make silence

Громкий смех Хосока заполняет небольшую комнату, и Юнги на секунду даже вздрагивает от оглушительного звона в ушах. Чимин и Хоуп о чём-то весело переговариваются, и Шуга косвенно присутствует в этом разговоре, правда молчит чаще, чем говорит. Честно, он бы по скорее смылся отсюда, потому что Хосок явно не слышит сам себя, иначе зачем так громко смеётся, ведь они даже не перед камерой. Юнги очень любит его, правда, да, они уже семья, все дела. Но границы тоже ведь знать надо, и как Чимин терпит этот смех - сплошная загадка. Когда Хоуп в очередной раз начинает заливисто смеяться и даже немного подпрыгивать на месте, так или иначе задевая рядом стоящего Юнги своими длинными руками, старший убивается от возникшей боли в голове и не выдерживает: — Да замолчи ты уже! — вдруг вскрикивает он, и получается у него намного строже и грубее, чем он на самом деле хотел. — От тебя голова болит, уймись! Чимин округляет свои глаза и в полнейшем шоке смотрит то на одного хёна, то на другого, пытаясь осмыслить всё сейчас произошедшее. Хосок сразу же замолкает и виновато опускает голову, что даже Паку становится немного жаль его. — Хён, ты чего? — обращается самый младший к Шуге. — Он же не специально, а просто.... — Не надо, Чим, — вдруг останавливает его Хосок, и Чимин уверен, что старшему сейчас очень было сложно натянуть на себя эту улыбку. — Всё хорошо, пойдём. Не будем мешать. Очень неловкая пауза. — Прости, хён. Хосок даже не взглянул на Юнги и, перед тем, как уйти, осторожно берёт Чимина за руку, а потом очень тихо прикрывает дверь. Юнги не понимает, что происходит с ним, когда в комнате становится совсем тихо, и почему возникает чувство, что он остался совсем один. Не в смысле в этой комнате один, а вообще. Противное ощущение опустошения не покидает его, но голова болеть действительно перестаёт через некоторое время. Осознание содеянного приходит не сразу. Юнги сидит в звукозаписывающей студии и не может понять, что не так. У него просто нет вдохновения что-либо писать, записывать и сочинять. Машинально он тянется к подставке для кофе, которую установили специально для него, и промахивается. Причина проста: Хосок не приходил, и кофе рядом нет. И Хосока тоже рядом нет, хотя обычно он сидит в студии и мается всякой дурью, либо играет в телефон, либо пытается повторить хореографию сидя на диване, что часто выглядит очень смешно со стороны. Юнги решает позвонить ему. Просто так, потому что Хосока нет, и Шуга понятия не имеет, где он. Правда он так же не знает, где тусуются сейчас все младшие, но они там где-нибудь по своим делам, а вот где Хосок сейчас - вот это интересно. Абонент занят? Серьёзно? Юнги пробует ещё раз. Нескоро попытка оказывается удачной. В трубке явно уставший голос младшего. Он точно в танцевальном зале, теперь понятно, почему он сбросил вызов. — Да? — Ты тренируешься, да? — Шуга облокачивается на кресло и прикрывает глаза. Хотя бы на секунду представить, что Хосок здесь, в студии. Сидит и играет в overwatch. — Да. Младший тяжело дышит. Юнги в который раз жалко его. Они все, конечно, очень стараются. И не раз он сам выводил себя до изнеможения, но Хоуп всегда больше всех работал над танцами. — Почему не пришёл ко мне сегодня? Это вырывается скорее на автомате, прежде чем Юнги успевает сложить два плюс два, ведь Хосок в зале и не планировал приходить ни с того ни с сего. Тем более посещения студии Юнги были построены только на инициативе Хосока. — Не знаю. Этот ответ выбивает старшего из колеи, потому что он ожидал любого ответа, даже просто банально смеха, но