При других обстоятельствах она бы удавила его своими руками, а теперь? Теперь он задушит её или Кушчу? Она подняла глаза. В конце пути она увидела девушку, молодую девушку, которую двое стражников ведут. Она кричит, ругается, молится и плачет на греческом. Где-то на задворках сознания Кёсем услышала голос матери и эту песню, песню её детства.Pósa ástra íne stón uranó, maryaritarénia mú. Ké lábun éna éna, ké lábun éna éna.
С каждой новой строчкой, словом , мелодия приближалась все ближе…Tóses forés tá mátia mú, maryaritarénia mú. Dakrísane yaséna, dakrísane yaséna. Áide kalé mána ayápame kieména, kúni kalé mána tó pedí yaména.
Все ближе …Anastenázo dé makús, maryaritarénia mú. Kléo dé mé lipáse, kléo dé mé lipáse. Áide kalé mána ayápame kieména, kúni kalé mána tó pedí yaména.
Настолько близко, что Кёсем увидела ее перед собой…Dén íse mánas yénima, maryaritarénia mú. Úte theó fováse, úte theó fováse. Áide kalé mána ayápame kieména, kúni kalé mána tó pedí yaména.*
Девушку привели и поставили перед ней, но вот только никто не видел её кроме самой Валиде . Это сон? Это предсмертная агония? Говорят перед смертью душа человека между двумя мирами. Может, это и есть её Азраиль? Она сама, молодая и непокорная гречанка Настя стоит напротив побитой и растрепанной , пораженной Великой Султанши Кёсем. Анастасья смотрит на Кёсем. Из этих глаз текут слёзы, а девушка повторяет лишь одно: - Прошу , отпустите меня домой! Я хочу к отцу и маме, выпустите меня из этого Османского Ада! Я знаю, вы могущественная султанша! Вы не Кёсем , вы – Анастасья! Прошу, даруйте мне свободу!!! Кёсем на мгновение забыла о том, где она, что с ней. Она забыла, что стоит на коленях перед своими палачами, забыла, что сверху на это смотрит её главный враг и преждевременно празднует победу. Турхан была счастлива, ещё мгновение, и османский народ будет чествовать её, как единственную Валиде при султане Мехмеде. Ошарашенная всем увиденным и услышанным доступным только ей и её взору, шепнула лишь одно слово: - Анастасья?! - Ты же не хотела быть здесь, нас тут больше уже ничего не держит, давай сбежим отсюда! - Тебе пришёл конец, старуха! – глумился над женщиной евнух Сулейман, заломив руки Великой Валиде. Но Кёсем более не чувствовала боли, унижение и страх. Её взору открылись воспоминания о первом дне в этом дворце, кровавом дворце. Кушчу приставил к горлу Кёсем тетиву, он вынес смертный приговор своей спасительнице. Кёсем гордо подняла голову, она встречает смерть как равного себе, близкого друга. Мир стал блекнуть и темнеть, тяжёлое дыхание Кушчу, душившего женщину, вздохи гаремных девушек, смех Сулеймана, и на задворках сознания колыбельная, что пела мать Анастасьи.Anastenázo dé makús, maryaritarénia mú. Kléo dé mé lipáse, kléo dé mé lipáse. Áide kalé mána ayápame kieména, kúni kalé mána tó pedí yaména.
Кёсем погрузилась во тьму, но не надолго. Свет загорелся снова, но уже другой. Молочный нежный свет наполнил и озарил собой всю темноту, в которой погрязла душа Кёсем, всю её жизнь. Она словно очистилась. Она отрешилась от всего, что было так важно, что давило на неё грузом ответственности. Ни султаната, ни Империи, ни жертв, - невинность и чистота заполнили её. Открыв глаза, она оказалась на зеленом лугу. Встав и оглядев себя, она увидела, что одета в белое платье, волосы её не седые, а тёмные, кожа рук помолодела, а ноги босы. Оглянувшись, Кёсем побрела вперёд, не разбирая дороги, на звуки песни, что пела ей мать. Она шла и вспоминала все то, что ей пришлось пережить.Anastenázo dé makús, maryaritarénia mú. Kléo dé mé lipáse, kléo dé mé lipáse. Áide kalé mána ayápame kieména, kúni kalé mána tó pedí yaména.