это... — У тебя всё в порядке? — Да, хён, я просто устал немного. Почему-то Юнги кажется, что его звонку не рады, и он бросает в ответ что-то вроде "береги себя, пока" и сбрасывает вызов. Вдохновение потеряно окончательно. Хосока рядом нет. Нет, и Юнги не понимает, почему это так влияет на него. Действительность обрушивается на него тяжёлым грузом на душе, и Мин чувствует, как лишается чего-то важного. На групповых мероприятиях Чон старается держаться дальше, а в общежитии практически не контактирует по бытовым вопросам. Появляется ощущение, что младший банально избегает его, но эта мысль кажется Юнги абсурдной, и он отбрасывает её куда подальше. Просто в какие-то моменты, когда мало чего весёлого случается, Шуга очень хочет услышать смех младшего, его новые шутки и даже крепкие объятия, но их нет, и смеха последнего почти не слышно. Лишь иногда, когда Хоуп веселится с младшими, слышно его громкий смех, правда, как только Юнги подходит, всё затихает, включая даже макнэ. Один лишь вопрос: почему? Что случилось? И только Чимин смотрит на Юнги так, как будто последний виноват, и старший откровенно теряется, но спросить так и не решается. А Чимин первый не начинает. После того взгляда Пака Мин серьёзно так призадумался, с чем связано такое поведение Хосока, рассерженный взгляд младшего. И только когда он заходит в ту самую комнату, где они однажды разговаривали, парень вспоминает, как прикрикнул на Хосока. После этого Юнги понимает, где серьёзно накосячил. Конечно, он знает, что Хосок очень ранимый. Но в то же время ему двадцать три года, он не должен был воспринимать выпад серьёзно. "Чёрт!" — не унимался Юнги, когда понимал, что из-за тупой головной боли, которую он сам же себе и заработал, он так сильно обидел младшего. Возможность извиниться предоставляется очень скоро. Старший пьёт кофе, заботливо приготовленный Джином, и, да, Ким-самый-старший всегда отличался замечательной готовкой, но лучше всех кофе делает всё-таки Хосок или Мин сам лично. Пока все мелкие и Джин одновременно свалили куда-то в свободный вечер, Чон снова собрался в зал. Он заходит на кухню, сталкивается взглядом с Юнги и быстро опускает глаза. Он действительно обиделся. Юнги становится всё сложнее начать. — Ты же так в гроб себя сведёшь, отдохни хотя бы в свободный вечер, — и снова его голос кажется очень грубым. Не таким голосом он хотел начать разговор. — Всё нормально, я ненадолго. Он берёт ледяную воду из холодильника и почти исчезает в проёме кухни. — Ты на меня обиделся за тот случай, да? Юнги опускает голову. Ему становится невероятно стыдно за свои сказанные слова. Страшнее только то, что ответит ему на это Хосок. — Всё в порядке, Юнги-хён, правда. И уходит в комнату. Мин не может оставить дело на пол пути и встаёт, идёт за младшим. — Нет, подожди. Что-то не так. Думаешь, я совсем глупый и не замечаю, как ты избегаешь меня? Хосок устало вздыхает. Видно, что он вовсе не хочет говорить об этом. — Как будто ты сильно замечаешь моё отсутствие, — в лоб отвечает он, и Юнги словно удар в живот получает. — Хей, не перегибай палку, — Шуга схватил его за руку, решив, что человек напротив него - как никто другой поймёт и примет правду такой, какая она есть. — Конечно, замечаю. Ты же знаешь, что мы все под давлением, я просто не сдержался, болела голова, но я не хочу, чтобы ты прекращал смеяться при мне! Хосок улыбнулся. Юнги воспринял это, как положительный знак. — Прощаешь меня? — Я подумаю, — деловито отвечает младший и пытается всё-таки обойти парня напротив. — Мать твою, Чон Хосок! Остановись! — Мин пытается сделать ещё одну попытку остановить Хоупа, схватив того за рукав. — Ну что мне ещё сделать, чтобы ты простил меня? Младший в долю секунды сокращает расстояние между ними, и их губы соприкасаются в нежном коротком поцелуе, из-за которого Мин Юнги конкретно так ступорит. — Считай, что извинение принято, — Хосок явно не одобрил состояние старшего и принял его по-своему, но ничего говорить или объяснять не стал и просто покинул комнату и общежитие в целом, пользуясь случаем. "Что это было?" Юнги нужно максимум пять минут, чтобы всё обдумать и решить ситуацию. Это лучше, чем ходить и гадать неделю, за что на тебя обиделся один из младшеньких. Без Хосока пусто. Не в смысле, что в комнате или общежитии, зале, не важно, в груди как-то пусто. А он ведь всегда был рядом. Юнги никогда не задумывался об этом, а стоило бы. Человек, который поддерживал в любой ситуации, мог развеселить, используя совершенно разные способы. А ещё он понимает, что может лишиться крепких объятий со спины. Младший всегда так успокаивает. И себя, и Юнги. Когда это нужно Юнги, он сам иногда идёт к Хосоку, а тот без слов понимает, что нужно старшему. Когда же это нужно Чону, Мин не возражает, всегда принимает объятия и обнимает в ответ. Это моменты наивысшего спокойствия. Лишиться этого всего по глупости? Долго думать, решать, когда и так уже давно всё понятно? Мин Юнги хоть и медлительный, но не настолько. Он идёт в комнату Хосока, чтобы дождаться его там после тренировки. Он всё продумал и ни разу не беспокоился. Ну, может, разве что немного. Хосок возвращается уставший. Юнги всегда удивлялся, как младший мог угадывать его по дыханию, то теперь, кажется, понял. Когда Хоуп вошёл в комнату, то не сразу заметил старшего, который стоял у двери. Он закрыл дверь, обрубая все попытки к бегству, на что младший сразу повернулся. — Напугал. — Зато ты не убежишь от ответа. — Какой ещё ответ тебе нужен? — Хосок разминает шею, и Мин на секунду теряется, забывая на прочь всё, что хотел сказать. — Ты серьёзно? — А ты нет? — Вот этот. Юнги хватает мгновения, чтобы решиться, и он тянется к Хосоку сам, сталкиваясь с его губами совсем неумело, словно первый раз в жизни. Он ненавидит себя за это. Он не должен так вести себя, в конце-концов, чисто из соображений о своей гордости. — Не волнуйся ты так, — усмехается младший, и Шуге очень хочется врезать ему за это. — Это пройдёт, наверное... Хосок обнимает его крепко. — И как ты только на это решился? — Было немного не по себе, но я смог, — он поднимает глаза, чёрт бы побрал их разницу в росте, Юнги чувствует себя ущербным, но хотя бы под надежной защитой. Надёжный Хоуп. Какая ирония. — Я люблю тебя, так что можешь не беспокоиться. Лучше думай о себе. — Не надо так говорить, — просит Юнги, понимая, что в нём сомневаться может кто угодно, включая таких близких людей, как Хосок. Они крепко обнимают друг друга и стоят так очень долго, а потом в буквальном смысле прилипают друг к другу, целуясь очень долго и нежно. Напоследок Хосок целует Юнги в нос и берёт за руку, переплетая пальцы. Они не одни в общежитии. Юнги думал, что будет сложно. Он считал, что не сможет выдержать это. Но через месяц уже мог спокойно обнимать Хосока при всех, чуть позже целовал почти без стеснения, на что тот отвечал улыбкой и крепко обнимал. И только тогда, когда Юнги поборол в себе гордость, когда самооценка встала на своё место, а без Хосока всё ещё продолжало душить одиночество и постоянное беспокойство за младшего, он смог сказать три заветных слова. Хосок тогда кричал как никогда громко. Но у Юнги больше не болела голова.