«В течение жизни каждая женщина проживает несколько эпох, ролей, этапов. Я – Анастасья. Дочь грека с острова Тинос была невинной, неопытной девушкой, проживала свою весну, свою первую эпоху, эпоху дочери, не зная бед. В одночасье мой мир рухнул: ещё ребёнком меня приволокли в подарок к Султану Ахмеду. Я попала в другую страну. Я была чужой . Я не знала ни обычаев, не знала ничего о местных правилах, не понимала местную речь и имела другую религию. Я перешла Рубикон насильно. По ту сторону осталась Настя, на этой стороне ждала Кёсем. Я пробивалась сквозь розы и шипы, меня били, пороли, обливали холодной водой, травили и убеждали, что мой конец на дне Босфора. Но я не сдавалась. Неся обиду, подчинив себе боль, взяв в руки меч из невинности и щит из любви, я прошла по огненному пути от наложницы до жены Султана , подарив ему четырех Шехзаде и Султанш. Я – Махпейкер. Похоронила свою эпоху, эпоху жены, со смертью моего возлюбленного Ахмеда. Моя весна закончилась, и лето тоже. За свою короткую жизнь я потеряла отца и мать, сестру, двух сыновей и мужа. Слишком много смертей на одну девушку, которая мечтала о счастье и любви в объятиях Падишаха всего мира. Я хотела быть его тенью, я хотела быть его дающей рукой, хотела помогать таким же простым людям как и я когда-то . Оберегать сирот, лечить больных, давать кров неимущим и скрасить старость старикам. Но Аллахом была уготована мне другая судьба. Пройдя по жестокому пути, идя против всех правил, я очистила османский трон кровью своих врагов, и посадила на него своего сына, частичку своей души, моего Мурада! Закончилась эра жены, началась эпоха матери, эпоха Валиде Кёсем Султан! Я – Махпейкер Кёсем Султан. Регент государства, Великая Валиде, мать Султана Мурада и Султана Ибрагима. Обезумела от боли из-за смерти своего сына Касыма, что пал невинной жертвой своего брата-Повелителя. Боль и скорбь охватили меня и сотворили со мной зло. Мои глаза заволокла пелена обиды на собственного сына, на свою кровь и плоть. Я поддалась власти, я поддалась жажде контроля, мне казалось, что только в моих руках султанат сможет существовать, что мой неопытный сын ввергнет государство османов в хаос войны. Как же я ошибалась. Охваченная болью и горечью, я осознала свою ошибку, только когда увидела своего сына на смертном одре, я проводила его в мир иной, как и его братьев и отца. В этот день умерла не только я , но и мать во мне. Жизнь моя наполнилась погоней за властью, а душа погрузилась в вечный траур. Я Великая Валиде Махпейкер Кёсем Султан! Я покинула этот дворец так же, как и попала в него – насильно! Я Махпейкер Кёсем Валиде- И Муаззама Султан – единственная женщина-регент, что правила единолично так долго. Что прошла огненный, сжигающий меня саму, путь от пленницы до регента мира! Я никогда ничего и никого не боялась, кроме Аллаха, и бояться не буду! Я Кёсем! Я иду! И даже спустя века, найдутся те, кто осудит меня, но и те, кто будет выкрикивать : - Kösem Sultan çok уaşar!” Не замечая того сама, за своими размышлениями , Кёсем подошла к арке, состоящей из белых колонн. За аркой стояла женщина в платье простого покроя, такого же белого, как и её, но с короной на голове. Не обернувшись, женщина обратилась к душе Султанши. - Кёсем- Анастасья – ты усвоила много из тех уроков , что мы дали тебе, но главный, наш предсмертный урок, ты не учла. Очень жаль, Кёсем. Не веря своим глазам, женщина подошла ближе. Перед ней стояла она, Сафие Султан. Молодая, красивая, словно святая, излучающая свет. На вид ей было лет 30-33 не более, её глаза уже не излучали той жестокости, они были полны лёгкости, нежности, сочувствия. - Сафие Султан? Это вы? Но где я, я умерла? Где мы находимся? – Кёсем не понимала. Почему Сафие тут, такая молодая? Рай ли это или Ад? Что стало с ней? Сафие, может, она и есть мой Азраил, мой ангел Смерти? Отвела меня в мир османов, а теперь и в вечный мир меня переправила. Ты мой главный страх? - Ты – это мы, Кёсем, а мы – это ты! Ты превзошла нас во всем, нам приятно осознавать, что мы приложили к этому руку. Но позволь мне показать тебе кое-что, прежде чем ты отправишься в лучший мир…- женщина протянула руку и пригласила Кёсем переступить порог арки. Женщина долго сомневалась, а вдруг весь этот свет, лёгкость, прохлада оборвутся, и она будет гореть в жерле вулкана вечность. - Кёсем, нет Рая для тебя и нет Ада. Ты совершила много ошибок, на твоих руках кровь виновных и невинных , но ты избежала худшей участи по ряду причин. Твоя душа не была такой чёрствой и жестокой, какой стала, тебя такой сделали страх и желание ухватиться, удержаться на троне. Скольким ты помогла, а скольких накормила из собственных рук; молитвы людей дошли до Создателя, и он посчитал возможным дать тебе и твоей душе покой. Идём со мной… Все ещё не веря во всё услышанное, Кёсем с волнением оглянулась вокруг. Была не была, пути назад нет. И если её ждут муки Ада, то пусть оно так и будет, она – детоубийца, прощения ей нет. Переступив порог арки, Кёсем стала свидетелем ужасной картины. Девушки набросились на её бездыханное тело, срывали с неё украшения: цепи и кольца, серьги и драгоценные камни. Вздох, и они разбежались в ужасе. Она ожила и встала, что бы ее удушили снова. Ладонь раскрылась, а в ней кольцо, то самое кольцо с изумрудом. Более не символ любви – символ власти. Сулейман, подхватив перстень, как дворовой пес подбежал к Турхан, что смотрела на все это с балкона, не скрывая своего наслаждения, купаясь в триумфе на крови. Теперь кольцо оказалось на её пальце. Теперь власть в её руках. Сафие зашептала на ухо Кёсем, будто их кто-то может услышать: - Это кольцо принесёт несчастье всем, кто его наденет, потому что так того пожелала Хюррем Султан – она прокляла всех, кто осмелится посягнуть на символ её любви. Нурбану Султан, красивая, но коварная мать моего супруга, сняла с покойной Хюррем это кольцо. Но, как известно, ни ей, ни нам, ни тебе оно счастья не принесло. Та же участь постигнет и Турхан, не сомневайся, – осмотрев гарем, Сафие добавила: - Изысканный ремонт , твоих рук дело? Кёсем лишь молча кивнула. Вопрос сорвался с ее губ: - Что будет с султанатом, с Турхан, с народом ? – с волнением в голосе обратилась Кёсем. Лукавая улыбка в ответ: вот теперь Анастасья узнала в этой молодой женщине прежнюю властную султаншу. - Век её будет не долог, она умрет более страшной и унизительной смертью. После тебя Османская империя и династия будут существовать ещё очень долго, перешагнув не через одно десятилетие, однако, той мощи и силы Турхан не сможет добиться, не сможет удержать, она не передаст обычаи , как это делали мы с тобой. – С печалью взглянув тело Хаджи, Сафие театрально вздохнула. - Ну что ж, нам пора… Следуй за нами. И она последовала сквозь стены, сквозь оставленные позади, более не виднелись своды Топкапы, лишь белая арка через которую она перешагнула. - А что будет с Айтике, Кайе? – вопросы потоком вырывались из недр души. Сейчас султанша позволила себе то, что не могла позволить долгие годы. Она волновалась за своё дитя. - Твоя Айтике похожа на мою Хюмашах, один в один. Смотреть на неё было особенным удовольствием для меня. Она проживет спокойную жизнь и вырастит твою внучку, она придёт к нам не скоро, не жди её, дай ранам её души затянуться. Надежда забилась в груди у Кёсем. Неужели? У неё есть шанс увидеть, прижать к себе доченьку, вопреки всем обидам. Неужели это значит то, что если она может увидеть Айтике, она сможет… - Ахмед? Я смогу его увидеть? – дыхание перехватывало, Кёсем была преисполнена надежды, и этим волнующим чувством предвкушения встречи с чем-то особенным. Сафие не ответила, она лишь улыбнулась, все так же лукаво, игриво . Пройдя через чащу леса, они оказались в живописном саду замка, чем-то отдалённо напоминающим Топкапы, вдалеке были слышны звуки чаек и плеск вод моря. Ворота распахнулись, ослепляя ярким светом. Первое, что услышала Кёсем, был смех детей, и голос Ахмеда. - Эта тьма, кажущаяся нескончаемой, закончится... Завтра, среди росы покажет себя рассвет, И мы однажды воссоединимся...И это завтра наступило. Я – твой раб, ты – моя повелительница. Ты – самое ценное, что у меня есть. Ты – счастье сердца моего. Яркий свет рассеялся, и перед глазами Кёсем раскинулся сад, её тайный сад, цветущий и дивный, наполненный ароматами жасмина и запахами первой любви. Позади Ахмеда стояли их дети. Осман, Мехмед, Мурад, Баязет, Ибрагим и Гевхерхан. В их лицах не было ни боли, ни обиды, они словно были единым целым, чувствовали друг друга, понимали друг друга, любили друг друга. Дети простили мать и молились за неё, оттуда, с небес, они стали свидетелями её слез в одиночестве, ее молитв, где она просила не о пощаде для своей души, а о милости Аллаха для душ её детей. Они поняли, что будь она мягче, нежнее, её бы раздавили стены дворца, и они чувствовали вину, за то, что никогда не пытались её понять, а лишь винили во всех горестях. Слезы потекли из глаз Кёсем. За долгое время это были слезы счастья, она раскрыла руки, принимая в свои объятия их всех. Она открыла свою душу свету и благодати Аллаха. Она очистилась, потому что верила, и сохранила хоть и маленький, но уголок чистоты в своей душе, уголок, который привёл ее к свету, к любимым, к Ахмеду. Я – не Великая Валиде- И Муаззама Султан. Я – не регент Османского государства. Я – не жена Падишаха мира. Я – Кёсем. Я прошла тяжёлую жизнь, полную боли, потерь и слёз, пронесла в глубине своей души любовь и веру. Живя в блеске золота и роскоши, я была во тьме. Ни султанат, ни трон, ни власть, ни богатства – я ничего не забрала с собой. Я пришла в этот мир без всего, с этим же и ушла. Я – Анастасья- Кёсем безропотная раба Аллаха, склоняюсь перед Ним и властью Его, что бесконечна на земле и на небе. Сейчас, здесь мне не важно, каким будет мое имя в истории. Важнее этого, какой из этой истории вы вынесете урок. Я хочу, чтобы мой опыт, мой тернистый путь, привёл вас к свету и милости, чтобы вы миновали ловушки гордыни и власти. Я Анастасья -Кёсем. Я живу в каждой из вас, в каждой женщине, что ищет любовь и покой, что потеряла надежду, в тех, кто столкнулся с болью утрат, в тех частичках меня, кто, желая оградить своих детей от ошибок, живёт их жизнью и поступает неверно. Я - Кёсем. Я живу. Я здесь. ______________________________________________________ *(перевод с греческого - Марианна Муратиди) Сколько звезд на небе, ромашковая моя, И блестят одна за другой, И блестят одна за другой. Много уже раз глазки мои, ромашковая моя, Плачут из- за тебя, Плачут из- за тебя. Ну давай же, мама, полюби и меня, Качай же, матушка, ребенка для меня. Вздыхаю, но не слышишь меня, ромашковая моя, Плачу, но ты не жалеешь меня, Плачу, но ты не жалеешь меня. Ну давай же, мама, полюби и меня, Качай же, матушка, ребенка для меня. Вы не рождены быть матерью, ромашковая моя, Вы не боитесь Бога, Вы не боитесь Бога. Ну давай же, мама, полюби и меня. Качай же, матушка, ребенка для меня.